Происхождение и развитие языка

Тема 1 Язык как предмет междисциплинарного и философского анализа

 

Темы для докладов

1. Осмысление феномена человеческого слова, речи, взаимосвязи языка и мышления у античных мыслителей: у софистов, Сократа, Платона, Аристотеля, а также стоиков в лице Хрисиппа. Проблема происхождения языка, связи между вещью и именем.

2. Язык как как система, структура в подходе Фердинанда де Соссюра.

3. Язык как энергия и как волшебный круг в подходе Вильгельма фон Гумбольдта.

4. Проблема искусственных языков.

5. Язык животных, птиц, насекомых (можно разделить на несколько докладов).

6. Теории происхождения языка:

Звукоподражательная теория

Теория эмоционального происхождения языка и теория междометий

Теория звуковых выкриков

Теория социального договора

Человеческое происхождение языка

Теория жестов

Трудовая теория

Музыкальная теория

7. Проблема праязыка (моногенез, полигенез).

 

Лекция

Понимать язык – значит понимать мир, другого, себя, свою культуру, историю, именно поэтому Ж. Делёз говорил о величии языка, которое состоит в том, что он «схватывает чистое событие» [1].

 

Вступление

Язык является предметом исследования ряда наук: философии, лингвистики, психологии, физиологии, социологии и др. Соответственно выделяют такие дисциплины, как философия языка, психология языка, физиология речи, социология языка, лингвистика и др. Если рассмотрим сложившиеся в различных видах теорий языка представления о нём, то отметим, что они порой не только не тождественны, а подчас диаметрально противоположны. При этом на протяжении более двух тысяч лет европейской традиции исследования языка философские и эмпирические теории языка не имели строгого разграничения (например, диалог Платона «Кратил» иногда считается первым специальным исследованием по лингвистике), и только с XIX века различия в подходах оформляются в самостоятельные области исследования как в философии, так и в языкознании.

Как научная дисциплина и отдельная область исследования философия языка возникает в XX веке на стыке философских (логики, теории познания) и лингвистических исследований языка (ведущую роль в выделении философии языка в самостоятельную область сыграли представители аналитической философии, с деятельностью которых связывают возникновение философии науки). Но эта область исследования, не выделенная в качестве отдельной дисциплины, существовала и прежде в виде определённого теоретического содержания, характеризующего различные лингвофилософские аспекты изучения языка.

Осмысление феномена человеческого слова, речи, взаимосвязи языка и мышления мы находим у античных мыслителей: у софистов, Сократа, Платона, Аристотеля, а также стоиков в лице Хрисиппа. В период патристики проблема философии языка получает свою экспликацию у Диодора Тарсийского и Аврелия Августина. В эпоху Средних веков она отражена в трактатах схоластов Ансельма Кентерберийского, Пьера Абеляра, Жана Буридана, Уильяма Оккама и Иоанна Дунса Скота.

Вклад в формирование философии языка внесли мыслители Проторенессанса Данте Алигьери, Франческо Петрарка и Джованни Боккаччо, представители итальянского Возрождения Коллюччо Салютати, Лоренцо Валла, Пьетро Бембо, Бальдассаре Кастильоне, а также философы Северного Возрождения Эразм Роттердамский, Иоганн Рейхлин, Жак Лефевр д’Этапль и Уильям Тиндейл.

Наконец, в Новое время наиболее примечательны труды по философии, затрагивающие проблемы языка, Френсиса Бэкона и находившихся под его влиянием Джорджа Дальгарно, Джона Уилкинса, Томаса Гоббса, а также Яна Амоса Коменского; не меньшую ценность представляют разработки Рене Декарта и Антуана Арно.

От античности до XVI века основными объектами философствования, в рамках которых затрагивались проблемы языка, являются античный Логос, в котором заключены важнейшие закономерности бытия, имена вещей у Платона, категории как свойства субстанции у Аристотеля, протосемиотика Секста Эмпирика, концепция вербального творения мира в патристике. Иными словами, проблемы языка рассматриваются только в онтологическом аспекте.

С установлением равноправия теории познания и онтологии актуализировались такие проблемы, как место языка в структуре сознания, его гносеологический статус. Таким образом, философия языка приобрела гносеологическую ориентацию.

После лингвистического поворота спектр философия языка получила официальный статус, и проблематика ее затрагивала как онтологические, так и гносеологические аспекты.

В настоящее время философия языка представляет различные научные программы. При этом не только в философии языка, но и в языкознании многие вопросы остаются открытыми: нет единства в определении таких основополагающих понятий, как «знак», «произвольность знака», «смысл», неоднозначно определяются отношения между синтаксисом и семантикой, вопрос о происхождении языка и др.

Ориентация философской мысли на проблемы языка, заданная лингвистическим поворотом в XX века, в XXI веке укрепилась. Понятие языка распространилось за пределы лингвистической науки, и через его призму рассматриваются разнообразные философские проблемы – социальные, культурные, этические, политические.

В рамках курса «Философия языка» мы рассмотрим язык как объект исследования философии: логики и отдельных направлений современной философии: аналитической философии, герменевтики, структурализма и лингвистики, выделим различие подходов к языку и проследим их взаимодействие и трансформации в связи с развитием как философии в целом, так и наук о языке, в частности.

Определение языка

Язык как мышление, язык как орудие коммуникации, язык как система

В истории философии был период, когда в сознании многих исследователей господствовал тезис: «Язык – это примерно то же самое, что и мышление».

Одним из постулатов аналитической философии является утверждение о том, что язык возникает одновременно с сознанием и мышлением и представляет собой необходимое условие существования абстрактного мышления. Являясь чувственно воспринимаемой оболочкой мышления, язык обеспечивает мысли человека реальное существование. Вне такой оболочки мысль недоступна для других. Поэтому говорят, что язык — это непосредственная действительность мысли. Один из современных философов-аналитиков М. Даммит, так определял «установку» философских исследований мышления:

«Единственный путь к анализу мышления (для философа) ведёт через анализ языка».

Философский анализ мышления всегда имеет форму исследования языка, в котором оно протекает и без которого оно не является возможным. Мы в своей повседневной деятельности привыкли рассматривать разговорный язык в основном как средство общения и пользуемся им, как правило, не задумываясь о тех скрытых или неявно выраженных когнитивных ресурсах, которые в нем заложены. Для многих очевидно, что мышление — это некий сложный процесс, а язык — средство, с помощью которого результаты мышления можно передать другому.

