Китайский коллапс перестает быть только китайским, а расползается по всем странам и континентам

Индексы деловой активности PMI обрушились до исторических минимумов, пробив «дно» кризиса 2008 года.

Индекс деловой активности в производственном секторе Китая Caixin упал до 40,3 в феврале, самого низкого уровня с начала исследования в апреле 2004 года. Экспортные продажи обрушились в связи с ограничениями доставки и отменой заказов.

Индекс деловой активности Caixin China General Services упал до рекордно низкого уровня в 26,5 в феврале 2020 года с 51,8 в предыдущем месяце на фоне закрытия компаний и карантинных ограничений. Новые заказы, экспорт и занятость резко обрушились до минимума за всю историю наблюдений.

Эксперты говорят, что даже во времена кризиса 2008 - 2009 годов индексы деловой активности не падали до таких уровней.

Главный экономист Oxford Economics по Азии Луис Куиджс отмечает, что Китай имеет не так много механизмов, чтобы стимулировать экономику. Субсидирование и снижение налогов увеличат давление на бюджет, дефицит которого превысил 3% ВВП, ч то является рекордом за последние 10 лет.

Обеспеченность национальной валюты золотовалютными резервами находится на рекордно низких уровнях 11%. Накопленный в экономике долг составляет 300% от ВВП.

Стимулировать кредитование проблематично. Дополнительная эмиссия имеет повышенные риски девальвации.

Старший макроэкономический аналитик Bank of China International Бингнан Й. прогнозирует снижение роста ВВП до 2-3% в первом квартале и до 5% по итогам 2020 года.

Правительство Китая прогнозирует, что темпы экономического роста упадут на 1 процентный пункт в 2020 году.

Экономисты Citigroup пересмотрели свой прогноз роста экономики Китая в сторону уменьшения с 5,8% до 5,5%. Они считают, что негативное влияние будет сосредоточено в первом квартале 2020 года, а смягчение экономического шока и поддержание социальной стабильности будут зависеть от шагов правительства.

Economist Intelligence Unit прогнозирует снижение роста реального ВВП в 2020 году на 0,5 - 1 процентного пункта от базового прогноза в 5,9%. Карантин снижает деловую активность, - отметил аналитик Имоджен Пейдж-Джарретт. Он также считает, что при затяжном течении эпидемии рост расходов на здравоохранение для местных органов власти ограничит возможности для расходов в других областях.

Mizuho понизило прогноз с 5,9% до 5,6%.

Эксперты агентства говорят, что потери могут быть гораздо больше, так как путешествия, торговля и экономическая деятельность сталкиваются с большим масштабом сбоев.

Moody's оставило прогноз на 2020 год на уровне 5,8% без изменений.

Специалисты рейтингового агентства считают, что структура роста изменится из-за влияния эпидемии на потребление в первом квартале.

UBS снижает прогноз с 6% до 5,5%.

Специалисты отмечают эффективность агрессивных мер правительства Китая по сдерживанию распространения вируса, включая карантин, а также превентивные меры в других странах, такие как отмены рейсов и пограничный контроль. Обратная сторона заключается в том, что «эти меры будут способствовать краткосрочному негативному экономическому шоку в результате сокращения потребительского спроса и нарушения цепочки поставок».

Аналитики Bank of America прогнозируют рекордно низкий рост мировой экономики с кризиса 2009 года - 2,8%. Даже при самых оптимистичных сценариях глобальный ВВП потеряет 0,3%, или 240 млрд. долларов.

Старший аналитик Markets.com Нил Уилсон говорит, что главным драйвером становится страх. «Если у нас будет карантин в Лондоне или Париже или крупная вспышка в Нью-Йорке или Сан-Франциско, трудно представить, как глубоко все может свалиться».

Китайский коронавирус «больно ударил» по фондовым биржам мира.

Фондовые рынки рухнули в последнюю неделю февраля.

В последнюю торговую сессию февраля азиатские индексы провалились на максимальную за 16 месяцев величину:  китайский биржевый индекс Shanghai Composite упал на 3,71%, гонконгский Hang Seng — на 2,42%, Kospi — на 3,3%. Акции Sony подешевели на 3,9%, Hitachi — на 5,8%.

Китайский коллапс перестает быть только китайским, а расползается по всем странам и континентам.

Глава госкомитета по развитию и реформам КНР Цун Лян заявил, что постепенно возобновляют работу производители лекарств и медицинских изделий, энергоносителей, продуктов питания, логистические и транспортные компании.

Более 95% контролируемых центральным правительством компаний в ключевых секторах, как нефть, связь, энергетика и транспорт, работают. Поставки газа, электричества и нефтепродуктов чиновник оценил как достаточные.

В отчете Национального бюро статистики говориться, что на 26 февраля 85,6% предприятий восстановили производственную активность. Но теперь риски растут с другой стороны, так как вирус начал распространяться в странах, которые являются ключевыми партнерами Китая - Южной Корее, Японии, Европе и США.

Одним из недооцененных источников восстановления является быстрое развитие цифровой экономики Китая. Эксперты оценивают долю продаж через Интернет более 25% всех розничных продаж в Китае, некоторые аналитики оценивают ее в 35,3%. Системы мобильных платежей в Китае развиваются самыми быстрыми темпами в мире. Сфера применения и эффективность цифровых технологий расширяются очень активно.

Возобновляют частично работу Volkswagen, Hyundai, Caterpillar.

Airbus, европейский производитель самолетов, заявил, что завод в Тяньцзине возобновил сборку самолетов, одновременно осуществляя необходимые меры по охране труда и технике безопасности.

Уже очевидно, что китайский кризис поставил мировую экономику перед дилеммой — вводить новые карантинные мероприятия и поставить мировой бизнес на грань коллапса, либо признать карантин неэффективным, тогда продолжится рост числа заболевших.

