Метафизику: что удивительного в том, что в один прекрасный день он стал
Наконец возвещать аскетические идеалы?..
Шопенгауэр воспользовался кантовским пониманием эстетической проблемы -
Хотя наверняка он взирал на нее не кантовскими глазами. Кант полагал оказать
Искусству честь, выделив и выпятив среди предикатов прекрасного те именно,
Которые составляют честь познания: безличность и общезначимость. Здесь не
Место разбирать, не было ли это в существенном ошибкой; что я единственно
Хотел бы подчеркнуть, сводится к тому, что Кант, подобно всем философам,
Вместо того чтобы визировать проблему, исходя из данных художника
(творящего), отталкивался в своих размышлениях об искусстве и прекрасном
только от "зрителя" и при этом незаметным образом втиснул самого "зрителя" в
понятие "прекрасного". Если бы хоть этот "зритель" был, по крайней мере,
достаточно известен философам прекрасного! - именно как факт личной жизни и
|
|
Опыта, как полнота самоличных сильных переживаний, страстей, внезапностей,
восторгов по части прекрасного! Но действительным, боюсь, оказывалось всегда
Противоположное: и таким вот образом получаем мы от них с самого начала
Дефиниции, в коих, как в той знаменитой дефиниции, данной прекрасному
Кантом, уживается под видом жирного червя коренного заблуждения недостаток
более утонченного самонаблюдения. "Прекрасно то, - сказал Кант, - что
нравится незаинтересованно". Незаинтересованно! Сравните с этой дефиницией
ту другую, которую дал действительный "зритель" и артист - Стендаль,
Назвавший однажны прекрасное: une promesse de bonheur. Здесь, во всяком
Случае, отклонено и вычеркнуто то именно, что Кант единственно подчеркивает
В эстетическом состоянии: le desinteressement. Кто прав, Кант или Стендаль?
- Поистине, если нашим эстетикам не опостылеет бросать в пользу Канта на
Чашу весов то соображение, что под чарующим воздействием красоты можно
"незаинтересованно" созерцать даже обнаженные женские статуи, то вполне
Позволительно будет немного посмеяться за их счет - опыты художников в этом
щепетильном пункте "более интересны", и во всяком случае Пигмалион не был
безусловно "неэстетичной натурой". Будем тем лучшего мнения о невинности
Наших эстетиков, отражающейся в подобных аргументах; зачтем, например, в
Заслугу Канту умение поучать с наивностью сельского пастора относительно
странностей чувства осязания! - И здесь мы возвращаемся к Шопенгауэру,