 

Действительно, язык играет ведущую роль в формировании и развитии человеческого сознания, так как мыслительная деятельность человека, во всяком случае в более или менее развитых формах, неотделима от использования языков того или иного рода. Именно использование языка позволяет человеку производить основную часть мыслительных операций. Но «средство» не подчинено полностью «процессу», а в зависимости от нашего целенаправленного или неосознанного выбора тех или словесных «средств» оказывает сильнейшее влияние на ход и результат самого «процесса».

Одновременно язык выступает основным средством коммуникации и трансляции, обеспечивая извлечение (приобретение), накопление, хранение, преобразование и передачу информацию и знаний. Благодаря языку возможно существование и развитие абстрактного мышления, поэтому наличие языка является, среди прочего, необходимым инструментом обобщающей деятельности мышления. В качестве средства выражения язык обладает способностью фиксировать ощущения, восприятия, представления, понятия, суждения и рассуждения, осознаваемые и создаваемые человеком.

Язык – сложная знаковая система, естественно или искусственно созданная и соотносящая понятийное содержание и типовое звучание (написание).

Язык — это знаковая система произвольной природы, посредством которой осуществляется человеческое общение на различных уровнях коммуникации и трансляции, включая операции мышления, приобретение, хранение, преобразование и передачу сообщений (сигналов, информации, знаний) и связанные процессы.

Язык – универсальное средство объективации действительности как в индивидуальном, так и в общественном сознании; выступает в качестве первичной, наиболее естественной основы репрезентации мира.

Использование языка в качестве орудия общения обладает важным значением для человека. Язык позволяет выразить и сделать одинаково понятными для всех правила участия в этой деятельности, её промежуточные и конечные цели, служит универсальным средством хранения и передачи любой социально значимой информации.

Лингвист Фердинанд де Соссюр, выделяя значимость оппозиции «язык — речь», обнаруживает четыре компонента языковой предметности:

язык как определённая знаковая структура;

речевая деятельность как социально-исторический процесс функционирования языка;

языковая способность как способность владения индивида языком;

речь как индивидуальный акт реализации языковой способности и языкового знания каким-либо субъектом.

По Соссюру, язык — это систематизированная совокупность правил, необходимых для коммуникации. В противоположность этому, речь — индивидуальное воплощение языка, включающая фонацию, реализацию правил и возможных комбинаций знаков.

Неклассические трактовки языка

Эти определения стремятся придать языку рациональный характер и не учитывают живую природу данного явления. Наряду с указанными подходами, в европейской культуре закладываются другие подходы к трактовке языка, не в качестве объективно наличной ставшей реальности, внеположенной познающему сознанию, но напротив — в качестве творческой процессуальности, определяющей духовное бытие индивида и фактически совпадающей с ним. Первый импульс движения в этом направлении был задан в контексте предромантической философии XVIII века, трактовавшей человека как «языковое существо», а язык — как «форму развития человеческого духа» (И. Г. Гердер).

Основоположником неклассического истолкования языковых феноменов и основателем философии языка в собственном смысле этого слова является В. Гумбольдт. Хотя как институционализированная дисциплина, философия языка появилась в XX веке. В его трактовке язык предстаёт не внешним средством выражения результатов мышления («ergon»), но непроизвольным процессуальным средством духовного творчества и обретения истины («energeia»). Язык, таким образом, представляет, по Гумбольдту, особый мир, конституированный духом и выступающий в качестве медиатора между духом и предметным миром. На базе идей Гумбольдта разворачивается широкий спектр психологизированных концепций языка и собственно психолингвистики.

В XX веке философ Людвиг Витгенштейн в своем более раннем периоде деятельности определял языка как логический образ мира, однако позже говорил о я зыке в терминах «форм жизни».

Переходной по отношению к современной (постмодернистской) интерпретации языка является концепция, сформулированная в работах позднего Хайдеггера и основанная на принципиальном отказе от узко-специальной, сугубо семиотической его трактовки. По Хайдеггеру, человек как «пастух бытия» слушает его глубинный зов — призыв абсолютной семантической полноты, жаждущей обрести форму своего выражения. Именно в языке коренится для человека возможность свершения своего высшего предназначения: язык есть способность человека «сказать бытие», артикулировать в языковых структурах его голос, ибо устами говорящего говорит само бытие, обретающее в языке сферу своей презентации, — и в этом плане язык есть «дом бытия». В свете этого «дар речи есть не какая-то одна из человеческих способностей рядом со многими другими. Дар речи отличает человека, только и делая его человеком. Этой чертой очерчено его существо… Сущность человека покоится в языке» (М. Хайдеггер). Это трактовка языка как проявления активности человеческой сущностной экзистенции и идея наполняемости языковых структур бытием в интеллектуально-волевом человеческом усилии.

Современная философия языка восприняла от классической и неклассической традиций идеи произвольности языкового знака как единства означаемого и означающего (Ф. де Соссюр), влитости языка в культурный контекст (В. Гумбольдт), концепции лингвистической относительности (Э. Сепир и Б. Ли Уорф), множественности значений естественного языка в концепции языковых игр (Л. Витгенштейн), идеи произвольности выбора правил языка, соотносимых с правилами игры («принцип терпимости» Р. Карнапа), создания смысла языковых выражений в контексте человеческого усилия (М. Хайдеггер), а также трансформационную (генеративную) модель языка (Н. Хомски). В результате постмодерн по-новому выражает саму проблему языковой реальности.

Прежде всего, текст понимается предельно расширительно: с одной стороны — мир как текст («словарь» и «энциклопедия» у У. Эко, «космическая библиотека» у В. Лейча, собственно «текст» у Ж. Дерриды). В рамках герменевтической традиции заложена трактовка языка в связи с проблематикой понимания: по Х.-Г. Гадамеру, открытое для понимания бытие и есть язык. Постижение смысла бытия оказывается тождественным его языковому воссозданию: «система категорий — это система способов конструирования бытия» (Ж. Деррида).

