Метапсихологический подход

В начале нашего столетия более невозможно, как это происходило на протяжении прошедшего века, представлять себе обобщенно то, что называется "механизмами защиты Я"; наши знания о метапсихологии и в особенности о топике в огромной степени прогрессировали.
Сегодня уже нельзя как когда-то столь обобщенно рассматривать концепт "Я". Франкоязычные авторы, развившие концепции нарциссизма, и англоязычные авторы, значительно расширившие исследования "Себя" (Self), сделали очевидной ошибку первых переводчиков Фрейда, использовавших термин "Я", чтобы выразить немецкое Ich. Ich (назывное личное местоимение первого лица единственного числа, т.е. индивидуальный активный субъект действия) не соответствует Я (выражающему немецкое Mich - указательное местоимение, определяющее объект действия глагола, т.е. субъекта, выступающего для себя самого, в качестве своего "Себя" как объекта. Объекта, который касается нарциссического отношения, а не отношения генитального уровня, где субъект "Я" четко направлен на другой объект).
Таким образом, среди защитных механизмов мы должны рассматривать механизмы, в достаточной степени проработанные для защиты Ich (то, что неверно называется по-французски "Я"[Чтобы не слишком запутывать читателей, но уточнить допускаемую семантическую ошибку, мы будем продолжать называть (к сожалению) французским "Я" то, что исходно называется немецким "Ich". Но будем использовать "Себя" для немецкого "Selbst" (англ. "Self"). (В русском языке существуют еще большие затруднения для адекватного перевода. Мы будем использовать (по возможности максимально точно) местоимения "Я", "Сам", "Себя", "Я сам" (прим, пер.).)].
Конечно, существуют механизмы, ответственные за защиту различных инстанций личности (Оно, Идеал-Себя, Идеал-Я, Сверх-Я) от конфликтов, которые могут возникать между ними, как и от конфликтов, которые могут противопоставлять всю совокупность инстанций (включая "Я" и "Себя") определенному давлению, исходящему из внешней реальности.
Механизмы защиты обычно не пользуются доброй славой. Их слишком поспешно рассматривают только под углом конфликтного, даже патологического аспекта, тогда как вся адаптивная сторона их функционирования обходится молчанием. Субъект никогда не бывает болен, "поскольку у него существуют защиты", но защиты, которые он обычно использует, оказываются либо неэффективными, либо слишком ригидными, либо мало адаптированными к внешней или внутренней реальности, либо слишком привязанными к одному и тому же типу, так что психическая деятельность оказывается, таким образом, ограниченной в своей гибкости, гармоничности, адаптивности.
С другой стороны, защиты Я (патологические или нет) часто смешиваются с сопротивлениями, понятием, касающимся защитных процессов, использующихся лишь в переносе (и в особенности в психоаналитическом лечении) субъектом, защищающимся именно от терапевтического контакта, осознания различных аспектов этого контакта, в особенности в ассоциативной игре мыслей, которые затормаживаются таким образом, чтобы уменьшить коммуникативный страх.
Е. Биринг и Д. Лагаш различают механизмы защиты, автоматизированные, бессознательные, находящиеся в зависимости от первичных процессов, целью которых остается уменьшение напряжения влечения и страха как его следствия, и механизмы разрядки, управляемые вторичными процессами (принципом реальности), нацеленные на приспособление внутренних условий субъекта к гибкой адаптации к внешним условиям без какого-либо уклонения от этой ситуации: например, работа траура или освоение анксиогенной ситуации, иными словами - ее интеграция и контроль.
Можно полагать, что более проработанные механизмы защиты касаются "Я", тогда как представляющиеся более примитивными - "Себя".
В то же время было бы, без сомнения, неверно сводить роль защитных процессов только к размерности классического "невротического конфликта": когда речь идет на самом деле об образованиях невротического типа, генитальных и эдиповских, конфликт очевидно расположен между сексуальными влечениями и их запретами (интроецированными в Сверх-Я). Страх при этом является страхом кастрации, и защиты стремятся его уменьшить, либо облегчая регрессию в отношении либидо, либо приспосабливая его к регрессивной разрядке, например ауто- или аллоагрессивной, эротизируя первичную инстинктивную жестокость.
В психотических образованиях, напротив, целая господствующая часть глубокого конфликта вступает в игру с реальностью. Страх является страхом расчленения либо в виде опасения жестокого столкновения с частью реальности, либо, наоборот, утраты контакта с той же реальностью. Защита против подобного страха остается, пока возможно, в рамках невротической ситуации, но зачастую этого недостаточно, и тогда появляются защиты, свойственные психотической системе: аутизм (попытка восстановления первичного нарциссизма с его замкнутой цепью), отказ от реальности (полный или частичный), требующий иногда реконструкции неореальности или совокупности подобных действий, приводящих к классической бредовой позиции.
Наконец, в группе пограничных расстройств конфликт возникает между напряжением прегенитальных садистических оральных и анальных влечений, направленных против фрустрирующего объекта, и безмерной воображаемой нуждой в том, чтобы объект залечил нарциссическую рану с помощью внешнего вознаграждающего действия, позволяющего в конечном итоге достичь Эдиповой фазы в гораздо лучших условиях аффективной оснащенности. Страх, который из этого проистекает, есть страх утраты объекта, т.е. страх депрессии. Таким образом, защиты будут в основном центрированы на средствах избежать эту утрату и приведут к двойному манихейству: внутреннему расщеплению хорошего (Идеал-Себя) и плохого (непосредственно проецированного вовне) и внешнему расщеплению (на добрых и злых: не-Себя). К этому добавляется ловкое лицемерие инвертированного влечения: защита от стесняющего прегенитального с помощью внешних и поверхностных псевдогенитальных элементов. Здесь мы видим попытку покрыть архаическую нарциссическую рану вторичным нарциссизмом с разомкнутой цепью, жаждущим насыщения, но не способным заполнить нехватку базового нарциссизма...
Этот краткий обзор должен позволить нам лучше понять реальную и относительную роль защит: тех, что направлены на защиту Я, и тех, что направлены просто на охранение себя. Последние более очевидны и лучше описаны, но тем не менее не означают в структурном контексте аутентично невротического, генитального и эдиповского способа организации.
Было бы слишком просто считать, что вытеснение обычно проявляется при неврозах, в особенности при истерии, что анальная регрессия, реактивные образования и изоляция характерны для того, что называется обсессивным неврозом, что проекция означает паранойю, а интроекция - меланхолию, что при шизофрении регрессия стремится к исходному диффузному состоянию, что при пограничных состояниях (и у большого количества больных с фобическими расстройствами) расщепление имаго допускает как уклонения, так и компенсаторные и идеализированные сверхзагрузки.
Порядок, в котором представлены защитные механизмы, учитывает прежде всего терминологическое сходство, могущее привести к путанице (как "лжедрузья" в английском разговорнике). Это позволит нам лучше понять, чем эти процессы различаются в собственно экономическом плане, хотя некоторые внешние аспекты делают их сходными.