Борис Николаевич ширяев

ЛИТЕРАТУРА ВТОРОЙ ВОЛНЫ ЭМИГРАЦИИ

В отличие от первой, вторая волна эмиграции (1941 – 1965 годы) не имела столь массового характера. К концу войны в пределах третьего рейха находилось несколько миллионов «остарбайтер» (восточных рабочих) и около 700 тысяч военнопленных. В течение 1945 года 5,5 миллионов человек было репатриировано. Но за «железным занавесом» осталось свыше миллиона человек.

Значительно менее представительным был и состав литературной эмиграции: почти не было известных на родине писателей и поэтов (Р.В. Иванов-Разумник, Р.Акульшин, Г.Глинка). Вторую литературную эмиграцию составили люди, лишь пробовавшие свои силы в художественном творчестве или вообще ранее литературой не занимавшиеся: О.Анстей, И.Елагин, С.Максимов, В.Марков, Н.Моршен, В.Нарциссов, Н.Нароков, Л.Ржевский, Ю.Трубецкой, Б.Ширяев, В.Юрасов – и вступившие в активную литературную деятельность после второй мировой войны ранее проживавшие в эмиграции Ю.Иваск и И.Чиннов.

Все представители второй эмиграции прошли лагеря для перемещенных лиц (displaced persons – ди-пи). Поэтому первый период новоэмигрантской литературы связан с лагерными устными газетами, гектографированными изданиями. Положение существенно изменилось после окончания второй мировой войны. В Германии возникают новые центры литературы русского зарубежья – Мюнхен Франкфурт-на-Майне, где возникли новые периодические издания, публиковавшие художественные произведения писателей второй эмиграции: «Посев», «Грани», «Явь и быль», «Литературный современник», «Мосты», «Голос народа».

Местом встречи первой и второй волн эмиграции стал Париж, который утрачивает значение лидирующего центра русской литературной жизни. Своеобразным смотром литературных сил стал вышедший в 1947 году альманах «Орион», в основе отбора материала для публикации лежала идея преемственности в развитии литературы эмиграции.

В то же время между представителями первой и второй волн явно ощутима отчужденность. Новые литераторы-эмигранты принесли с собой страшный человеческий опыт жизни в тоталитарной стране; почти у всех за плечами были пережитые репрессии: аресты, заключения в тюрьмы и лагеря, ссылки или жизнь на полулегальном положении (даже в эмиграции они чувствовали «руку Москвы», недаром многие из них взяли псевдонимы). Это не могло не наложить отпечаток на их отношение к родине, в которой они уже не видели «утраченный рай».

Разногласия возникают и по эстетическим причинам. Вторая волна эмиграции – это, в основном, молодые люди, родившиеся после революции и воспитанные на образцах советской литературы. Недаром многие, писавшие о литературе «ди-пи» (" Ди - Пи " происходит от DPs, Displaced Persons, "перемещенные лица" - такой камуфляжной аббревиатурой окрестили людей, которые, были вынуждены покинуть место постоянного проживания), указывали на «опасность обличительства и отражательства», т.е. соцреализма наоборот. Это и стало поводом для неприятия новоэмигрантсткой литературы первой волной, воспитанной на классической литературной традиции.

Однако постепенно разногласия сглаживаются; творческая активность писателей первой эмиграции стала побудительным мотивом для привлечения их к сотрудничеству во вновь созданных в Германии русских периодических изданиях.

С 1949 года начинается отток второй литературной эмиграции из Германии в США: многие литераторы в 1960 – 1970-х годах приняли американское гражданство, стали профессорами славистики в американских университетах. В связи с этим возросло значение газеты «Новое русское слово» (издается с 1922 года) и «Нового журнала» (издается с 1942 года), продолжающего традиции парижских довоенных «Современных записок». Особое значение для литературы второй эмиграции имела деятельность американского Издательства имени Чехова: за 4 года деятельности оно выпустило 178 книг 129 авторов и 7 антологий.