Язык как знаковая система

Язык представляет собой систему знаков, имеющих значение. Знаком является чувственно воспринимаемый объект, выступающий в процессе познания или общения в качестве представителя другого объекта. Роль знаков в познании исследовал еще Аристотель. Этой проблемой занимались Лейбниц и другие ученые. Особенно актуальным стало развитие учения о знаках на рубеже XIX–XX вв. в связи с запросами лингвистики и символической логики.

Основоположниками науки о знаках — семиотики — считаются логик Чарльз Сандерс Пирс (1837–1914), лингвист Фердинанд де Соссюр (1857–1913) и философ, представитель американского прагматизма Чарльз Уильям Моррис (1901–1978). Пирсу принадлежит разделение семиотических знаков на индексы (знаки, непосредственно указывающие на объект), иконы, или иконические знаки (т. е. знаки с планом выражения, сходным с феноменом изображаемой действительности) и символы (знаки с планом выражения, не соотносящимся с обозначаемым объектом). Пирс различал также экстенсионал, т. е. широту охвата понятия (множества объектов, к которым применимо данное понятие), и интенсионал, т. е. глубину содержания понятия. В анализе предложения им были введены понятия cубъекта, предиката и связки; при помощи понятия связки, играющего важную роль в его теории, Пирс обозначал противопоставление предложения и высказывания.

Одно из основных положений семиотической теории Соссюра (которую он называл «семиологией») — трактовка знака как двусторонней психической сущности: понятие + акустический образ. Знак становится таковым, когда он приобретает значимость (valeur) в системе — т. е. когда он занимает определенное место в системе противопоставлений. Важное положение в этой теории — идея произвольности, или немотивированности, языкового знака (имеется в виду, что между понятием и акустическим обликом обозначающего его слова нет никакой естественной связи, что доказывается самим фактом существования различных языков, по-разному называющих одни и те же вещи).

Ч.У. Моррису принадлежит общепринятое теперь подразделение семиотики на семантику, изучающую отношение знаков к их объектам, а также смысловые значения знаков, прагматику, изучающую отношение человека (интерпретатора) к знакам, а также отношения между людьми в процессе знакового (языкового) общения, и синтаксис, исследующий отношение между

знаками, причем в таком исследовании отвлекаются от смыслов и значений знаков. На основе разных способов обозначения он выделял пять типов знаков:

1)   знаки-идентификаторы (т. е. те, которые отвечают на вопрос «где?»);

2)   знаки-десигнаторы (знаки, отвечающие на вопрос «что такое?»);

3)   оценочные (связанные с предпочтением, отвечающие на вопрос «почему?»;

4)   прескриптивные (отвечающие на вопрос «как?»);

5)   формирующие, или знаки систематизации (направляющие поведение интерпретатора в отношении других знаков).

Все языки могут быть разделены далее на естественные, искусственные и частично искусственные. Первые, называемые также «повседневными», «разговорными», «обычными» и т. д., складываются стихийно и постепенно. История каждого такого языка неотделима от истории народа, владеющего им. Искусственные языки сознательно создаются людьми для каких-либо специальных целей.

Таковы, например, языки математики, логики, алгоритмические языки программирования, шифры и т. п. Языки естественных и гуманитарных наук относятся к частично искусственным. Скажем, учебник химии написан всегда на том или ином естественном языке: русском, английском, немецком и т. п. Вместе с тем помимо слов этого языка учебник обязательно включает химические термины и символы, являющиеся по преимуществу интернациональными. Одна из особенностей искусственных языков состоит в строгой определённости их словаря, синтаксиса и семантики. Во многих случаях эта особенность оказывается несомненным преимуществом таких языков в сравнении с естественными языками, аморфными как со стороны словаря, так и со стороны правил образования и значения. Следует помнить, что искусственные языки генетически и функционально вторичны в отношении естественного языка: первые возникают на базе второго и могут функционировать только в связи с ним.

 

Среди знаковых систем различают:

1) человеческие языки (предмет изучения лингвистики):

- этнические языки, то есть стихийно возникшие и развивающиеся естественные языки, служащие (или служившие) в первую очередь средством общения между представителями определённого этноса (иногда — субэтноса или группы этносов);

- контактные языки (в частности, пиджины), то есть стихийно возникшие в условиях межэтнических контактов естественные языки, не играющие роль родного языка ни для одного этноса;

- искусственные языки для общения людей (например, волапюк, эсперанто);

- жестовые языки;

2) формальные языки, в том числе компьютерные языки (например, Алгол, SQL, Python). Формальный язык в математической логике, информатике и лингвистике — множество конечных слов (строк, цепочек) над конечным алфавитом. Понятие языка чаще всего используется в теории автоматов, теории вычислимости и теории алгоритмов. Из языка вместе с универсальными логическими символами составляются логические высказывания.

3) языки животных как совокупность способов обмена информацией между животными. Долгое время термин был условен и биологами писался в кавычках, однако работы Дж. Хаксли, Л. Коха, Дж. Лилли, Р. Бюснеля, В. Р. Протасова, В. Д. Ильичёва, Л. А. Фирсова, Л. В. Крушинского и других учёных это изменили.

Язык животных задействует много каналов связи — зрительный, обонятельный, слуховой. Важнейшей особенностью является его эмоциональный характер. Элементы этого языка представляют собой экспрессивные возгласы вроде «Внимание!», «Опасность!», «Спасайтесь!», «Поберегись!», «Убирайся прочь!».

Другой важной чертой языка животных является зависимость алфавита сигналов от ситуации. Многие животные имеют в алфавите лишь 10-20 звуковых сигналов, но с помощью них передаётся значительно большее количество информации — в зависимости от ситуации. Смысловое значение большинства сигналов носит вероятностный характер в зависимости от ситуации. Этим язык животных схож с языком эмоций человека. Однако сигналы животных всегда очень конкретны и сигнализируют об определённой обстановке или состоянии. В этом их принципиальное отличие от речи человека

4) знаковые системы частного характера (например, система дорожных знаков или язык цветов).

Некоторое отступление о языке животных

Язык поз и телодвижений

Важную роль в обмене информацией играет язык поз и телодвижений, а в нём самом — хвост и уши.

Язык запахов

Важнейшим элементом языка животных является язык запахов. У многих видов есть специальные запаховые железы, которые выделяют специфические для данного вида сильнопахнущие вещества, следы которых животное оставляет на местах своего пребывания и таким образом метит границы своей территории.