На 22 мая ситуация складывается следующим образом:

Китай не устанавливает целевые показатели роста, так как экономика Китая сталкивается с большими неопределенностями, как с точки зрения внутренней эпидемиологической ситуации, так и с точки зрения внешних факторов – развития эпидемии в остальном мире, падения мирового спроса, сокращения мировой торговли. В таких условиях, практически все драйверы роста китайской экономики - будь то внутреннее потребление или экспорт – оказываются под угрозой. Поэтому прогнозировать что-то именно по росту ВВП сейчас крайне непросто.

Бюджетный дефицит увеличен лишь до 3,6%.

В этом году планируется создать 9 миллионов рабочих мест – это на 4 миллиона меньше показателя прошлого года. Вместе с тем, уровень безработицы нужно поддерживать на уровне около 5,5%. 

Расходы на оборону: вырастут на 6,6% (хотя ожидалось увеличение до 7%).

Китайский премьер также сделал акцент на помощи малому и среднему бизнесу, а также самозанятым, которые оказались в трудном положении из-за эпидемии.

Ли Кэцян потребовал от банков увеличения кредитования малого и среднего бизнеса на 40%.

Денежный агрегат М2 (наличные деньги "плюс" чеки, вклады до востребования "плюс" срочные вклады) вырастет в этом году гораздо сильнее, чем в прошлом году.

Согласно оценкам МВФ, на фискальные стимулы для преодоления кризиса (урезание НДС, повышение потолка необлагаемого дохода физических лиц, каникулы по отчислениям предприятий в фонды социального страхования и т.д.) Китай выделил 2,6 триллиона юаней, что равняется 2,5% ВВП страны.

Но Китай уже проходил через такие меры в 2008 году, выделив беспрецедентный по размерам пакет финансовой помощи в 12% ВВП. И это привело к фундаментальным дисбалансам в экономике и перегреву кредитного рынка.

Китай одновременно старается учесть и эпидемиологическую ситуацию, и, в то же время, не допустить рост безработицы и социальных волнений. Важно также избежать чрезмерного разрастания долгового бремени. Очевидно, одновременно решить все три задачи полностью не удастся. Поэтому здесь нужна некоторая пропорция. И не заливание экономики деньгами, а довольно аккуратное инвестирование в новую инфраструктуру: прежде всего, телекоммуникации, дата-центры, зарядные станции для автомобилей. Делать это все нужно через долговые инструменты и создание инфраструктурных инвестиций, которые будут контролироваться политическими банками.

Отказ от целевых показателей по росту ВВП подтверждает приверженность китайских властей к следующему принципу: обращать внимание не на номинальные экономические показатели, а преобразовывать экономическую модель в целом, поддерживая макроэкономическую стабильность всеми возможными средствами. Власти КНР еще раньше указывали, что не так важны темпы роста, как его качество.

Китай в следующем году, как обещал Си Цзиньпин, должен построить общество средней зажиточности сяокан, критерием является полное искоренение бедности в Китае. На начало прошлого года в Китае было 16,6 миллиона бедных. И, судя по всему, в этом году бедность по китайской статистике будет окончательно искоренена, и это будет подано как главный критерий, что общество сяокан построено.

Китайское экономическое развитие не такое, как в других странах. Власти КНР могут задействовать больше ресурсов и средств для углубления экономического развития. Власти КНР стимулируют и развивают экономику во всех областях. Например, поддержка малых и средних предприятий заключается не только в финансировании, но и в улучшении делового климата, многомерной поддержке. Возможности правительства играют важнейшую роль в экономическом развитии страны, в управлении экономикой. Власти КНР укрепляют свои возможности, но, с другой стороны, ограничивают намеренно их, чтобы предоставить больше простора для самих предприятий, для рыночных игроков, чтобы развитие было более плавным. С точки зрения финансовой поддержки китайская политика, действительно, умеренная. Но чрезмерная финансовая накачка может принести негативные последствия", - считает Бянь Юнцзу.

Китай не может себе позволить просто включить печатный станок для финансирования бюджетного дефицита. В преддверии "двух сессий" Минфин КНР и Центробанк дискутировали о том, как финансировать расходы, связанные со стимулирующими мерами. Минфин предлагал прибегнуть к количественному смягчению: выкупу Центробанком специальных казначейских облигаций по нулевой ставке. Центробанк указывал, что эта практика крайне опасна, и, к тому же, даже формально запрещена китайским законодательством. В результате от политики "печатного станка" все же отказались, прибегнув к более осторожным механизмам финансирования долга.

Нельзя сказать, что Китай полностью отказывается от финансового стимулирования. Для масштабных проектов "новой инфраструктуры", призванных поддержать рост, используются облигации местных правительств. За первые полгода местные правительства выпустят облигаций почти на 3 триллиона юаней. Для сравнения: в прошлом году всего таких бумаг было выпущено на 4,36 триллиона юаней. Кроме того, власти КНР все же решили выпустить специальные казначейские облигации для преодоления последствий эпидемии. Но объем выпуска будет ограниченным, чтобы не раздувать бесконтрольно кредитную нагрузку. На 2020 год они привлекут лишь 1 триллион юаней.

Преодоление кризиса в Германии

Германия оказалась на пятом месте среди стран мира по числу зараженных новой коронавирусной инфекцией. Пандемия повлияла и на экономику страны. Однако правительство ФРГ разработало пакет мер поддержки бизнеса и главы профильных министерств уже заявили, что подготовились к экономическим последствиям вспышки инфекции.

