Стилистика текста
Учебное пособие для студентов, абитуриентов, преподавателей—филологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля
Москва
Издательство "Флинта"
Издательство "Наука"
ББК 81.2Р-7 С 60
Издание осуществлено при участии факультета журналистики МГУ
Солганик Г.Я.
С 60 Стилистика текста: Учеб. пособие. - М.: Флинта, Наука, 1997.-256 с.
ISBN 5-89349-008-8; 5-7396-0012-х
Пособие "Стилистика текста" создается впервые.
Качество текста, его выразительность и гармоничность зависят от многих факторов, структуры речи (ведется ли она от 1-го, 2-го или 3-го лица), числа участников (монолог, диалог, полилог), конкретных типов текстов (описание, повествование, рассуждение и др.), принадлежности к тому или иному функциональному стилю, индивидуальной манеры, абзацного членения, характера связи между самостоятельными предложениями и др.
Пособие посвящено всестороннему анализу этих аспектов.
Рассчитано на студентов, аспирантов, преподавателей-филологов, а также учащихся старших классов школ гуманитарного профиля.
ББК 81.2Р-7
© Флинта,1997
ISBN 5-89349-008-8 (Флинта)
ISBN 5-7396-0012-х (Наука)
Предисловие
Словосочетание стилистика текста известно давно; как говорится, оно у всех на слуху. Однако содержание его вызывает лишь самые общие, расплывчатые представления. Дело в том, что название науки появилось раньше самой науки, которая только начинает формироваться. Стремительно развивающаяся лингвистика текста показала, что наряду с грамматикой, семантикой текста и другими аспектами и областями его изучения необходима и стилистика текста.
Как представляется, в названии этой науки очень важны оба его компонента — стилистика и текст. Первый предполагает стилистический подход ко всем явлениям текста, второй обозначает предмет изучения и в соответствии с этим специфику стилистического изучения (изучаются не традиционные языковые единицы, а тексты).
Стилистический подход предполагает изучение функционирования (способов использования) текста и его единиц — прозаических строф (сложных синтаксических целых), фрагментов, глав, частей; стилевой специфики типов текста (речи); условий и средств выразительности текстов.
Таким образом, стилистику текста можно определить как науку (научную дисциплину), изучающую функционирование, стилевое своеобразие типов и единиц текста.
Так как текст— это сложное, многостороннее и многослойное образование, то полное стилистическое описание его возможно при учете всех его, по крайней мере лингвистических аспектов.
Качество текста, его стилистическая специфика зависят от структуры речи (ведется ли она от 1-го, 2-го или 3-го лица), от участия в речи одного, двух или более говорящих (монолог, диалог, полилог), от принадлежности речи (виды чужой речи), от характера связи между самостоятельными предложениями (тексты с цепными, параллельными, присоединительными связями), 07 конкретных функций текстов (описание, повествование, рассуждение и др.), от принадлежности к тому или иному функциональному стилю (функционально-стилевая типология), от индивидуальной манеры, абзацного членения и других факторов.
Только многоаспектное описание текстов может дать более или менее полное представление об их специфике.
Такое понимание задач стилистики текста и определило композицию, состав книги. В начальных главах дается представление о тексте (известно, что до сих пор нет общепринятого его определения), его составляющих, структуре. Затем рассматриваются перечисленные выше аспекты — лингвистические типологии текстов. Завершает работу глава об индивидуальных стилях, в которой должны получить отражение по возможности все рассматривавшиеся ранее лингвистические (стилистические) аспекты.
Каждая из двенадцати глав книги делится на параграфы. После параграфа предлагается вопрос или задание (мелким шрифтом), помогающее усвоить материал параграфа или потренироваться в его практическом применении. Задания после каждой главы предполагают подготовку устных сообщений или рефератов по проблеме главы. В задании дается дополнительная литература по теме. При этом большинство указанных пособий входит в Федеральный комплект учебников, следовательно, их можно найти в школьных библиотеках. В некоторых заданиях предлагается самостоятельный анализ, а также подбор текстов и их создание.