Звуковой язык

Звуковой язык имеет ряд преимуществ над двумя другими. Он позволяет животным общаться, не видя друг друга (что нужно для языка поз и телодвижений) или находясь на далёком расстоянии. Использование птицами звуковых сигналов в густых зарослях позволяет им общаться, хотя видеть друг друга они не могут.

Язык рыб

Рыбы не являются «немыми»: ставрида издаёт звуки, похожие на лай, рыба-барабанщик — барабанный бой, а морской налим умеет выразительно урчать и хрюкать. Морской петух в случае опасности издаёт каскад кудахтающих звуков, и к нему присоединяются другие рыбы, убегающие от врага.

При этом сила звука некоторых морских рыб очень велика и приводила к взрыву акустических мин во время Второй мировой войны. На реке Укаяли (приток Амазонки) рыбы буквально поют.

В лексиконе многих рыб выделяют три типа агрессивных сигналов: угроза, предупреждение, боевой клич. Есть и сигнал опасности, специфичный для каждого вида. Также очень разнообразны нерестовые звуки рыб, используемые самцами для привлечения самок к местам икрометания.

Язык птиц

Звуковые сигналы имеют в жизни птиц исключительно важное значение. Ими обеспечиваются охрана своей территории от вторжения чужаков (то есть, по сути, обеспечение пищевых ресурсов), привлечение самки для выведения потомства, убережение сородичей и птенцов от грозящей опасности. В языке птиц насчитываются десятки звуковых сигналов (бедствия, предостережения, пищевые, ухаживания, спаривания, агрессивные, стайные, гнездовые и так далее).

Хищные птицы (орлы, совы) широко используют щёлкание клювом в качестве сигнала угрозы. Для белого аиста эти звуки практически заменили голосовое общение.

Птичья песня иногда имеет широкий смысл и понимается другой птицей по ситуации. Одна и та же песня в период размножения может служить сигналом привлечения самки, а в период высиживания птенцов — сигналом занятости территории. Сигнальное значение несут не все элементы песни; часто фразы прибавляются для самовыражения птицы.

Недавно прошла новость на тему

Ученые обнаружили у птиц диалекты, устную традицию и культуру

В то время как птицы некоторых видов рождаются, обладая врожденным знанием о том, как петь, птенцы многих других видов птиц должны учиться петь, подражая взрослым, как люди. Об этом рассказала Лора Моралес, эколог из Крайстчёрча (Новая Зеландия) 14 июня телекомпании CNN.

Она добавила, что птицы, которым надо учиться петь, могут развивать региональные диалекты, что означает, что их песни звучат немного по-разному в зависимости от того, где они живут. Это подобно диалектам одного языка у людей в большой стране, но только для птиц.

Подобно тому, как речь на местном языке может сделать более простым обустройство на новом месте для людей, пение на местном птичьем диалекте может увеличить шансы птицы найти себе пару. И подобно тому, как человеческие диалекты могут иногда исчезать по мере глобализации мира, птичьи диалекты могут формироваться или теряться по мере роста городов.

«Есть замечательные параллели, — сказал американский орнитолог Дональд Крудсма, автор работы „Песни птиц для любознательного натуралиста: ваше руководство по слушанию“, — Культура, устные традиции — это все одно и то же».

По словам орнитолога Дэвида Лютера, в 60-х и 70-х годах ученые помещали птенцов в звукоизолирующие камеры, чтобы посмотреть, смогут ли они петь свои песни.

Ученые обнаружили, что когда птицы копируют взрослых, они иногда ошибаются. Эта ошибка в свою очередь копируется другими птицами, и развивается местный диалект. Это означает, что диалекты могут существовать только у настоящих певчих птиц, потому что у них есть „выученная устная традиция“.

Это хорошо вписывается в идею, разработанную основателем экологии звукового ландшафта Берни Краузе о том, что животные издают звуки на разных высотах, чтобы их всех можно было услышать.

Когда дело доходит до защиты территории от других птиц того же вида, которые не являются местными в этом районе, знание местного диалекта допускает более сложное взаимодействие. Подражание песням нота за нотой считается у птиц агрессией, поэтому наличие более широкого репертуара означает, что птица может донести свою точку зрения, не переводя взаимодействие в драку.

Ученые установили, что некоторые птицы могут быть двуязычными или даже трехъязычными — возможно, потому, что они выросли на разных местных диалектах.

Язык хищных

Хоровые пения замечаются у гиен, волков, шакалов и других стайных животных.

Язык обезьян

В обезьяньем языке также имеется много звуковых элементов, сходных по звучанию с фонетическими элементами человеческой речи.

Обучение обезьян человеческой речи не увенчалось успехом. Но не потому, что у обезьян недостаточен интеллект, а потому, что их голосовой аппарат (включая центры управления им в мозге) имеет другое строение и не приспособлен для воспроизведения сложных звукосочетаний человеческой речи. Зато обезьяны могут научиться зрительным сигналам (например, жестовому языку), как шимпанзе Уошо.

Уошо была воспитана американскими зоопсихологами-супругами Аленом и Беатрис Гарднер и за несколько месяцев овладела несколькими десятками знаков-слов, а в дальнейшем — около 300. Своим словарным запасом она пользовалась творчески, например, желание открыть холодильник и есть выражалось такими знаками: «открытый холодный ящик — есть — пить». Множество фраз было составлено самой Уошо, вроде «дай мне щекотку» — «пощекочи меня». Выражение неприязни к другим происходит через слово «грязный». Утку Уошо предпочла называть «птица-вода», а не специализированным словом.

Горилла Коко, обучаемая амслену американской исследовательницей Ф. Паттерсон, быстро освоила 375 знаков и выражала посредством их не только бытовые потребности, но и сложные ощущения и эмоции. Ей были известны такие абстрактные понятия, как «скука», «воображение», прошедшее и будущее время.

Хоровые пения отмечаются и у обезьян. Во Франкфуртском зоопарке в 1974 году две пары сиамангов (пара самцов и пара самок) очень любят петь квартетом

Муравьи

На планете насчитывается около 11 тысяч видов муравьев. Большинство из них решает свои жизненные задачи, не прибегая к таким сложным способам общения, как символический язык. Они используют пахучий след, феромоны тревоги, даже перекидывают с дерева на дерево живые дорожки, сплетенные из собственных тел.