Писатели второй волны, безусловно, внесли свежую струю в слабеющую литературу русского зарубежья. Особый жизненный опыт писателей в немалой степени определил жанрово-содержательные особенности эпики. Проза второй волны приносит свой устойчивый круг проблематики: сталинские лагеря, невиданная по своей жестокости Вторая мировая война, мучительный выбор между коммунистической властью и врагами России, немецкий плен. Показательна в этом отношении лагерная проза («Соловецкие острова» Г. Андреева, «Соловецкие фактории» М. Розанова, «Неугасимая лампада» Б. Ширяева) и «идеологические романы» («Мнимые величины» Н. Нарокова, «Предатель» Р. Редлиха, «Кресты и перекрестки» Б. Филиппова, «Две строчки времени» Л. Ржевского), пронизанные идеями развенчания философии и практики зла, насилия, тоталитаризма и утверждения философии свободы. В какой-то степени здесь был закодирован «соцреализм наоборот», со всеми его схемами, типажом «положительного героя», понятиями социального «добра» и «зла», только идейно обращенными против идеологических ценностей коммунизма.

Проза и поэзия второй волны эмиграции не только открывали глубинные пласты, ранее не известные сферы русской действительности («жизнь советскую-соловецкую», «концлагерный социализм»), но и давали новый извод русской идеи, новый поворот в судьбе русского человека в ХХ веке. Ведется поиск соответствующих жанрово-стилевых, повествовательных форм для выражения новых нравственно-философских, культурных, психологических, эстетических проблем. Поэтика во многом определяется «расколотым сознанием» ее творцов, постоянно носящих в себе трагические коллизии «тогда» и «теперь», «там» и «здесь». Жажда синтеза, гармонии поверхностного и глубинного вызывает к жизни новое эпическое формообразование, «синтетическая» природа которого ощущается в каждом «осколке».

Долг творца представители второй волны эмиграции видели в развитии свободной мысли, свободного слова, свободного творчества.

БОРИС НИКОЛАЕВИЧ ШИРЯЕВ

(1889, Москва – 1959, Сан-Ремо)

Участник первой мировой войны, неоднократные аресты в первые послереволюционные годы. 1922 год – замена приговора к расстрелу на 10 лет на Соловках. Собирание лагерного фольклора. 1929 – ссылка в Среднюю Азию, работа журналистом. В годы Второй мировой войны - редактор ставропольской газеты «Утро Кавказа», отъезд за рубеж с отступающими немецкими войсками.

Самое известное произведение – «Неугасимая лампада» (1954) – одна из первых книг о лагерях. Образ «мягкой каторги»: нет сгущения красок; мотив безмерных мучений узника, тернистого пути страданий и испытаний преодолевается пафосом сильной личности, способной противостоять тотальному насилию. Парадоксальное переосмысление мотива свободы (ХЛАМ и т.п.). Сложность жанра: мемуары, историческое повествование (история Соловков от основания Петром I до советского концлагеря), философский роман (размышления о природе зла), легенды и предания о прошлом Соловков. Форма серии рассказов о ярких событиях и встречах. Выразительность портретов (от уголовников до церковнослужителей). Значимость религиозной идеи в постижении глубин духовной жизни и как источника эпического спокойствия в повествовании о лагере. Многозначность названия: символ неистребимости истинной веры и человеческой души, сохранившей свет вечных ценностей.

Если бы мы с вами занимались очно, я бы вам дала задание: 1.Прочитать книгу «Неугасимая лампада» и роман Захара Прилепина «Обитель». 2. Сопоставить эти два текста, найти точки соприкосновения и отталкивания в изображении Соловецких лагерей. Просто сравнить эти два произведения, обратив внимание на то, как описывает условия существования в лагере человек, который там побывал, и человек, который знаком с этими условиями через документы, свидетельства, воспоминания. Но мы с вами существуем в иной реальности, поэтому это гипотетическое задание. И дано оно будет другому поколению студентов. Просто знайте, что можно сопоставить эти два произведения. Для будущей работы. Вдруг пригодится.

«Овечья лужа» (1952), «Последний барин» (1954), «Ванька-Вьюга» (1955). Исследование жизни дореволюционной России. Образ русского человека, застигнутого «исторической непогодой».

«Кудеяров дуб» (1958). Автобиографические мотивы. «Больная проблема» судьбы русского патриота, ради пользы своего народа готового сотрудничать с немцами.