Текст — важнейшее лингвистическое понятие. В нем сходятся все сведения о языке, речи. Текст — это реальная единица общения. Фактически мы пишем текстами, говорим текстами. Поэтому нет необходимости доказывать важность их изучения.
Главная задача, которую ставил перед собой автор, — дать по возможности полное, комплексное представление о тексте, его стилистических особенностях, устройстве, типах. Книга, как работа научно-популярная, предназначена для учеников старших классов, студентов, учителей, а также для широкого круга читателей — тех, кому небезразличны судьбы русского слова.
1. ЧТО ТАКОЕ ТЕКСТ
Текст. Слово это настолько привычное, знакомое, что, казалось бы, и пояснений не требует. Однако такое впечатление обманчиво.
Текстом может быть и одно предложение, например загадка, афоризм, пословица, хроникальная заметка в газете, и несколько предложений — басня, короткое стихотворение, зарисовка, и большой роман. Что же объединяет все эти жанры? Почему они могут выступать под одним именем — текст?
Ответ на эти вопросы очень не прост. В XX веке сформировалась даже целая наука — лингвистика текста. Настолько новым и сложным оказался предмет исследования.
Дело в том, что раньше языкознание традиционно изучало слова, словосочетания, предложения. А все, что было крупнее предложения — абзацы, фрагменты, главы, целые произведения, — исключало из сферы своих интересов, отдавая литературоведению, риторике, поэтике. И само слово текст было термином скорее полиграфии, чем языкознания. Например, писали и говорили, как, кстати, и сегодня пишут и говорят: текст сочинении Пушкина; надо восстановить утраченный текст документа.
Язык и речь
Лингвистика всегда пользовалась термином язык, и лишь со времен Ф. де Соссюра (с начала XX в.) появляется понятие речь. Язык и речь образуют в совокупности единое явление, и в то же время между ними есть принципиальные различия.
Речь - это конкретное говорение, происходящее в звуковой или письменной форме, это все, что говорится и пишется: разговор между знакомыми, выступление на митинге, речь адвоката, научное сочинение, стихотворение, повесть, доклад и т. д.
Но речь невозможна без языка. Например, иностранная речь будет восприниматься как непонятный сплошной гул, в котором трудно различить слова, предложения, если мы не знаем языка. Речь строится по законам языка, производится языком, представляет собой его воплощение, реализацию. Как писал Ф. де Соссюр, "язык одновременно и орудие и продукт речи". Иначе говоря, язык творит речь и в то же время сам творится в речи.
Мы читаем текст, слышим речь. Наблюдая, анализируя звучащую и письменную речь, лингвист постигает структуру языка как "механизма", порождающего речь. Например, чтобы "открыть" такую часть речи, как существительное, лингвистам надо было проанализировать громадный речевой материал — "тысячи тонн словесной руды", по слову поэта. И тогда обнаружилось, что есть слова, имеющие значение предметности и обладающие определенными грамматическими признаками, т. е. ведущие себя в речи одинаково.
Язык — это система категорий, извлекаемых из речи (части речи, спряжение, склонение и т. д.). Но язык, в отличие от речи, не дан нам в непосредственном восприятии. "Языком можно владеть и о языке можно думать, — писал известный лингвист А.А. Реформатский, — но ни видеть, ни осязать язык нельзя. Его нельзя и слышать в прямом значении этого слова".
В самом деле, можно услышать или произнести слово, предложение, целый текст, но "потрогать" существительное или глагол невозможно. Это абстрактные понятия, которые извлекаются из речи, примерно как железо из руды.
Итак, речь материальна, она воспринимается чувствами — слухом, зрением и даже осязанием, например тексты для слепых. Язык — это система категорий, извлекаемых из речи, управляющих речью, но недоступных нашим чувствам или ощущениям. Язык постигается разумом, научным анализом речи.
Есть и другие различительные признаки языка и речи.