Только немногочисленные «муравьиные приматы», к которым принадлежат обычные для нас рыжие лесные муравьи, могут передавать друг другу содержательные сообщения и способны изменять способы коммуникации в зависимости от решаемой задачи.

Открытие символического «языка» муравьев в британской газете The Independent on Sunday (от 15 ноября 1998 г.) названо одним из самых значительных результатов, достигнутых в биологии во второй половине XX в.

Скорость передачи информации у муравьев примерно в 10 раз ниже, чем у человека – около 1 бита в минуту.

Одна из важнейших характеристик языка и интеллекта его носителей – способность быстро подмечать закономерности и использовать их для кодирования, «сжатия», информации. Опыты показали, что «язык» и интеллект муравьев позволяют им использовать простые закономерности «текста» для его сжатия (здесь «текст» – последовательность поворотов на пути к кормушке).

Серии опытов выявили способность муравьев к счету и даже к осуществлению простейших арифметических операций. В этих опытах муравьи были поставлены перед необходимостью передать сородичам информацию о местонахождении приманки, которая помещалась то в одной из точек по-разному искривленных координатных сетей, то на одной из десятков «веточек», отходящих от прямого, горизонтального или вертикального ствола. Система коммуникации муравьев оказалась настолько пластичной, что это позволило им «вводить» особые «обозначения» для тех веток, на которых приманка по воле экспериментаторов оказывалась значительно чаще, чем на остальных.

Полученные результаты позволили доказать наличие у муравьев развитого языка и комплекса когнитивных способностей, о которых ранее не могли и думать (способность к улавливанию закономерностей, «сжатию» информации, счету). Можно предположить, что пла­стичность коммуникативных систем – один из основных критериев интеллекта животных, и этот критерий может быть использован для изучения разных видов социальных животных. Применение нового метода изучения языкового поведения, основанного на идеях и методах теории информации, открывает новые перспективы не только в сравнительной и когнитивной этологии, но также в лингвистике и робототехнике.

Жанна Резникова - д.б.н., профессор, зав. лабораторией поведенческой экологии сообществ ИСиЭЖ СО РАН, зав. кафедрой сравнительной психологии НГУ – про интеллект муравьев:

Есть ли у муравьев интеллект? Ответ точно положительный. Один из ее учителей, Георгий Александрович Мазохин-Поршняков, у которого она на третьем курсе в свое время учила пчел абстрагировать, написал еще в 70-е годы статью в журнале «Природа»: «Интеллект насекомых». По мнению Ж. Резниковой, интеллект у муравьев точно есть.

У муравьев есть такие характерные для позвоночных животных особенности поведения, как импринтинг, взаимное узнавание, если не на индивидуальном уровне, то по крайней мере на уровне небольших групп, индивидуальная и групповая иерархия. И, конечно же, вот это умение решать сложные задачи — иногда на уровне собак.

От своих ближайших родственников — пчел и ос — муравьи отличаются тем, что среди них нет одиночных видов. У пчел есть одиночные виды, есть и одиночные осы. А у муравьев все виды общественны, более того, они — эусоциальны. То есть у них социальная жизнь полностью отделена от секса. Эусоциальными называют таких животных, у которых по меньшей мере два поколения сосуществуют вместе, которые вместе ухаживают за своим потомством, и, самое главное, у которых есть строгое разделение репродуктивных функций. То есть размножается очень небольшая часть сообщества, а все остальные — это обслуживающие их потомство рабочие. Основная масса обитателей муравейника, большого или маленького — это представители касты рабочих. У некоторых видов каста рабочих включает еще и субкасты.

На самом деле, с мозгами у муравьев неплохо. Пример: муравьи-легионеры, они же муравьи-кочевники. У них есть рабочие и муравьи-солдаты с огромными челюстями. На картинке сверху мы видим, как устроены мозги именно у этого вида — у рабочего и у солдата. В принципе, структура мозга, которую мы здесь видим, универсальна для всех насекомых. Грибовидные тела, здесь они обозначены синим — это аналог нашей коры головного мозга, в них расположены ассоциативные центры. Они есть у всех насекомых, просто их относительные размеры совершенно различные. Голубые зоны здесь отвечают за антенны, красные — за глаза. И поскольку мозги — это действительно энергетически затратно, то у тех видов муравьев, у которых есть субкасты, происходит очень точная раздача мозгов по субкастам. То есть рабочие, которые выполняют сложные задания, у них грибовидные тела относительно большие. А у солдат они, в общем-то, совсем маленькие.

Муравьи — гении общения. Имеется в виду «видовая гениальность». Дело в том, что некоторые животные демонстрируют суперспособности, но в пределах достаточно узких доменов. Например, крысы далеко превосходят человека в искусстве ориентироваться в лабиринте. Новокаледонские вороны и шимпанзе искусны в изготовлении орудий. Голуби оказались настолько искусны в классификации объектов

С помощью своей методики батареи различных тестов научная команда Резниковой получила психологический портрет разведчика. Разведчики — это та самая интеллектуальная элита, которая составляет около 1% муравейника. Разведчики очень умны, в меру храбры, но осторожны при этом, они никогда не жертвуют собой. У них высока исследовательская активность, а еще у них что-то вроде СДВГ, то есть они постоянно переключаются с одного объекта на другой. Выяснилось также, что без интеллектуальной элиты семья отказывается работать и существовать и гибнет. Выяснилось это так. Ученые должны были отделить разведчиков, содержать их в отдельном, достаточно комфортном гнезде, а все остальные остались без своей интеллектуальной элиты. Но очень быстро половина этой семьи погибла, потому что они забаррикадировались и отказались выходить из гнезда.

На эту тему можно почитать:

Резникова Ж.И. Зоопсихология. Интеллект и язык животных и человека. Академкнига, 2005; Юрайт, 2018.

Резникова Ж. И. Различные формы обучения у муравьев: открытия и перспективы // Успехи совр. биологии. 2007. Т. 127, вып. 2. С. 66—174.

Резникова Ж. И. Современные подходы к изучению языкового поведения животных // Разумное поведение и язык. Языки славянских культур. М., 2008. С. 293—337.

Резникова Ж. И., Новгородова Т. А. Индивидуальное распределение ролей и обмен информацией в рабочих группах муравьев // Успехи совр. биологии.1998. Т. 118, вып. 3. С. 345—356.

