Историко-философский процесс с точки зрения единства и борьбы противоположностей

Тема семинарского занятия 27.03.20г.

Правильно поставленный вопрос предполагает взгляд на историко-философский процесс с точки зрения внутреннего источника его саморазвития, единства и борьбы противоположностей.

История русской философии развивается во взаимосвязи с историей русской общественной мысли в целом, вместе они составляют диалектические противоположности [1]. Их соотношение имеет конкретно-исторический характер, который невозможно понять без учета места и времени их существования.

Условиями места ихсуществованияявляется культурная среда, а условиями времени — историческая обстановка.

Как формируется культурная среда и историческая обстановка?

В каждый данный момент культурная среда является конечным результатом того или иного взаимодействия языческой, религиозной и светской культур, а историческая обстановка — конечным результатом тех или иных общественных отношений, сложившихся между людьми. В качестве таковых они превращаются в объективные условия существования и философии и общественной мысли, становятся причинами, определяющими ту или иную направленность их развития, сами же состояния этих "историй" оказываются следствиями, вытекающими из данных причин, хотя в длительной перспективе сами следствия становятся причинами, а причины — следствиями.

Если история философии включает в себя целый ряд философских систем, а каждая из них в "снятом виде" содержит в себе и культурную среду,и историческую обстановку, то внутренним источником саморазвития всего историко-философского процесса будет сила, напоминающая действие гегелевской "хитрости мирового разума". Эта сила как "мельница", которая делает свое дело не глядя ни на что: она формирует и культурную среду,иисторическую обстановку, и весь историко-философский процесс.

Известно, что Гегель включил эту "хитрость" во все части своей философской конструкции.

Применяя ее к религии, Гегель говорит:

"Бог дает людям действовать, как им угодно, не стесняет игру их страстей и интересов, а получается из этого осуществление Его целей, которые всецело отличны от целей, руководивших теми, которыми он пользуется»[2].

Примеряя ее к светскому Разуму, Гегель проводит ту же мысль.

«Разум, — пишет он, — столь же хитер, сколь могуществен. Хитрость состоит вообще в опосредствующей деятельности, которая, дав объектам действовать друг на друга соответственно их природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет лишь свою собственную цель"[3].

Из этого следует, что если Разум поляризует весь мир, то он будет непременно поляризовать и весь историко-философский процесс.

Разум и здесь должен быть хитрым. Он должен давать "носителям" возможность: 1) создавать сами философские системы; 2) действовать друг на друга в соответствии со своим замыслом; 3) наращивать и истощать ресурсы в единстве и борьбе против своих конкурентов; 4) не вмешиваясь в этот процесс ресурсами всего Разума, двигать конкретные философские системы вперед, а весь историко-философский процесс — к истине, через единство и борьбу противоположностей как внутри единичных философских систем, так и внутри историко-философского процесса в целом.

Сам Гегель так и смотрит на историко-философ-ский процесс.

По его мнению, этот процесс есть целостность, но эта целостность внутренне противоречивая, она со временем поляризуется и начинает включает в себя такие стороны, которые не существуют отдельно друг от друга, они взаимопроникают, взаимно порождают, отвергают друг друга и через это образуют внутренний источник его самодвижения.

Этот подход Гегеля необычайно ценен при изучении любой истории философии. Опираясь на него, можно с уверенностью говорить, что историко-фило-софский процесс внутренне противоречив: с одной стороны, он един, но в то же время имеет вид ряда конкретных философских систем; с другой — как единый, он кажется вечным и устойчивым, а как отдельная философская система — кратковременным и неустойчивым; с третьей — в каждом периоде существования историко-философского процесса видны черты его взаимосвязи и в то же время — разорванности, всеобщности и в то же время — уникальности, но при этом их сочетания выглядят далеко не одинаково, по этой причине весь историко-философский процесс обретает вид конкретно-исторического явления.

Так, в период древности основное напряжение философских поисков складывается внутри господствующей тогда языческой культуры — между культурными формами раннего и позднего язычества, между идеями духов и богов, сформулированных в пределах идеалов общинного коллективизма и общинного индивидуализма, развернутых в ранних и поздних философских системах. Но как только языческая культура исчерпала свои ресурсы, линии философских поисков сдвигаются и начинают определяться иными противоположностями: с одной стороны, идеей "духов и богов" языческой культуры, а с другой — идеей "Единого" религиозной культуры.  

В средневековую эпоху положение меняется. С утверждением господства религиозной культуры линии философского развития сдвигаются и начинают определяться, с одной стороны, идеей религиозного братства и аскетизма, а с другой — религиозного индивидуализма и гедонизма. Но как только религиозная культура исчерпала свои ресурсы, философское развитие начинает подчиняться воздействию иных противоположностей: с одной стороны, идее "Единого" религиозной культуры, а с другой — идее "природного, реально существующего мира" светской культуры.   