В отличие от языка речь индивидуальна и конкретна. Кто не узнает автора, например этих строк:
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место, повар ушел еще вчера со двора, во время обеда, черная кухарка и кучер просили расчета.
Конечно, Вы правы, это Лев Толстой, его неповторимый строй речи, его оригинальный взгляд на мир. Это знаменитое вступление к роману "Анна Каренина".
Или такой текст:
Уж солнце начинало прятаться за снеговой хребет, когда я въехал в Койшаурскую долину. Осетин-извозчик неутомимо погонял лошадей, чтоб успеть до ночи взобраться на Койшаурскую гору, и во все горло распевал песни. Славное место эта долина! Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов, а внизу Арагва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно вырывающейся из черного, полного мглою ущелья, тянется серебряною нитью и сверкает, как змея своею чешуею.
Эта кристально чистая, ясная проза — Вы уже догадались — принадлежит М.Ю. Лермонтову. Это "Герой нашего времени" — "Бэла". Другой автор — и совершенно иной стиль, иная манера речи. И дело не только в том, что перед нами крупные художники со своим оригинальным индивидуальным слогом. Нет, важно подчеркнуть, что и по своей природе речь всегда конкретна и индивидуальна. Любой говорящий (или пишущий) — это не человек вообще, а данный, конкретный индивидуум, выражающий свои мысли, чувства, настроения. И для выражения этих мыслей и чувств он выбирает подходящие слова, а нередко и сам создает новые слова — неологизмы, сочетает слова в предложения, предпочитая те или иные структуры, облекает их в определенную интонацию и выбирает тот или иной стиль (манеру) общения — фамильярный, официальный, почтительный, пренебрежительный и т. д. Речь конкретна и потому, что отражает определенную ситуацию, определенное время, место. Вот характерный пример:
Он медленно поднялся но лестнице, медленно вошел в комнату среди почтительно расступившейся публики и, здороваясь со знакомыми, вопросительно обвел комнату глазами. Так как оказалось, что он пришел только затем, чтобы познакомиться со мной, то его подвели ко мне. Он старомодно и как-то простонародно подал мне большую, толстую руку и маленькими голубыми глазами, в которых играл живой, веселый огонек, пристально поглядел мне в лицо.
Так И.А. Бунин описывает свою встречу с Джером Джеромом — известным английским писателем. Описание характерно обилием деталей, подробностей: медленно поднялся по лестнице, медленно вошел в комнату, публика расступилась почтительно, старомодно и как-то простонародно подал руку, рука большая, толстая, глаза маленькие, голубые и т. д.
Описание поразительно конкретно, и это очень характерно для речи.
Язык же, в отличие от речи, коллективен, принципиально безличностен, он принадлежит всем: если перефразировать А.Пушкина, и академику, и герою, и мореплавателю, и плотнику.
Один и тот же русский язык рождает литературные шедевры и канцелярскую речь, стихи и прозу, путевые записки и доклады, судебную речь и научную.
Речь не только конкретна и индивидуальна, но и бесконечна. Даже крупнейшие библиотеки не могут вместить в себя все написанное — книги, журналы, газеты, архивы, рукописи, дневники. А если включить сюда и звучащую речь, то поистине необозримым, неисчерпаемым окажется океан, вселенная речи.
А в основе всего этого бесконечного разнообразия — язык, ограниченный набором составляющих его категорий. Так, известно количество звуков (точнее, фонем) в русском языке. Их не так много — примерно 39 (5 гласных и 34 согласных). Гораздо больше морфем — корней, приставок, суффиксов. Велико количество слов, но и оно исчислимо. Так, в "Толковом словаре русского языка" С.И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (1995) 72 500 слов и 7500 фразеологических выражений. В 17-томном "Словаре современного русского литературного языка" 120 480 слов. Но это только литературный язык. Если прибавить сюда специальную лексику, диалекты, жаргоны, то счет пойдет уже на миллионы. И все же как ни велик, как ни богат словарный запас русского языка, он не бесконечен.
