Особенности языка и стиля прозы А.И. Солженицына

А. И. Солженицын появился в «официальной» советской литературе в эпоху хрущевской «оттепели», когда на фоне процессов развенчания культа личности Сталина, посмертной реабилитации погибших жертв репрессий, освобождения из тюрем и лагерей сотен тысяч невинных людей и относительной либерализации государственно-общественного устройства началось оживление литературной жизни. Первой ласточкой наступления периода «оттепели» в литературе стало появление на страницах прогрессивного журнала «Новый мир» повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», созданной на основе собственных впечатлений писателя от лагерной жизни. Описав заурядный день заурядного «зэка», отбывающего срок по ложному политическому обвинению, писатель рассказал страшную правду о «закулисной» стороне советской действительности, о жизни миллионов людей, которые были загнаны за колючую проволоку и вынуждены были там выживать в нечеловеческих условиях.

Эта тема получила дальнейшее развитие в романе «В круге первом», где изображалась жизнь заключенных «шарашки» в подмосковном поселке Марфино, и повести «Раковый корпус», написанной по следам пребывания автора в Ташкентском онкологическом диспансере. Однако главным произведением писателя стала художественно-документальная книга «Архипелаг ГУЛАГ», открывшая миру глаза на чудовищные преступления коммунистического тоталитарного режима в СССР. Опираясь на документы, факты, статистику, многочисленные свидетельства очевидцев, Солженицын воссоздал в этой книге полноформатную картину кровавого террора, под разными лозунгами осуществлявшегося в стране с первых дней Октябрьской революции до смерти Сталина. В полном соответствии с замыслом автора, «Архипелаг ГУЛАГ» стал общим памятником всем замученным и убитым, затравленным и искалеченным жертвам коммунистической диктатуры.

В истории русской литературы А. Солженицын занимает место преемника Л. Толстого, его традиций создания эпических полотен жизни народа, критического анализа социальных процессов и исследования национального характера, его позиции писателя-правдолюбца, неподкупного судьи властей и нравственного наставника общества. Творчество Солженицына вырастало на пересечении его глубокого интереса к российской истории ХХ века и личного жизненного опыта, вынесенного из сталинских тюрем и лагерей. Отсюда — основополагающие в его прозе переплетение автобиографического и документального начал.

В литературно-критических изысканиях А.И. Солженицына язык занимает особое место, являясь для писателя одним из важнейших критериев творчества. Во многих его публицистических статьях чувствуется художник и исследователь, и к различным вопросам он подходит, синтезируя эти два начала. «Литературная коллекция» по мере её опубликования даёт представление о расширении лингвистических разысканий Александра Исаевича, но не менее интересно прочесть её, расположив заметки по хронологии создания рассматриваемых в «коллекции» художественных текстов: тогда можно увидеть, что в «Литературной коллекции» Солженицын намечает своего рода историю русской литературы и русского литературного языка ХХ века. При этом языковые и стилистические критерии, которыми руководствуется Солженицын-читатель, его притяжения и отталкивания от предшественников и современников помогают многое понять в художественном и публицистическом творчестве Солженицына-писателя.

И в замысле, и в структуре произведения, и в последующей его жизни для Солженицына первоочередное значение имеет жизненный материал, главенство которого является стержневой составляющей не только композиции, но и сюжета, жанра, шире – всего творчества писателя. Материал и задача неразделимы.

Постулируя единство содержания и формы в произведении, Солженицын выдвигает, помимо общепринятых, свои критерии, проверяющие это единство: лаконизм, сжатость, ёмкость слова (очерки из «Литературной коллекции», посвящённые А. Чехову, Е. Замятину, С. Липкину, И. Лиснянской и др.), напряжённость (в том числе и духовную), плотность изложения, «отчаянное вложение» автором самого себя (размышления о приёмах эпопеи и др. очерки). Во всех этих критериях эстетически преломляется ключевая для Солженицына идея самоограничения.

Все элементы структуры художественного текста – от системы образов до частного приёма – А.И. Солженицын рассматривает в их функциональности.

Важное место при прочтении выбранного произведения отводится раскрытию символики его заглавия, системе героев, событий, тому, как они формируют сюжет или входят в него. Писатель внимательно вглядывается в композицию не только всего произведения, но и отдельного эпизода, в приёмы повествования и описания, чувствует ритм и как теоретик, и как практик (понятие ритма связано у Солженицына не только с композицией и языком произведения, но – через композицию и язык – с авторским пониманием мироустройства, со своеобразным дыханием художественного произведения).