Резникова Ж. И., Рябко Б. Я. Анализ языка муравьев методами теории информации // Проблемы передачи информации. 1986. Т. XXII, № 3. С. 103—108.

Резникова Ж. И., Рябко Б. Я. Теоретико-информационный анализ «языка» муравьев // Журн. общ. биологии. 1990. Т. 51, № 5. С. 601—609.

Как с культурными традициями у муравьев? Вроде бы у них все для этого есть, все необходимое, с социальным обучением у них все прекрасно. Как видно из вашей лекции, они передают друг другу сложную информацию. Памяти, сообразительности, сложности, разнообразия решаемых задач — всего, вроде бы, у них достаточно для формирования культуры, культурных традиций, может быть даже для культурной эволюции.

Прежде всего, таких данных практически нет. Технически очень сложно заняться передачей каких-то культурных навыков на уровне большой семьи.

Культурные традиции у шимпанзе, у которых одни группы обладают умением использовать камни для добывания пищи и для того, чтобы убить опасного скорпиона, а другие, несмотря на то, что это тоже очень хорошие шимпанзе, живут только в другом месте, в другом заповеднике, у других почему-то такого умения нет. Каким же образом поддерживается вот этот очаг культурных традиций?

Возможно, ответ на этот вопрос лежит в другом вопросе: почему, если у шимпанзе есть культурные традиции, они до сих пор сидят голые под дождем? И ответ такой: потому что умения инноваторов распространяются в очень вязкой среде носителей видовых стереотипов. Дело в том, что еще примерно лет 40 назад Джейн Гудолл наблюдала в популяции шимпанзе, которые не пользуются камнями, двух подростков, которые использовали эти камни успешно. И она как раз ожидала, что уж за 20-30 лет группа это освоит. Нет, эта инновация умерла вместе с ее носителями, ну или, по крайней мере, угасла. Если вы видите культурные традиции у животных, поскребите их поведение и вы найдете там врожденную предрасположенность к совершению определенных действий. И лучший учитель для животных — это наследственность, по крайней мере, для очень многих из них.

«Круги смерти муравьев»: коммуникативный сбой?

В работе очень известного мирмеколога Теодора Шнейрлы, еще в 44-м году XX века, он очень подробно описал эти круги смерти. Вы видите даже здесь, в центре этой спирали, муравьев, которые уже упали и умерли от изнеможения, то есть это на самом деле круги смерти, и он описал, каким образом это происходит. Глазки у них есть, но очень маленькие, и они руководствуются феромонами в своей деятельности. И вот действительно, когда происходит некоторый сбой, и при этом еще и муравьи касаются друг друга боками и антеннами, то при такой некоторой ошибке они начинают ходить по кругу, пока не пойдет сильный дождь и не размоет этот феромон. Они образуют такие воронки, «круги смерти». Но на самом деле вот такое хождение по кругу наблюдается и у некоторых других животных, видео таких спиралей есть про рыб. Которые тоже образуют такие круги, но там не «круги смерти», но вот такое хождение друг за другом вслепую и долгое застревание на этих движениях действительно встречается у разных видов животных, не только у муравьев. Оказалось, что те виды муравьев, у которых хорошо развито зрение, а не только использование феромонов, они довольно быстро прекращают такое движение и в эти круги смерти не входят. Поэтому тут еще и причина в плохом зрении и в сбое использования феромонной дорожки.

То есть широкое определение языка – это коммуникативная система, но не статичная, а живая и динамичная.

 

Функции языка

Среди орудий культуры язык занимает особое место, поскольку обеспечивает одну из главных потребностей человека—потребность в общении и понимании. Эта потребность в отличие от потребности дышать, есть, спать и т. д. не проявляется «естественным» образом.

Умению говорить и умению понимать надо научиться в форме усвоения языка, свойственного данному сообществу. Если языковая способность — врожденное качество, то реализация этой способности осуществляется только с помощью обучения, приобщения к культуре (о чем свидетельствуют все наблюдавшиеся случаи, когда у детей, выросших среди животных, атрофировалась языковая способность). Язык требует способности, свойственной только человеку — способности к символизации и абстрагированию.

Рассмотрим основные функции языка — те основные задачи, которые решаются языком в процессе коммуникации и познания. Следует иметь в виду, что выделение функций языка зависит от тех целей, для которых используются языковые выражения. В разных случаях могут выделяться и даже противопоставляться разные функции языка.

Разные исследователи выделяли разное количество функций языка.

Слово «функция» в данном случае употребляется в смысле «назначение», «роль» или «работа, производимая объектом». Язык – многофункциональное явление. Все функции языка проявляются в коммуникации.

Базовая модель – здесь тремя основными функциями языка являются:

коммуникативная (функция общения) — использование языка для передачи информации;

когнитивная (гносеологическая) — накопление и сохранение информации, её передача;

аккумулятивная (накопительная функция) — накопление и сохранение знания.

Андре Мартине выделил три функции языка:

коммуникативная (функция общения) — использование языка для достижения взаимопонимания;

мыслеформулирующая — основание мыслей;

экспрессивная — выражение отношения к высказанному.

Лингвист и литературовед Роман Якобсон с точки зрения теории коммуникативного акта выделяет следующие функции:

Референтная — создание и передача информации (объединяет когнитивную и коммуникативную функции). Эта функция завязана с отношением сообщения к референту или контексту.

Регулятивная — регуляция поведения адресата.

Эмотивная — выражение эмоций; эмоции чаще всего выражаются посредством интонации. Эмотивная (экспрессивная) функция – функция, сконцентрированная на адресанте, цель которой - прямое выражение отношения говорящего к тому, о чём он говорит. Согласно Якобсону, она связана со стремлением произвести впечатление определенных эмоций у реципиента. Эмотивный слой языка представлен в основном междометиями, которые придают определённую тональность всем высказываниям. Якобсон приводит пример из театральной практики Станиславского. Режиссёр на прослушиваниях во МХАТ ставил задание составить из слов «сегодня вечером» 40 различных высказываний, меняя лишь их экспрессивную окраску. Аудитории при этом предполагалось раскрыть контекст ситуации, исходя лишь из интонационной окраски этих слов.