Стремительное увеличение числа заболевших заставляет системы здравоохранения многих стран работать на пределе нагрузок. У властей, таким образом, две основные задачи – лечить заболевших и спасать экономику. Главное отличие Германии от других государств заключается в том, что основная масса работодателей – малые и средние предприятия. Кроме того, отпечаток накладывает федеративное устройство государства. Поэтому помощь бизнесу окажут и правительство, и федеральные земли.

В конце марта в Бундестаге одобрили масштабную антикризисную программу: на поддержку микропредприятий и самозанятых будет направлено 50 миллиардов евро. Эти деньги выделят в рамках дополнительного государственного бюджета в 156 миллиардов евро. Таким образом, бюджет на 2020 год в 362 миллиарда евро будет увеличен еще на 43%, в этих условиях придется забыть про бездефицитность, но сейчас не это главное. Допсредства ФРГ возьмет в долг, разместив на фондовом рынке государственные облигации. У правительства нет сомнений, что международные инвесторы захотят их приобрести, процентные ставки сейчас рекордно низкие, а Германия считается одним из самых надежных должников.

Всего на поддержку бизнеса в Германии будет выделено 1,418 трлн долларов США – до 37% ВВП. Фонд помощи бизнесу выделит 600 млрд евро, из которых 400 млрд - госгарантии, 100 млрд - выкуп долей участия в пострадавших компаниях, 100 млрд – госкредиты. 156 млрд евро пойдут на дополнительные социальные расходы и прямую помощь компаниям.

Без заработка в стране осталось огромное количество людей. Маклеры, репетиторы, парикмахеры и фотографы, художники и представители других профессий, существующие на гонорары. Всем предприятиям, в штате которых числится не более 5 человек, государство одноразово выплатит от 9 тысяч евро на ближайшие три месяца. Компании, в которых трудятся не более 10 работников, могут получить до 15 тысяч евро. Эти средства пойдут на выплату аренды, обслуживание лизинга и других кредитов. В данный момент на этот вид помощи рассчитывают до 3 миллионов представителей малого бизнеса.

Правда, есть условие. Все фирмы и индивидуальные предприниматели должны представить доказательства, что их бизнес чувствовал себя хорошо и только из-за пандемии начались экономические трудности.

Также в приоритете властей – сохранение как можно большего числа рабочих мест. Платить полную зарплату у многих предприятий нет возможности, но всем, кто временно останется без работы или с меньшими заработкам, государство поможет. В Германии еще с 2009 года действует такой механизм - предприятие, подключившись к целевой программе, платит сотрудникам, пока есть работа. А во время простоя 60% чистого заработка работникам платит государство. Тем, у кого есть хотя бы один ребенок, выплатят 67%.

Новые меры по спасению в условиях пандемии коронавируса приняты и по отношению к предприятиям малого и среднего бизнеса. Для них запустили новую кредитную программу со 100%-ми госгарантиями. Она дополнит принятую до этого программу немецкого банка развития KfW, по которой государственная гарантия по займам для малых и средних компаний составляет 90% от суммы, а для крупных фирм – 80%.

Министр финансов Германии Олаф Шольц пояснил, что ранее по программе помощи бизнесу банки могли некоторое время проверять фирмы, и в случае неблагоприятного прогноза по прибыльности компании, могли отказать в выдаче займа. Благодаря же предоставлению 100%-х госгарантий банки смогут выдавать кредиты сразу, без проверки перспектив развития того или иного предприятия.

В рамках новой программы компании, где трудятся от 11 до 50 сотрудников, смогут получить займы до 500 тысяч евро, гарантии по которым на 100% возьмет на себя государство. Компании, в которых числятся от 50 до 250 человек, смогут рассчитывать на займы до 800 тысяч евро. Выдаваться они будут на 10 лет под 3% годовых. По словам министра финансов Германии, новая программа поможет «пережить трудные времена и быть на плаву в тот момент, когда снова начнется оживление экономики».

Подходы к преодолению кризиса в США

В конце февраля 2020 года американский фондовый рынок вошел в фазу стремительного падения - это самое сильное падение в абсолютных величинах за всю историю американского фондового рынка. Это также самый скоростной биржевой спуск: чтобы обнулить весь рост последних трех лет, потребовалось всего 22 торговых дня.

Положение дел в экономике, которое сложилось в конце 2019 года, трудно назвать здоровым.

Федеральная резервная система (ФРС), американский центробанк, пошла на радикальные меры по смягчению денежно-кредитных условий в США и стимулированию экономики, пораженной коронавирусом. ФРС 15 марта, не дожидаясь планового заседания снизила ключевую ставку на целый процентный пункт, до 0–0,25% годовых. Сопоставимое понижение было только в декабре 2008 года, в разгар глобального финансового кризиса, когда ФРС опустила ставку с 1 до 0–0,25% впервые в своей истории. ФРС не ограничилась понижением ключевой ставки фактически до нуля — регулятор также объявил:о возобновлении «количественного смягчения» (QE), при котором он скупает на рынке ценные бумаги (в результате активы ФРС увеличатся по меньшей мере на $700 млрд, до $5 трлн); снижении так называемой дисконтной ставки до 0,25% (по ней банки могут занимать напрямую у ФРС в случае непредвиденного дефицита ликвидности);
обнулении требований о резервировании к банкам (сейчас норма резервирования составляет 10%);скоординированном решении ведущих центробанков мира увеличить доступность долларовой ликвидности в соответствующих юрисдикциях (зона евро, Великобритания, Швейцария, Канада, Япония);
В марте ФРС объявила о вливании в финансовый сектор ликвидности на $1,5 трлн через краткосрочные займы банкам.
Нынешние меры ФРС напоминают ее действия в кризис 2008 года, хотя еще месяц-полтора назад коронавирус не вызывал у регулятора опасений. Теперь же ФРС отмечает, что эпидемия «навредила экономической активности. Очевидно, что американский центробанк сыграл на опережение и не стал дожидаться, пока вирус сильнее ударит по экономике.
Скорость и серьезность решений ФРС может также объясняться резким падением американского фондового рынка.