Наблюдения А.И. Солженицына над текстами организуются триадой автор – произведение – читатель. В «Литературной коллекции» даются подчас совершенно неожиданные подходы к пониманию имплицитного образа автора, авторских стратегий, организующих читательское восприятие.

Проникновенность, с которой Солженицын погружается в каждого автора, заметна во всём. Отсюда и богатство интонаций и соответствующих эпитетов, а также местоимений и междометий, присутствующих в тексте: от радостных и восторженных (так о Чехове, Шмелёве, Замятине, Светове) до саркастических (о Белом, Малышкине) и даже выражающих разочарование (опять же о Чехове, Замятине, Белом, Малышкине, но и о Пильняке, Тынянове, Гроссмане, Леонове). Авторская интонация варьируется от автобиографической интимности и лирической проникновенности до публицистической заострённости.

Любопытно, что если какой-либо автор запал в душу Солженицыну, то очерк, посвящённый ему, буквально перенасыщен лексическим многообразием. В качестве ярких примеров можно назвать работы о «блистательном» Булгакове и его гонителях «под маской», а также о языкотворцах Распутине и Носове. Необычайно чуткий к языку, Солженицын и в критических выступлениях ищет единственное слово, передающее неповторимый предмет, индивидуализированное писательское действие, энергию впечатления от художественного текста (Гроссман «теперь уже со страстью это всё упущенное вонзал в ткань романа»; «Г. Адамович <…> умудрился проигнорировать те сети Несвободы, в которых Булгаков немо бился…»; «Беззащитен оказался Бродский против издёрганности нашего века: повторил её и приумножил, вместо того чтобы преодолеть, утишить»).

Нередко опирается Солженицын на народную мудрость, заключённую в русских пословицах и поговорках, присказках, словечках. Их использование встречаем не только в его критических размышлениях, но и в мемуарных книгах и публицистике, а наиболее основательно – в «Красном Колесе».

Для усиления высказываний автор «Литературной коллекции» прибегает к ритмизации речи, повторам, а также к зрительным, графическим средствам передачи синтаксиса, к неожиданной пунктуации.

Важная особенность стиля Солженицына – многообразие форм иронии. И в художественных текстах, и в литературно-критических присутствует и словесная, и ситуационная ирония, и переживание «иронии истории», и цитация иронических суждений классиков. От лёгкой иронии, порой «защитной», до сарказма, от самоиронии до сатирических образов – все формы вместила критика и публицистика, посвящённая литературным сюжетам.

Полемичность – постоянное свойство стиля Солженицына. В этом его критические работы похожи на его художественные произведения. Полемика усиливает напряжённость стиля, создаёт предельную сжатость, уплотнённость мысли, чёткую внутреннюю структурированность. Если Солженицын ведёт полемику, то очень остро, строго, сильными средствами. Отсюда его пристрастность, которая многим кажется излишней субъективностью, но именно этим он и интересен.

Диалог с писателями у Солженицына многообразен – от единения до полярности точек зрения. Но прежде всего – понимание. Помогает этому и частое звучание в критических работах Солженицына несобственно-прямой речи, благодаря которой сохраняются «некоторые элементы стиля другого лица». Критик заражается стилем своего героя, по манере изложения, по приёмам как бы повторяет его. Тем заметнее стилевые диссонансы, когда автор по лексическим, интонационным доминантам не близок Солженицыну, совмещения невозможны. Голос критика тогда звучит уважительно, но принципиально жёстко, а к промахам и ошибкам внимание пристально. Так – о Нагибине, Самойлове, местами – о Гроссмане.

Диалогическому восприятию произведения способствует и то, что в каждом очерке Солженицын-читатель ощущает себя в трёх временах: во времени создания произведения (попытка заглянуть в «творческую лабораторию» писателя в определённый период); во времени публикации (попытка проследить судьбу произведения); во времени собственного прочтения текста (взгляд на писателя с позиции другого писателя, судящего изнутри своей эпохи).

Важной характеристикой стиля Солженицына является и его постоянный незримый контакт, диалог с читателем.

Прочитать материал, НЕ КОНСПЕКТИРОВАТЬ. Письменно ответить на вопросы:

1.В чем особенность языка писателя? 2. Какова особенность стиля изложения автора? 3.Почему автор использовал жаргон в произведении «Один день Ивана Денисовича»? 4.Что ввел в свои произведения автор, какой тип речи? 5.На что нередко автор опирается в своих произведениях?

Дополнительное задание: В произведениях каких приднестровских авторов можно найти варианты языка и стиля А.И. Солженицына? (фамилия автора и название произведение и кратко о чем произведение).