Речь подвижна, динамична, язык стабилен. Именно стабильность языка обеспечивает его преемственность от поколения к поколению. Нам понятны и доступны Державин, Батюшков, Пушкин, Лермонтов, Толстой, Тургенев, Чехов. Но для чтения великого произведения русской литературы "Слова о полку Игореве" нужна специальная подготовка. Язык тоже меняется, развивается, но гораздо медленнее, чем речь. И в этом залог его устойчивости, сохранности в веках.
Изменения же языка заложены и начинаются в речи. Имея индивидуальный характер, речь допускает импровизацию, отклонения от языковых норм. Сначала речевые новшества вызывают удивление, даже протесты, но затем некоторые из них, все шире распространяясь, становятся достоянием всего языкового коллектива, переходят в язык.
Когда появилась песнь V "Евгения Онегина" с известным поэтическим изображением зимы:
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь... —
один из критиков иронично заметил: "В первый раз, я думаю, дровни в завидном соседстве с торжеством".
Конечно, это было речевое новаторство Пушкина, поставившего рядом простонародное слово дровни (крестьянские сани без кузова для перевозки дров, грузов) и книжное — торжествуя. Глубоко постигнув дух русского национального языка, Пушкин устанавливал новые принципы соединения слов, ломая устаревшие перегородки между словами разных стилей, воздвигнутые предшествующими теориями, открывал доступ в литературный язык народной речи.
Речевые изменения, постепенно накапливаясь и будучи незаметными невнимательному взгляду, меняют с течением времени и язык. И это касается всех сторон, всех уровней языка — произношения, лексики, фразеологии, грамматики. Так, мы сейчас уже не говорим, кроме, может быть, некоторых представителей старшего поколения москвичей, булошная, молошная, коришневый, но произносим, как пишем: булочная, молочная, коричневый. Под влиянием речи — так говорит подавляющее большинство — изменилась московская языковая, произносительная норма.
Как вспоминает К.И. Чуковский, А.П. Чехову были неизвестны некоторые обиходные современные обороты. Молодое поколение (да и то, что постарше) давно освоилось с такими формами, как Звонила Вера, что завтра уезжает или: Позвони Еремееву, чтобы прислал чемодан. Но еще Чехов не знал этих форм. Не знал он и формы говорить по телефону. Он писал: "Сейчас в телефон говорила со мной Татаринова"; "Альтшулер говорил в телефон"; "Сейчас говорил в телефон с Л. Толстым".
В повести Пушкина "Выстрел" офицеры "сделали ему [Сильвио] вопрос". Сейчас мы бы сказали: задали вопрос. В "Капитанской дочке" читаем: "Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель". У Лермонтова в "Герое нашего времени": "Тревога между нами сделалась ужасная". Так писали в XIX веке. Сейчас эти мысли выражают иначе.
У Герцена, Писарева, Г. Успенского, Л. Толстого, у Блока, Куприна, А.Н.Толстого можно встретить обороты очень помню вас, совершенно понимал своего приятеля, слишком знаю их точку зрения, пачка ключей, безвыходное уныние. В современной речи употребили бы иные выражения: хорошо (отчетливо) помню; хорошо (вполне) понимал; слишком хорошо знаю; связка ключей; безысходное уныние.
Меняется речь. Гораздо медленнее, под влиянием речи, меняется и язык.
Прочитайте высказывание современного лингвиста М.В. Панова: "Задача языковеда— найти в речи язык, подняться от речи к языку". Как вы понимаете эти слова?
Важнейшие качества речи
До сих пор мы говорили о речи в сопоставлении с языком. И это естественно, правильно, так как язык и речь теснейшим образом взаимосвязаны. Однако, если мы хотим изучать речь как самостоятельный объект лингвистики, необходимо найти в речи такие особенности, такие характеристики, которые принадлежат только ей и не присущи языку.
Обратимся с этой целью к анализу речевых актов, единиц, из которых состоит любая речь, т. е. отрезков речи, высказываний. Начнем с самых элементарных.
Идет дождь.
Дай воды.
Волга впадает в Каспийское море.