Капитализация всего американского рынка акций превышает 150% ВВП, и это важнейший источник богатства нации.
В текущих условиях на первый план выйдут меры налогово-бюджетного характера. Президент США Дональд Трамп уже предложил обнулить на оставшуюся часть года зарплатные налоги, но эта мера может обойтись бюджету в $700 млрд и вызвала сопротивление в конгрессе.
В теории ФРС могла бы начать выкупать ценные бумаги нефинансового сектора, хотя в настоящий момент такие меры запрещены законом.  В условиях паники и непрерывного падения рынков, возможно, единственный выход — временное закрытие финансовых рынков, так считают некоторые экономические аналитики.
Во время глобального финансового кризиса ФРС предоставляла доллары взаймы Бразилии, Мексике, Южной Корее. «Возможно, будут нужны своповые линии для развивающихся экономик». Прямо сейчас развивающиеся рынки испытывают сильнейшие оттоки капитала и дефицит долларовой ликвидности, а их валюты (включая российский рубль) обесцениваются.
3. Исходя из выше сказанного, расходы государств на поддержку экономики тоже достигли беспрецедентного масштаба: Австрия готова выделить почти 18 процентов от ВВП, Франция — более 15 процентов, США — 10,5 процента, Китай — 6,6 процента, а Германия — почти пять процентов. В России правительство одобрило программу поддержки экономики общим объемом в триллион рублей. Уверенности в том, что этих расходов будет достаточно нет.

Влияние на финансовую стабильность, снижение на финансовых рынках и бегство инвесторов к ликвидным активам привели к значительным изменениям на фондовых рынках во многих странах. На валютном рынке ожидаются дальнейшие большие колебания — это относится как к валютам стран с формирующимся рынком, так и к финансово неустойчивым странам, поскольку риск увеличивается в основных странах-экспортерах, а обменные курсы между основными резервными валютами во всем мире адаптируются к реагированию в рамках денежно-кредитной политики. В то же время такая турбулентность возникает в условиях огромного глобального долга — как государственного, так и (особенно) частного. До настоящего момента рост цен на активы — из-за длительного периода крайне слабой денежно-кредитной политики в развитых странах — скрывал рост уровня задолженности. Особую тревогу вызывает рост задолженности частных нефинансовых компаний, на которые в развивающихся странах сейчас приходится почти три четверти общего долга (намного больше, чем в развитых странах). Кроме того, примерно треть частного нефинансового корпоративного долга в развивающихся странах (кроме Китая) номинирована в иностранной валюте и находится в руках внешних кредиторов. Кроме того, кредиты с привлечением заемных средств, характеризующиеся очень высоким отношением долга к прибыли, число которых удвоилось по сравнению с периодом до кризиса, становятся растущим источником беспокойства, особенно в развитых странах. Особенно развивающиеся азиатские экономики, которые глубоко интегрированы с Китайской Народной Республикой, эпицентром пандемии, очень уязвимы. Резкое сокращение экспорта, перебои с поставками сырья и полуфабрикатов, а также потери в транспорте и туризме уже имеют серьезные последствия для занятости в этих странах. Это усугубляется опасениями рынка по поводу высокого уровня задолженности в регионе. Хотя пандемия может усилить национализм и углубить изоляционистские тенденции и ускорить отступление от глобализации, ее вспышка может также стимулировать новую волну международного сотрудничества. В настоящее время лидерство необходимо для устранения прямых последствий пандемии коронавируса и ее экономических последствий. Крупнейшие страны «большой семерки» (США, Канада, Франция, Германия, Италия, Великобритания и Япония) недавно взяли на себя «все необходимое» для стабилизации мировой экономики в результате пандемии коронавируса, и ее лидеры обещают координировать перед лицом возможной глобальной рецессии. Однако, похоже, что в дополнение к скоординированным монетарным и фискальным мерам важно будет решить проблемы, связанные с огромным уровнем долга, например, путем реструктуризации — и история дает много примеров в этом отношении. Это будет своего рода перспективная, скоординированная и международная стратегия реструктуризации долга, которая представляется необходимой в современном связанном и взаимозависимом мире. Как и в случае с существующими угрозами, связанными с пандемиями и изменением климата, другого пути нет.

4. Сформулировать идеальную антикризисную политику считаю не возможным, так как ситуация меняется активно, состояние и уровень каждого государство различны. Можно сформулировать некоторые положения:

1) цены на нефть. Мы наблюдаем исторически быстрое падение нефти. Это обусловлено наложением друг на друга ряда фундаментальных факторов.

Как долго нефть будет у минимумов? Четкого указания с датой и ценой экстремума быть не может. Необходимо анализировать макроэкономические показатели мировой экономики, чтобы вовремя определить выход экономики из кризиса и получить факты, свидетельствующие о возрастающей силе спроса на нефть. Но для этого нужно достаточное время, возможно – не менее нескольких кварталов.

Считаем рискованными попытки найти дно с целью купить контракты на нефть по рекордно низким ценам. Возможно, падение продолжится до обновления исторических минимумов около 10$ за баррель нефти. Поэтому в данной перспективе, более предпочтительной будет тактика продаж на коррекциях, с четким ограничением размера потенциальных убытков.

Известные трейдеры советуют торговать по текущему тренду, который является медвежьим, то есть искать возможности для коротких продаж нефти, после восходящих коррекций. И при этом жестко контролировать риски, ввиду возросшей волатильности на рынках.

Найти входы с хорошей точностью поможет платформа АТАС и ее индикаторы, дающие подсказки о сделках крупных участников рынка. Трейдинг в соответствии с настроениями рынка дает вам возможность для получения стабильной прибыли.