Контактоустанавливающая (фатическая) — установление и поддержание контакта. Эта функция имеет своё воплощение в речи в виде различного рода клише. С ее помощью устанавливается необходимость продолжения или прерывания коммуникации, т. е. проверка работы канала, наличие установленной связи с реципиентом. Осуществляется эта проверка посредством обмена риторическими формулировками, единственная функция которых - поддержание коммуникации.

Метаязыковая (металингвистическая) — анализ и истолкование языка; связана с пояснением непонятных слов или выражений при помощи самого языка. Это функция толкования, устанавливающая значения высказывания с помощью определения единообразия кода.

Эстетическая (поэтическая) обозначает направленность внимания на сообщение ради самого сообщения, а не ради других компонентов коммуникации. Р. Якобсон считает эту функцию наиболее важной в произведении искусства. Поэтическая (риторическая) функция в большей степени ориентируется на форму, чем на содержание.

Номинативная — название предметов.

 

Одной из основных функций является описание — сообщение о реальном положении вещей (референтивная функция). Если это сообщение соответствует действительности, оно является истинным. Сообщение, не отвечающее реальному положению дел, ложно. К примеру, описание «Снег белый» является истинным, а описание «Ртуть — жидкость» ложно. Иногда допускается, что описание может быть неопределённым, лежащим между истиной и ложью. К неопределённым можно отнести многие описания будущего: «Через год в этот день будет пасмурно» и т. п.

Долгое время считалось, что описание — это единственная функция языка или, во всяком случае, та его функция, к которой может быть сведено любое иное его употребление. Предполагалось, что любое грамматически правильное повествовательное предложение является описательным, и значит, истинным или ложным.

Как мы увидим далее, описание, несмотря на всю его важность, — не единственная задача, решаемая с помощью языка. Оно не является даже главной задачей. Перед языком стоят многие другие задачи, не сводимые к описанию. Н. Хомский специально подчеркивал, что неверно думать, будто использование человеческого языка характеризуется желанием передать информацию или самим фактом передачи информации.

Ещё одна функция языка — попытка заставить что-то сделать, или конативная. Выражения, в которых реализуется намерение говорящего добиться того, чтобы слушающий совершил нечто, разнообразны. Это — команды, приказы, требования, предписания, законы, правила, просьбы и т. д., т. е., нормы. Их примерами могут служить выражения: «Прекратите говорить!», «Постарайтесь его понять», «Следует придерживаться правил» и т. п. Нормы, в отличие от описаний, не являются истинными или ложными, но они могут быть обоснованными или необоснованными, полезными или бесполезными, способствующими достижению каких-то целей или нет и т. п.

Язык может служить также для выражения разнообразных чувств (экспрессивная функция): «Сожалею, что разбудил вас», «Искренне сочувствую вам», «Извините, но не смогу быть» и т. п.

Выражения чувств называются экспрессивами. В них выражаются определённые психические состояния и идёт речь о каком-то свойстве (не обязательно действии), приписываемом либо говорящему, либо слушающему.

Язык может использоваться также для изменения мира словом. Именно эта задача решается, например, выражением: «Ухожу в отпуск», «Я заявляю: наш договор расторгнут», «Увольняю вас» и т. д. Такие выражения называются декларациями и выполняют специальную функцию: они меняют существовавшее до их произнесения положение вещей. Декларации не описывают некоторое существующее положение дел. В отличие от норм они не направлены на то, чтобы кто-либо в будущем создал предписываемое положение вещей. Декларации непосредственно меняют мир, и делают это самим фактом своего произнесения. Очевидно, что декларации не являются истинными или ложными. Но они, подобно нормам, могут быть обоснованными или необоснованными (я могу расторгнуть договор, если у меня есть право сделать это), способствующими достижению каких-то целей или нет и т. п.

Язык может использоваться также для обещаний, т. е. для того, чтобы возложить на говорящего обязательство совершить некоторое будущее действие или придерживаться определённой линии поведения. Обещаниями являются, к примеру, выражения: «Обещаю вести себя корректно», «Клянусь говорить правду и только правду» и т. п. Обещания можно истолковать как просьбы к самому себе, т. е. как нормы, адресованные говорящим самому себе и в чем-то предопределяющие его поведение в будущем. Как и все нормы, обещания не являются истинными или ложными. Они могут быть обдуманными или поспешными, целесообразными или нецелесообразными и т. п.

Язык может использоваться, наконец, для оценок, т. е. для выражения положительного, отрицательного или нейтрального отношения к рассматриваемому объекту или, если сопоставляются два объекта для выражения предпочтения одного из них другому или утверждения равноценности их друг другу. Оценками являются, например, выражения: «Хорошо, что пошел дождь», «Плохо, когда кто-то опаздывает» и т. п. Оценки столь же фундаментальны и ни к чему не сводимы, как и описания. Но в отличие от описаний они не являются истинными или ложными, а могут быть только глубокими или поверхностными, общепринятыми или нет, эффективными или нет и т. п.

Имеется, таким образом, шесть (или более) разных употреблений языка, или разных задач, решаемых с его помощью: сообщение о положении дел (описание), попытка заставить что-то сделать (норма), выражение чувств (экспрессив), изменениемира словом(декларация), принятие обязательства что-то сделать (обещание) и выражение позитивного или негативного отношения к чему-то (оценка).

Для философии языка важным является проведение различия между двумя основными функциями языка: описательной и оценочной. Все другие употребления языка сводятся либо к описаниям, либо к оценкам.

Экспрессивы представляют собой своеобразные описания, и как все описания, являются истинными или ложными.

Обещание — это норма, адресованная самому себе. Декларация — норма, адресованная всем, кого она касается и кто должен будет считаться с тем изменением мира, которое произошло благодаря произнесённым словам. Сами же нормы представляют собой частный случай оценок: это оценки с предполагаемым потенциальным наказанием. К примеру, норма (команда): «Организуйте комиссию!» означает, что создание комиссии оценивается положительно, и если она не будет создана, последует какое-то наказание.

Описание и оценка являются, таким образом, двумя полюсами, к которым тяготеют все другие употребления языка. За оппозицией «описание – оценка» стоит в конечном счёте оппозиция «истина – ценность», и первая не может быть ясно понята без прояснения второй. Сама категория ценности столь же универсальна, как и категория истины. Всякая человеческая деятельность неразрывно связана с постановкой целей, следованием нормам и правилам, систематизацией и иерархизацией рассматриваемых и преобразуемых объектов, подведением их под образцы или стандарты, отделением важного и фундаментального от менее существенного и второстепенного и т. д. Все эти понятия — «цель», «норма», «правило», «система», «иерархия», «образец», «стандарт», «фундаментальное», «второстепенное» и т. п. — являются оценочными или несут важное оценочное содержание.