Эти высказывания различны по смыслу, содержанию, грамматическому строению. Единственное, что их объединяет, — это определенное отношение к говорящему лицу, к я. Так, высказывание Идет дождь означает: "Я (говорящий, пишущий) утверждаю (заявляю, говорю), что сейчас идет дождь". Высказывание Дай воды означает непосредственное обращение говорящего к слушающему (собеседнику) с просьбой (приказом, побуждением) дать, принести ему воды. Третье высказывание содержит определенную информацию, которая может быть выражена говорящим.
В любом высказывании более или менее явно, открыто обязательно присутствует или подразумевается говорящий (я). И высказывание воспринимается как осмысленное не только потому, что компоненты его имеют грамматическую форму, но и благодаря тому, что оно соотносится с говорящим, выражает его речевое намерение. Даже если высказывание непонятно, например произносится ребенком, мы пытаемся его понять, приписываем ему смысл, так как оно выражает какое-то побуждение, речевую попытку, исходит от я.
Точно так же ответом на наш вопрос могут быть не слова, а какой-либо жест, например пожатие плечами или покачивание головой. И такой жест тоже воспринимается как высказывание только потому, что принадлежит участнику речевого акта. И как жест нельзя представить себе в отрыве от человека, так и высказывание невозможно без говорящего.
Таким образом, языковые (и неязыковые) средства становятся речью лишь тогда, когда происходит их соединение с говорящим лицом, с я, т. е. в речевом акте. Именно структура речевого акта определяет общее, речевое в самых разнообразных высказываниях. Речевой акт "вмещает" в себя все произнесенные и еще не произнесенные (потенциальные) высказывания. Его структура, схема: "Я (говорящий) сообщаю нечто тебе (слушателю) о нем (предмете, лице, событии и т. д.)". Эта структура "покрывает" предложения любого состава, строения, содержания. И этот универсальный, всеобщий характер речевого акта получает отражение в любом высказывании.
Среди трех компонентов, сторон речевого акта, получающих отражение в высказывании (говорящий — слушающий— передаваемая информация), важнейшее, определяющее значение имеет первый — говорящий, производитель речи. Без него вообще невозможна речь, невозможно общение. Производство же речи (высказываний) происходит благодаря соединению какой-либо информации с я говорящего. Для того чтобы слово вне речи стало высказыванием, речью, необходимо поставить его в определенное отношение к я. Сравним писать (слово в словаре) и Писать! В первом случае нет связи с говорящим, поэтому нет и высказывания. Во втором случае перед нами высказывание: говорящий выражает приказ, информация тесно соединяется с я.
Любое высказывание исходит от я, обращено к ты и сообщает нечто о нем. Я— это изначальный центр любого высказывания, его основа даже тогда, когда я открыто не выражено. Далеко не случайно то, что лингвистика не знает ни одного языка, в котором отсутствовали бы личные местоимения.
Итак, важнейшее качество речи, вытекающее из сущности речевого акта, точнее первого ее компонента (говорящего), можно определить как персонализованность (эгоцентричность). Определяющее значение для речи имеет ее производитель, я. Без я, говорящего, речь невозможна.
Однако значение я в языке предельно широко: "Тот, кто говорит", любой носитель языка. Поэтому, вступая в позицию говорящего, носитель языка должен конкретизировать абстрактное я, наполнить его содержанием. Индивидуализация, конкретизация я, сужение его смыслового объема до единичного, конкретного носителя языка совершается с помощью слов здесь и сейчас.
Итак, я — основа любой речи, здесь и сейчас — ее координаты. Речевой акт осуществляется не в безвоздушном пространстве, а в определенное время и в определенном месте. В отличие от языка речь всегда конкретна. Сказать что-либо о предмете — значит в известном смысле поместить его в определенное время и пространство. Сравним три высказывания: Стол — Стол в комнате и Стоящий (сейчас) в комнате стол. Очевидно, что наиболее конкретно последнее высказывание.