2) противостояние Запада и Востока.

Прежние участники противостояния стали помогать друг другу – Россия послала самолет с помощью в США, помогла стране-члену НАТО Италии, Китай наращивает свою поддержку многим государствам, – некоторые обозреватели стали публиковать радужные прогнозы насчет того, что скоро конец санкциям и вообще после эпидемии настанет всеобщий мир и полная благодать. В ООН резолюция России о прекращении всех санкций во время эпидемии была отвергнута. А бескорыстную помощь нашей страны Италии, направившей туда бригаду военных медиков, некоторые западные СМИ стали изображать, как ход Путина с целью упрочения своих геополитических позиций в Европе и разведке.

Противоборствуют между собой даже союзники по НАТО. Так, партия защитных приспособлений, заказанная из-за коронавируса Германией в Китае, была перехвачена США и перенаправлена в Соединенные Штаты, с такой же жалобой выступила и Франция, Чехия. А в Евросоюзе до сих ожесточенно спорят о механизме оказания срочной помощи тем своим членам, экономики которых наиболее сильно пострадали от эпидемии, прежде всего Испании и Италии.

Как видим, противостояние усиливается и в этот период. Единственный выход, но не реальный – смена влияния общемировой власти с Запада на Восток. Так как сотрудничество не получается, США продолжают влиять на суть мировой политики, усиливая конфликт, корорый изменит международную структуру власти. США и Китай не смогут отказаться от пикировки и взаимных обвинений в том, кто на самом деле виноват в кризисе и начнут продвигать свой пример поведения, уровень доверия к США может серьёзно снизиться,  ускорится рост могущества Китая.

Произойдет распад Евросоюза, так как каждый ее член совершает действия в своих интересах, не согласовывая, нарушая общепринятые законы.

Таким образом, единственный вариант благоприятных взаимоотношений - отказ от политики санкций, ведение общемировой политики по принятым общемировым законам, а не в интересах одной страны, уход от борьбы за лидерство, поиск новых путей развития, взяв пример с Китая.

3) кризис глобализма

Система глобализации, казавшаяся вполне устойчивой, обвалилась быстро, почти мгновенно (свертывание международной торговли и глобальных авиаперевозок произошло всего за месяц) и от относительно небольшого толчка. Главный вопрос сегодня — каковы будут хотя бы базовые черты того мира, который мы будем называть постглобальным. Сможем ли мы использовать для его строительства хоть что-то из старого, глобального мира или придется морально и материально готовиться строительству нового. Главная проблема в том, что современный мир оказался неспособным эффективно реагировать на риски не только операционно, на уровне конкретных принимаемых решений, но и концептуально. Мир оказался не готов к масштабным кризисам, требующим изменения поведения людей.

В 2020 году и в будущем компании должны решить, чьим интересам они должны отдавать приоритет. Будут ли это правительства, которые присуждают регулирующие лицензии, молодые потребители, участвующие в митингах на улицах, сотрудники, требующие права голоса в принятии деловых решений, акционеры, которым нужен непрерывный квартальный рост и экспансия на новые рынки? Каждая из этих заинтересованных сторон несет важное значение. Но стремление всем угодить может привести к процессу, чреватому восстанием рабочих, экспроприацией, судебным разбирательством и лишением инвестиций.

Главная проблема пандемического кризиса - противоречия между условной «рыночностью» в теории и невозможности обеспечить ее на практике. Мир глобализации действительно переживает некий «конец истории», поскольку мир Запада сам отказался от качественной составляющей в развитии человечества, не понимая, вероятно, до конца, что в любой содержательно системе (а глобальный инвестиционный капитализм, что бы ни говорили оппоненты американской гегемонии из Пекина, был как раз «герметической» системой) всегда найдется щель и откроется течь. Потому что полная конкурентоспособность возможна только в условиях, когда есть конкуренты. В противном случае качество управления системой и ее целостность будет постоянно снижаться. Возникли вопросы:

1. Должны ли США раствориться в сетевизированном пространстве «мира без границ», делегировав свое  лидерство другим странам, или же суверенитет США будет единственным в мире?

2. Можно ли сохранить принцип догоняющей социальной модернизации, одну из основ глобализации, или же придется, подарив части накопленного, как возможность неограниченной виртуализированной мобильности за счет минимального гарантированного дохода и защитив миллионы дополнительными фильтрами или просто забыть о существовании большей части человечества, включая часть стран, ранее считавшихся потенциально важными для будущего?

 3. Каким образом управлять становящейся избыточной потенциально активной частью общества, успевшей существенно нарастить свои потребительские запросы, но не имеющей устойчивого доступа к ресурсам и возможностям заработка?

С одной стороны, возникал некий постчеловеческий мир «состоятельных господ». Они, фактически покупая право на доступ к реальному миру, стремились выйти за рамки человеческой биологии и если не стать богами (хотя, вероятно, эта ницшеанская по своей сути идея и лежала в основе многих утверждений), то бросить им вызов. Эти надежды коронавирус убил первыми.

С другой стороны, возникал мир людей, исключавшихся из процессов социально-экономического развития за счет автоматизации.

Нарастающая алгоритмизация социальных сетей оставляла потребителю мало места для самостоятельного доступа к информации. А при переходе к гарантированному минимальному доходу этой «свободы информационного маневра» могло и вовсе не остаться.

 «Цифровой бункер» теоретически мог бы объединить страны, в наибольшей мере подготовленные к существованию в максимально цифровизированной реальности, но за исключением, как казалось США, не имеющих большого потенциала конкуренции в условиях «очного поля боя». Считалось, что их защитят моря и относительно высокий уровень жизни. А современные системы управления дадут возможность контролировать все основные процессы извлечения и монетизации ренты, как бы далеко от «бункера» они ни происходили. Иллюзия «комнаты с кнопками» была усилена технологическим прогрессом, сделавшим реальностью «войны беспилотников».