Поскольку ценности — неотъемлемый элемент всякой деятельности, вопрос о соотношении истины и ценности — один из основных в теории познания. Существует ряд определений понятия ценности, которые можно свести к следующему: ценностью объявляется предмет некоторого интереса, желания, стремления и т. п., другими словами, объект, значимый для человека или группы лиц.

Ценность, как и истина, является отношением между мыслью и действительностью. Утверждение и его объект могут находиться между собой в двух противоположных отношениях: истинностном и ценностном. В первом случае отправным пунктом сопоставления является объект, утверждение выступает его описанием и характеризуется с точки зрения истинностных понятий.

Во втором случае исходным является утверждение, функционирующее как оценка, стандарт. Соответствие ему объекта характеризуется в оценочных понятиях. Позитивно ценным является объект, соответствующий высказанному о нем утверждению, отвечающий предъявленным к нему требованиям. Если цель описания — сделать так, чтобы слова соответствовали миру, то цель оценки — сделать так, чтобы мир отвечал словам. Это — две диаметрально противоположные функции. Очевидно, что они не сводимы друг к другу. Нет оснований также считать, что описательная функция языка является первичной или более фундаментальной, чем его оценочная функция.

Описание и оценка являются двумя точками тяготения всех других употреблений языка. Между «чистыми» описаниями и «чистыми» оценками существует масса переходов. Как в повседневном языке, так и в языке науки имеются многие разновидности и описаний, и оценок. «Чистые» описания и «чистые» оценки довольно редки, большинство языковых выражений носит двойственный, или смешанный, описательно-оценочный характер.

Все это необходимо учитывать при изучении множества способов употребления языка.

С функциями языка связана проблема определения понятия «язык».

 

Происхождение и развитие языка

Существует ряд гипотез о происхождении языка, но ни одна из них не находит пока надёжного подтверждения фактами из-за огромной отдалённости эпохи происхождения языка от нашего времени. Они остаются гипотезами, так как процесс происхождения языка не получается ни наблюдать, ни воспроизвести в эксперименте. В начале XXI века получен ряд данных, позволивших ряду исследователей связать возникновение языка у человека с двумя мутациями в гене FOXP2 на 7-й хромосоме, в результате которых белок FOXP2 человека отличается от белка FOXP2 шимпанзе и других приматов заменой двух аминокислот: треонина на аспарагин в 303-й позиции и аспарагина на серин в 325-й позиции. Примечательно, что эти замены имели место уже у неандертальца.

Теории о происхождении языка делятся на группы по своим базисным предположениям. Часть теорий основывается на том, что язык, будучи очень сложным явлением, не мог возникнуть из ничего, а должен был развиться из более древних пре-языковых систем общения предков человека. Другие теории предполагают, что язык людей является уникальным явлением, которое не идёт ни в какое сравнение с системами общения животных и поэтому оно возникло внезапно при переходе от предков человека к первым людям. Рассматривая другой критерий, можно видеть, что часть теорий оперируют идеей языка как генетически заложенной функцией человека, в то время как другие теории считают язык явлением в большей степени культурным, передаваемым через социальные интеракции. На самом деле, эти подходы вполне объединяемы. Обладая языковой способностью, человек может проявить ее только в обществе себе подобных. Пример – дети Маугли: эта способность должна получить возможность реализации через социализацию в раннем возрасте.

Теорий постепенного развития языка придерживается на сегодняшний день большинство исследователей, но эти теории различаются предлагаемыми механизмами этого развития. Некоторые, как например психолог Стивен Пинкер считают, что развитие языка является процессом внутренним и его предтечей следует считать интеллект животных. Другие исследователи (как, например, М. Томаселло), считающие, что язык — это инструмент, получаемый и изучаемый в процессе общения, в качестве отправной точки выбирают коммуникацию у животных, звуковую или жестикуляционную. Другие модели постепенного развития языка постулируют развитие языка из музыки. Выдающимся современным сторонником этой теории следует считать археолога Стивена Миттена.

Практически общепринятым является мнение, что система коммуникации австралопитеков не отличалась принципиально от имеющейся у человекообразных обезьян. Различные мнения имеются насчёт дальнейшего развития этой системы коммуникации с появлением рода Homo около 2,5 миллионов лет назад. Некоторые исследователи постулируют возникновение примитивного протоязыка уже у вида Homo habilis 2,3 миллионов лет назад, другие же считают, что этот рубеж был перейдён лишь Homo erectus 1,8 миллионов лет назад или даже Homo heidelbergensis (всего 600 тысяч лет назад). Язык же в его современной форме образовался в эпоху верхнего палеолита — меньше чем 100 тысяч лет назад.

Людей издавна интересовал вопрос о том, как на Земле возникло множество языков. Одни учёные полагают, что все они имеют общие корни, появившись в результате цепи дивергенций прамирового языка (концепция моногенеза); в пользу этой точки зрения говорят, в частности, так называемые «всемирные этимологии» — корни слов, которые представляются общими для всех макросемей. Другие полагают, что изначально было несколько независимых очагов возникновения языков (концепция полигенеза). Сейчас лингвисты больше склоняются, что изначально возникло, по крайней мере, несколько языков-предков.

Лингвисты устанавливают родство языков в тех случаях, когда языковое единство распалось не более 5 — 10 тыс. лет назад и объединяют их в языковые семьи. Некоторые исследователи пытаются установить и более отдалённое генетическое родство языков.

Макросемья́ — структурная единица в лингвистике, включающая в себя несколько семей языков. Объединения нескольких семей в одну большую макросемью обычно основывается лишь на гипотезах, и поэтому воспринимается многими лингвистами неоднозначно; исходя из этого, говоря о какой-либо макросемье, например как ностратическая или сино-кавказская, следует помнить, что термин «макросемья» в этом случае означает лишь возможную связь между входящими в неё группами языков.

 

 

[1] Делёз Ж. Логика смысла / Ж. Делёз / Пер. Я.Я. Свирского. М.: Академический проект, 1998. С. 48.