В речи, в цепи высказываний, линия я сопровождается, как правило, линией сейчас (время) и линией здесь (пространство). Взаимодействие этих линий образует смысловой каркас речи. Особенно сложна организация времени и пространства в художественной речи.
Второй компонент речевого акта— слушатель (ты), адресат. Я и ты взаимообусловлены. Я могу употребить я только при обращении к кому-то, кто в моем обращении предстанет как ты...
Ты— это объект и цель высказывания, но не его производитель. Высказывание обращено к ты, существует для адресата, но он не участвует активно в речевом акте, он пассивная, воспринимающая сторона, обязательный, хотя и нередко потенциальный его участник. Даже тогда, когда речь формально строится от 2-го лица (Ты идешь по берегу моря. Ты видишь валуны, водоросли) или обращена непосредственно к собеседнику (Дай воды!), все равно она принадлежит я, исходит от я. Этим определяется косвенная, но важная роль адресата (слушающего) в речевом акте, в высказывании. Ведь речь всегда обращена к кому-то, рассчитана на реакцию слушающего, побуждение его к определенным поступкам, мыслям и т. д. В этом заключается главный смысл и цель речи, ее назначение.
Итак, вторая важная особенность речи, непосредственно связанная с адресатом речевого акта, — это адресованность речи. Речь не существует сама по себе, ради самой себя. Итальянский исследователь В. Пизани замечает, что "когда двести юкагиров спят и не видят снов, их язык перестает существовать как таковой и вообще прекратил бы свое существование, если бы по какой-либо причине юкагиры перестали просыпаться".
Речь существует для слушающего, для того, чтобы передать, сообщить ему, что думает, чувствует, хочет говорящий. Роль адресата не менее важна, чем роль производителя речи. Без я речь невозможна, без ты речь обессмысливается, превращается в глас вопиющего в пустыне и тоже фактически перестает существовать. В этом случае нарушается, как говорят ученые, коммуникативная природа речи, существующей прежде всего как средство общения.
Наличие адресата влияет не только на сущность, но и на форму речи. Если позиция я обусловливает индивидуальность, субъективность речи (говорящий стремится выразить особенности своего восприятия), то позиция ты — стабильность, постоянство речевой формы, стремление к использованию речевых средств, общих для говорящего и слушающего.
Вот, например, журналист В. Песков передает речь старого вятского охотника:
Когда зашел разговор о лосях, старик примолкнул, послушал охотников помоложе. A потом сказал такое суждение:
— Лось — она хламина нотная, она, мотри, паря, тово...
Только чутьем можно понять мудреную простоту слов. В приблизительном переводе с вятского это вот что: "Лось, скажу тe6e, зверь не простой, от него, смотри, парень, можно ждать всякого.
Старик охотник говорит на вятском диалекте, и его речь понятна только носителям диалекта. Но для остальных она недоступна. И в этом случае речь нельзя считать состоявшейся. Обращенная к слушателю, она не дошла до него, оказалась непонятой.
В самом общем виде можно сказать, что я (по своей природе) стремится к индивидуальности и даже уникальности выражения, ты реализует противоположную тенденцию. Взаимодействие этих двух тенденций и определяет общую форму, качества речи, движущейся между двумя этими полюсами: уникальное, индивидуальное — общее, массовидное.
Адресованность речи ограничивает, сдерживает свободу выражения говорящего. Из многообразных вариантов говорящий, чтобы быть понятым, вынужден выбирать такие, которые являются общими для его речевого опыта и речевого опыта адресата. В противном случае информация не дойдет до слушателя и речевое общение (коммуникация) не состоится.
Итак, важнейшие качества речи, вытекающие из речевого акта и определяющие ее природу, это персонализованность и адресованность. О других особенностях речи (в сопоставлении с языком) говорилось выше.
Назовите три компонента речевою акта и качества речи, из него вытекающие.
Лингвистика речи и лингвистика текста
Лингвистика оперирует двумя весьма важными, фундаментальными понятиями — язык и речь. Раньше лингвистика изучала язык, систему языка, теперь — язык и речь. Фактически формируются две сферы исследований — лингвистика языка и лингвистика речи. Первая изучает языковые системы, вторая — речь.