В Новое время положение вновь меняется. С утверждением господства светской культуры линии философских поисков начинают стягиваться к таким противоположностям, как идеализм и материализм [4], с одной стороны, диалектический и метафизический метод — с другой, рационализм и иррационализм [5] — с третьей.

При этом ни одна из названных противоположностей не су­ществовала без другой. Они взаимно порождали и отвергали друг друга, проникали друг в друга, и через это превращались в источник саморазвития всего философского процесса. Однако характер взаимодействия этих сторон никогда не был одним и тем же, он исторически изменялся, а в конечном итоге определялся тем, на какой стадии развития — возникновения, расцвета или упадка, — оказывалось само философское познание.

И похоже (?), что в ранние эпохи светской культуры превалировал материализм, диалектический метод и рационализм, а в поздние — идеализм, метафизический метод и иррационализм.

[1] Философия — эпоха, схваченная в мысли (Гегель). Чтобы что-то схватить философской мыслью, надо понять контекст ее развития, контекст же сосредоточен в общественной мысли, т.е. в понятии более широком, чем сама философия, а то, что мы называем общественной мыслью, складывается из размышлений носителей литературы, искусства и науки по поводу общественной жизни. Всем этим размышлениям и должен быть придан вид философских понятий. Общественную мысль и философию надо рассматривать как диалектические противоположности.

[2] Гегель.Сочинения (в 14-ти тт. 1929-1958), т. I. М.-Л.: 1929. С. 318-319; или: Гегель. Энциклопедия философских наук, в 3-х тт. Том 1 «Логика». М.: Мысль, 1974. С. 397-398 (§ 209). Человеку можно идти в христианство, а можно — в ислам или буддизм, — не возбраняется, но цель самого Бога — познание сущности его как абсолютной субстанции.

[3] Гегель. Там же.

[4] А. Замалеев неправ, когда разделение философии на материализм и идеализм приписывает марксизму. "В марксизме, - пишет он, - классовый критерий обусловливает разделение философии на материализм и идеализм. Сторонники этого учения, признавая борьбу материализма и идеализма «важнейшей формой философского развития», констатируют: «Неопределённое множество философских учений, которое приводит в смятение неискушённое философское сознание, редуцируется самим историческим развитием к радикальной противоположности главных философских направлений»" (История русской философии, 2009. С. 6.). Главное в том, что взаимоотношения между материализмом и идеализмом были выражением классовых отношений в обществе, но классовые отношения периода всей светской культуры складывались не только между пролетарием и буржуазией, но между дворянством и боярством, между дворянством и крестьянством, между крестьянством и буржуазией... Примером может быть сама немецкая классическая философия. Ее появление может быть, на наш взгляд, объяснено законом контраста. В противовес развитию политических процессов во Франции и экономических — в Англии: когда ресурсы этих движений стали исчерпываться, немцы и поняли, что это удобнее сделать через осмысление духовной жизни, в духовной жизни — через философию, а в философии — через диалектику. Выражением эволюции этого ресурса и стала немецкая классическая философия. 

[5]Родовое сознание общества распадается на индивидуальные и коллективные его разновидности. Эти разновидности сознания действуют как диалектические противоположности, вызывая к жизни столь же противоположные типы мышления — рационализм и иррационализм. "Когда сознание социума складывается в период оживления духовной культуры, оно интуитивно тяготеет к использованию возможностей рационалистического мышления. Конечно, в этот момент оно находится в состоянии кризиса и выглядит как возможность, не имеющая сил стать действительностью, но при этом сохраняется надежда, что в рационалистическом мышлении скрыты ростки будущего родового сознания, если оно избавится, как бы сказали масоны, «от первородного греха», т.е. от прежней формы рационализма". "Когда же сознание социума формируется в условиях крайней неустойчивости культуры, в минуты опасности для ее существования, оно кардинально меняет направленность своей эволюции и начинает интуитивно тяготеть к использованию возможностей иррационального мышления. В такие периоды его носители не могут не признать факта, что иррациональное мышления находится в состоянии кризиса, но вместе с тем не теряют надежды на перспективу. Они полагают, что хотя это мышление и имеет вид возможности, не имеющей сил стать действительностью, но потенциально в нем содержатся ростки будущего родового сознания, остается лишь избавится от недостатков прежней формы иррационализма". "Естественно, что история подобных тяготений сознания невероятно запутана. В ней обнаруживается множество их различных комбинаций, в том числе и таких, в которых дело не обошлось без крайностей. Из истории известно, что победа рационалистических устремлений никогда не была простой, и когда это случалось, она зачастую перерастала в прямое и грубое обожествление возможностей разума и, следовательно, науки [10, с. 5], но такой же непростой была победа иррационалистических установок, и минуты их торжества частенько превращались в неоправданное временем обоготворение разнообразных форм веры, чувства и мистики" (Ткачев В.С., Суранова Е.М. Кризис духовной культуры: методология исследования проблемы).