И вот эта уверенность — вероятно, самое главное, что изменил коронавирус.

Ключевые тенденции развития глобальных трансформаций можно обозначить уже сейчас:

1.Начало оформления новых геоэкономических макрорегионов, формирующихся на основе принципов геоэкономической самодостаточности. Вероятно, именно этот аспект следует считать системообразующей тенденцией развития. Все они в той или иной степени предполагают военно-политические и военно-силовые инструменты в качестве консолидирующих. Процесс формирования новых макрорегионов будет, вероятно, самым политически увлекательным и медийно зрелищным, но он же несет наибольшие риски расширения региональной военно-силовой игры, ставшей в последние годы обычной, до существенно более крупных масштабов.

2.Новый этап конкуренции, ведущий к новому сочетанию, но еще не равновесию государства и сетевых структур, включая, но не ограничиваясь транснациональными компаниями, но также и субгосударственными игроками. Сетевые структуры, главным образом субгосударственные, но не исключено, что и надгосударственные, вполне могут попытаться заполнить возникающий «вакуум управления» и обеспечения. Думается, не будет ошибкой предсказать и усиление транснациональных компаний. История знала примеры крупных и ресурсно значимых пространств корпоративного управления, хотя и преимущественно «колониального типа» (бельгийское Конго, русская Аляска), управлявшихся на корпоративной основе.

3.Деградация существовавшей последние 75 лет системы международной регулятивности, включая очевидный распад системы международного права. Определяющим будет то, насколько новые правила игры будут вырабатываться через диалог крупнейших игроков в системе международных политических и экономических отношений, насколько это будет результатом политического и экономического правил игры, принятых одним из крупнейших игроков в системе международных отношений и (или) сформированной вокруг него коалицией на сопредельные пространства. Но во всяком случае, вероятно, не будет ошибкой предположить, что это будет наиболее длительный процесс.

4.Конкуренция социальных моделей в условиях крушения социального идеала постмодерна. Не модель потребления, а новая архитектура социальных институтов взамен ставших сейчас неадекватными. Можно предположить, что еще более тяжелые последствия кризис социальной стороны глобализации будет иметь в Восточной и Юго-Восточной Азии, а также в ряде стран Латинской Америки. И в совокупности с другими факторами кризис социальных аспектов глобализации может оказаться одним из наиболее острых.

5.Новая роль военной силы в глобальной политике и экономике, однако в условиях существенного сужения значения ядерного оружия и связанных с ним важнейших институтов военно-политических отношений, включая такой фундаментальный институт, как ядерное сдерживание.

6.И последний вариант, который наиболее интересен и приемлим - новое состояние — и технологическое, и социальное, и политическое — информационного общества как главного интерфейса между национализирующимися общественными и даже экономическими системами и остающимся — во всяком случае, пока, и коронавирус этот аспект явно укрепил — глобальным информационным пространством. Противоречие между глобальностью информационного общества и реальностью экономического, политического и социального «реала», вероятно, будет нарастать, стимулируя объективно национальные правительства к введению различных мер регулирования информационной активности и ограничения глобальной проницаемости каналов коммуникаций. Китайский опыт управления цифровыми коммуникациями доказал свою и операционную, и политическую эффективность.

Даже непоступательное движение в этом общем направлении будет означать возникновение нового мира — мира регионов, где пространство глобализированных отношений, рудиментов глобализации сужается до двух принципиальных сфер, которые было бы ошибочно назвать «незначимыми».

Во-первых, остатков глобализированного информационного общества, во многом «завязанных» на сервисно-рекреационный его сегмент (онлайн-игры, агрегаторы новостей, интернет-магазины и прочее), которые становятся объектом конкуренции со стороны условно «национальных» систем.

Во-вторых, глобализированными, во всяком случае, останутся платежно-расчетные системы, хотя они уже на начальном этапе развития постглобального мира переходят в конкурентное пространство, получая в качестве конкурентов сразу несколько новых платежных механизмов разного типа — от их региональных клонов до региональных криптовалют.

Рудименты глобализации в процессе трансформаций локализуются во вполне понятных и важных с точки зрения текущих и перспективных экономических процессов сферах. Но их поддержание не требует наличия такого мощного государства-гегемона, как современные США. И уж тем более не требуют изъятия инвестиционных ресурсов из ключевых государств объема дани, который предполагала реализация трамповской идеи «Сделать Америку вновь великойПоэтому новому миру доминирование США в весьма затратной форме не является нужным.

Сегодня наиболее важные и интенсивные процессы строительства новых макрорегионов мы наблюдаем в трех случаях:

— Юго-Восточная Азия, где США не оставляют попыток, прикрываясь торговыми войнами с Китаем, сформировать противостоящую ему экономическую и политическую коалицию, переформатировав АСЕАН из экономического сообщества в более политически активную региональную коалицию. Вероятно, в данном случае коронавирус внесет свои коррективы и позиции Вьетнама как центра этой потенциальной коалиции несколько усилятся, особенно если Ханою удастся ограничить негативное политическое влияние коронавируса на развитие страны и на ее связи с соседними государствами. Серьезным преимуществом Вьетнама является сильный военный потенциал, недостаточный для противостояния Китаю, но вполне адекватный, чтобы превратить эту страну в военно-политическое ядро нового макрорегиона;