Лингвистика речи в свою очередь подразделяется на 1) теорию речевой деятельности и речевых актов и 2) лингвистику текста. Теория речевой деятельности изучает, как строится речь, как мы говорим и пишем, т.е. процессы образования и восприятия речи. Так как речевая деятельность состоит из отдельных речевых актов, то изучение их составляет важную область этой научной дисциплины. Каждый речевой акт предполагает говорящего, слушающего (адресата) и некоторую совокупность сведений, ради передачи которых и совершается общение. Изучение речевых актов с точки зрения их установки, цели, успешности осуществления коммуникации составляет сейчас важную отрасль отечественной и мировой лингвистики.
Лингвистика текста, как ясно уже из самого названия, изучает тексты. Но что же такое текст? И в каком соотношении находятся речь и текст?
Термин речь употребляется в двух значениях: как сам процесс говорения (речевая деятельность) и как результат этого процесса, т. е. речевые произведения, фиксируемые памятью или письмом. В последнем значении (речевые произведения) термины речь и текст совпадают.
Текст (от латинского textus — ткань, сплетение, соединение) можно определить как объединенную смысловой и грамматической связью последовательность речевых единиц: высказываний, сверхфразовых единиц (прозаических строф), фрагментов, разделов и т.д.
Лингвистика текста изучает структуру речевых произведений, их членение, способы создания связности текста, его смысловое строение Стилистика текста как одна из отраслей лингвистики текста изучает разнообразные типы текстов и их стилистические особенности, способы развертывания текста, речевые нормы в разных функциональных стилях, типы речи (монолог, диалог, полилог), индивидуальные стили.
Изучение текстов — новая и весьма перспективная область лингвистики, широко раздвигающая ее границы.
Что изучает лингвистика речи и лингвистика текста, как они соотносятся?
Подготовьте сообщение на тему "Текст — единица речи": расскажите, чем текст отличается от "не текста"; раскройте основные свойства текста (делимость, последовательность частей). См.: Граник Г. Г. и др. Речь, язык и секреты пунктуации. — М., 1995. — С. 283—288; 303-307.
2. КАК СОЕДИНЯЮТСЯ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПО СМЫСЛУ
"С точностью зубчатой передачи..."
Проведем эксперимент. Возьмем первую фразу какого-либо произведения и задумаемся: какой должна быть следующая фраза? Конечно, мы не сможем угадать предложение дословно. Но сказать, о чем будет следующая фраза, нам вполне по силам. Для этого надо внимательно вдуматься в первую фразу, проанализировать ее.
Итак, начали.
Погода вначале была хорошая, тихая.
Это первая фраза рассказа А.П. Чехова "Студент". О чем может идти речь дальше?
Разумеется, о погоде. В первом предложении строем фразы подчеркнуты сказуемые хорошая и тихая. И естественно, читатель ждет продолжения — что значит хорошая и тихая? И действительно интуиция нас не обманывает. Далее у Чехова читаем:
Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело.
Однако и здесь не ощущается полной законченности мысли. Что-то еще недосказано. Но что?
Вернемся снова к первой фразе. Погода вначале была хорошая, тихая. Здесь очень важно наречие вначале. Оказывается, хорошей и тихой погода была только вначале. Значит, затем она изменилась. Как изменилась? Структура и смысл первой фразы содержат противопоставление, предполагают дальнейшее но: погода была хорошая и тихая, но только вначале. В хорошей художественной прозе не может быть случайных слов. Если сказано вначале, мы ждем, что будет потом, затем. И наши читательские ожидания, предположения полностью оправдываются. Но появляется в четвертой фразе:
Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
Так заканчивается первый абзац. Не будем пока делать выводы. Обратим лишь внимание на теснейшую связь предложении.
А вот начало отрывка под названием "Дорога из Парашина в Багрово" из автобиографической книги С.Т. Аксакова "Детские годы Багрова-внука":
Дорога удивительное дело!