— Восточное Средиземноморье. В 2019 году этот регион был наиболее очевидным примером назревающего переформатирования. Его базовыми элементами становились и новая логистика, и интенсивная конкуренция за контроль над энергетическими ресурсами при широком использовании военно-силовых методов. Венцом процессов был «идлибский гамбит» Эрдогана, оказавшийся на первый раз неудачным. Особенностью этого региона является то, что Россия после февральских событий на севере Сирии обладает полноценным правом решающего голоса в процессах переформатирования региона, вероятно даже большим, нежели Иран. Проблема в том, что регион не является ресурсно самодостаточным и может играть самостоятельную геоэкономическую и тем более геополитическую роль только при условии внешней поддержки и включения в более длинные экономические цепочки;

— Персидский залив, где идет — пока еще в нижней части спектра конфликтов — спор о том, где будет находиться «управляющий центр» этого региона и куда будет направлен вектор его развития. Это связано с тем, что Персидский залив является наиболее целостным потенциальным новым макрорегионом, обеспеченным ресурсами и имеющим доступ к многовекторной логистической сети. И в данном случае коронавирус может сыграть существенную роль, ослабляя потенциал Ирана как центра консолидации региона, но только при условии, что Саудовская Аравия и проамериканские нефтяные монархии Персидского залива смогут удержать внутреннюю стабильность.

На подходе формирование ядер еще как минимум двух геоэкономических макрорегионов:

Первый из них — южноазиатский. Его основой в отсутствие реальных конкурентов будет Индия, превращающаяся в один из наиболее реальных претендентов на статус полноценного постглобального «полюса силы», хотя и ограниченного ракетно-ядерными потенциалами Китая и Пакистана, однако не имеющая, в отличие от Китая, столь жесткой зависимости от состояния мировой торговли и последствий пандемии коронавируса. Главным экономическим ограничителем в данном случае становится нехватка энергетических ресурсов и логистическая несамодостаточность пространства, что существенно замедляет формирование макрорегиона.

Во-вторых, в случае дальнейшего ослабления Евросоюза как экономической системы и утраты им влияния на сопредельные территории вполне возможно формирование принципиально нового макрорегиона на базе ряда регионов Западного Средиземноморья, стран Западной Африки и ряда островных территорий в Атлантике, обеспечивающих исключительно выгодную конфигурацию региона с точки зрения логистики. Если этот макрорегион сможет оформиться, несмотря на недостаточность ресурсов и промышленного потенциала, то это может быть прообразом некоего нового Карфагена — торгово-военной цивилизации, особенно с учетом исторического опыта соответствующих территорий (не будем забывать прецедент «алжирских» пиратов Средиземноморья XVIII века).

Оценивая процессы формирования новых геоэкономических центров силы, важно отметить два любопытных обстоятельства: новые центры геоэкономической, а затем, вероятно, и геополитической консолидации посткоронавирусного мира будут развиваться на основе разных моделей. Но на этапе формирования ни один из этих центров, как «первой», так и, условно, «второй» очереди не может возникнуть без прямого использования военно-силовых инструментов. Так что «эпоха сражающихся царств» нас, вероятно, все-таки ждет.

Для России участие в процессе глобальных трансформаций и в борьбе за место в многополярной системе мира определяется двумя важнейшими факторами. С одной стороны, это геоэкономическая несамодостаточность, невозможность претендовать на статус центра силы в нынешних геоэкономических границах, даже с учетом ликвидации наиболее опасных технологических и инфраструктурных уязвимостей (что происходило с разной степенью успешности с 2014 года), а также очевидного прогресса в освоении арктических пространств, (что сняло реально существовавшую в начале 2000-х угрозу интернационализации Арктики). С другой стороны, реальным ограничителем потенциала участия России в формировании многополярного мира является невозможность решения геоэкономических задач на нынешнем уровне внутреннего пространственного развития и при нынешнем уровне социальной несбалансированности страны.

Иными словами, задача превращения России в участника глобальной конкуренции за влияние в многополярном мире не может быть решена только на внешних площадках и за счет внешних площадок. Речь должна идти о необходимости нового освоения и разумной, технологически опережающей реиндустриализации России со сдвигом фокуса промышленного развития на юго-восток страны.

Социальная целостность страны должна стать главным критерием успешности ее развития и предпосылкой к реализации геоэкономического потенциала. Главной задачей становится ускоренная выработка новой социальной модели развития, основанной не только на принципах разумного государственного патернализма и социального солидаризма, но и на стратегическом управлении социальными изменениями. Где здесь найдет для себя место — и найдет ли в принципе — «невидимая рука рынка», еще только предстоит выяснить. Но то, что российское государство должно переосмыслить с помощью общества само себя, включая свою роль в формировании постглобальной экономики и социальной сферы, ясно уже сейчас.

4) спад спроса на фоне карантинных ограничений.

· Снижение предпринимательских идей, стартапов, оценив необходимость и реальность их выполнения.

· Ведение и перепрофилирование бизнес-направлений с учетом потребителя.

· Чтобы остаться на плаву, нужно пройти сложный период, приспособиться, измениться и продолжить экспансию с ещё большей скоростью.

Можно определить следующие антикризисные советы по маркетингу и продажам:

· Признать возможность существования проблемы и проанализировать ее опасность для вас. Нужно здраво оценить рынок и понять, «подпадает» ли ваш бизнес под риски.

· Составьте наиболее благоприятный и неблагоприятный план развития событий. Провести оценку возможных последствий в случае предпринятых или не предпринятых вами мер.

· Никогда не останавливать рекламу и продажу, использовать их с коррекцией на ситуацию. Даже в условиях карантина они на 100% могут быть удалёнными!

· Сделать независимый аудит текущей ситуации — маркетинга, продаж, бизнес модели, финансов, логистики. Проверить рекламные каналы и их эффективность. Определить точные места, из которых приходят деньги и все «тонкие» места, в которые они утекают.

· Важно провести независимый аудит — он выявит лишнее. Не стоит останавливать  бизнес, продолжать его развитие.

· Сконцентрировать внимание  на действиях, которые дают 80% конверсий в продажи.  

· Определить флагманский продукт, который приносит 80% прибыли и продавать его. Не нужно тратить силы на энергозатратные продукты, которые приносят всего лишь 20% прибыли.

· Пересмотреть кадровый потенциал и резерв.

· Не нужно поддерживать слабые проекты с плохим возвратом инвестиций — слабый в кризис не выживает.

· Предлагать продукты, которые помогают людям, а не наживаться на них. Например, предложить 30% скидку для итальянских заказчиков, пока у них карантин и проблемы, возможно получить новых клиентов,  лояльность, положительную рекламу.

· Убрать лишний балласт: но необязательные услуги; обучение; мероприятия.

· Проверить платежеспособность ваших инвесторов и кредиторов.

· Оценить кредиты, отсрочки платежей, авансы; дойдёт ли оплаченная доставка и т.д.

· Автоматизировать повторяющиеся действия, использовать готовый софт или самостоятельно разрабатывать подходящие модели программного обеспечения.

· Работа в оффлан и онлайн режимах. Как говорил Билл Гейтс: кого нет в интернете, у того опасность попасть под карантин и обанкротиться.

Как же в нашей стране: без экстренных мер поддержки предотвратить серьезную рецессию в России не удастся
В большинстве развитых стран власти сконцентрировались на борьбе с пандемией и на защите экономики от кризиса. Сейчас эти две темы неотделимы друг от друга.
Парад программ
Общие моменты антикризисных программ:
Первое — это масштаб помощи. 15 марта российское правительство анонсировало «антикризисный план» на 300 млрд руб. Трудно поверить, что такая сумма серьезно повлияет на экономику, которая с 1 апреля (после очередного пересмотра экспортной пошлины на нефть) будет ежедневно терять до 11 млрд руб. экспортной выручки. В США за последние недели было одобрено три общенациональных программы поддержки экономики. Первая, принятая еще 6 марта, направила сумму $7,8 млрд на чисто медицинские цели — от разработки вакцин до наращивания производства препаратов и бесплатного лечения инфицированных. Вторая, одобренная 18 марта, предполагает выделение от $183 млрд до $350 млрд на обеспечение тестирования на наличие вируса, оплату пособий по безработице, компенсацию зарплат тем, кто уходит в вынужденные отпуска (пока планируется ограничить этот пункт лишь компаниями менее чем с 500 работниками), поддержку лиц с доходами ниже прожиточного минимума. Третья программа оценивается в $1,3 трлн и предполагает выплату каждому американцу $1000 на текущие расходы, компенсацию предпринимателям расходов на консервацию их бизнесов, а также $50 млрд прямых финансовых субсидий для авиакомпаний и до $150 млрд — для других отраслей. То есть в целом указанные меры предполагают выделение как минимум $1,5 трлн (7% ВВП) в качестве безвозмездной помощи населению и бизнесу.
В Великобритании и Германии уже одобренные программы бюджетной поддержки не намного меньше, если учитывать масштабы их экономики — соответственно £330 млрд и €500 млрд, причем и в данном случае речь идет о средствах, прежде всего направляемых на прямые выплаты населению и пострадавшему среднему и малому бизнесу (транспортным компаниям и предприятиям сферы услуг).

В России таких программ пока нет; правительство говорит о том, что накопленные резервы будут использоваться для покрытия выпадающих доходов бюджета (оцениваемых в сумме от 2 трлн до 3 трлн руб.).
Второе — это действия правительств и центральных банков. Сегодня практически у всех ведущих экономик ставки близки к нулю, а государственные облигации торгуются с доходностью, не превышающей 1% годовых с любым сроком погашения. Это значит, что компании могут кредитоваться на льготных условиях, а граждане будут тратить на обслуживание кредитов менее значительную часть доходов. В России, где проблема закредитованности стоит даже более остро (в прошлом году на обслуживание кредитов тратилось до 10,6% доходов граждан), Банк России воздерживается от радикальных действий. Регулятор озабочен падением курса рубля и угрозой оттока средств с рынка ОФЗ, поэтому от ЦБ можно ожидать скорее повышения и без того высокой ключевой ставки (6%), чем ее снижения.
Третье — это точки вброса денег в экономику. Нужны радикальные меры, например единовременная выплата дополнительной пенсии, что поддержало бы спрос на товары массового потребления (это потребовало бы 680–720 млрд руб.), погашение потребительских кредитов на относительно незначительные суммы, полную отмену налога на индивидуальных предпринимателей на 2020 год, временное (на один-два года) снижение ставок социальных платежей и т.д. Также было бы разумным просубсидировать процентные платежи по ипотеке, а после окончания острой фазы коронавирусной инфекции компенсировать 30–50% стоимости внутренних пассажирских перевозок на железнодорожном и авиационном транспорте. Иначе говоря, властям сейчас нужно сосредоточиться на поддержании спроса.
Но все, что мы пока видим, не позволяет ожидать мер по поддержке российской экономики в масштабах, превышающих 1–1,5% ВВП. И даже эта поддержка по большей части не будет безвозмездной, например отсрочки по налоговым и иным платежам. Премьер Михаил Мишустин уже объявил о трехмесячной отсрочке страховых платежей для малого и среднего бизнеса. Но такие меры не стимулируют спрос напрямую. Учитывая как сокращение экспортной выручки, так и неизбежное на фоне роста курса доллара повышение цен, можно говорить о падении совокупного спроса не менее чем на 6–7% ВВП в 2020 году, а это означает, что без экстренных мер поддержки, предполагающих участие Минфина и ЦБ, предотвратить серьезную рецессию не удастся.

Сегодня вызовы, стоящие перед страной, намного сложнее.