Догадаться, о чем пойдет речь далее, не составляет никакого труда. Ведь первая фраза уже задала тему. Говорится только о дороге. О том, что она удивляет, восхищает. Но чем же? Этот невысказанный вопрос как бы заключен в первой фразе и требует ответа. Продолжений может быть очень много. У каждого свое представление о дороге. Но естественно полагать, что, каким бы ни было продолжение, речь далее пойдет именно о дороге. И вот вторая фраза С.Т. Аксакова:
Ее могущество непреодолимо, успокоительно и целительно.
Да, мы не ошиблись: речь идет о дороге. Автор говорит о могуществе дороги, ее успокоительном, целительном действии. Однако и эта фраза требует объяснения, дальнейшей конкретизации: в чем же заключается целительно-успокоительное действие дороги? Об этом как раз и говорит следующая, третья фраза:
Отрывая вдруг человека от окружающей его среды, все равно, любезной ему или даже неприятной, от постоянно развлекающей его множеством предметов, постоянно текущей разнообразной действительности, она сосредоточивает ею мысли и чувства в тесный мир дорожного экипажа, устремляет его внимание сначала на самого себя, потом на воспоминание прошедшего и, наконец, на мечты и надежды – в будущем; и все это делается с ясностью и спокойствием, без всякой суеты и торопливости. Точно то было тогда со мной
Теперь мысль, начатая первой фразой, получила окончательное завершение. Далее автор переходит к описанию собственных ощущений:
Точно то было тогда со мной.
Еще пример.
Давным-давно в городке на берегу Средиземного моря жил старый столяр Джузеппе, по прозванию Сизый Нос.
Это начало известной сказки А. Н. Толстого "Золотой ключик, или Приключения Буратино". Даже если мы не помним продолжения, уже по первой фразе можно сказать, что дальше речь пойдет о Джузеппе Сизый Нос. Ведь не случайно же его представляют читателю: рассказывают, когда, где он жил, и даже о том, какое у него было прозвище. Поэтому ясно, следующая фраза должна быть о нем — о том, чем же он замечателен, что с ним случилось и т. д. Продолжений может быть много, но любое из них обязательно должно быть связано с Джузеппе.
Вот как продолжает сказку А. Толстой:
Однажды ему попалось под руку полено, обыкновенное полено для топки очага в зимнее время.
— Неплохая вещь, — сказал сам себе Джузеппе, — можно смастерить из него что-нибудь вроде ножки для стола...
Итак, каковы результаты нашего эксперимента?
Конечно, трудно в точности, буквально угадать фразу, следующую за первой, цитируемой. Но вполне реально догадаться о ее смысле, содержании. И это свидетельствует о теснейшей связи между предложениями. Смысл первой фразы как бы перетекает во вторую, второй в третью и так до конца текста.
К. Г. Паустовский рассказывает, как он пытался восстановить утерянную рукопись своего романа: "Я восстановил эпиграф, легко вспомнил первую фразу в романе, и случилось нечто поразившее меня самого, — то, что Бабель называл потом "чудом на Остоженке".* С точностью зубчатой передачи фразы стали цепляться одна за другую, и нить романа начала распутываться легко и быстро. Тогда я поверил в счастливый конец сказки, где злой король заставляет бедную и нежную девушку распутывать огромные свалявшиеся клубки ниток, обещая за это сохранить жизнь ее любимому".
* Остоженка— улица в Москве, где жил в то время Паустовский.
Подобное "чудо на Остоженке" стало возможным, конечно, благодаря отличной памяти писателя. Но, разумеется, дело не только в этом. Между предложениями текста, как мы уже убедились, существует теснейшая связь. И эта связь не случайна, не произвольна, она действует "с точностью зубчатой передачи", подчиняется определенным правилам, закономерностям, которые долгое время не были известны ученым. Лингвистика изучала связи между словами в словосочетании и предложении. А связи между самостоятельными предложениями начали исследоваться сравнительно недавно — с появлением новой науки — лингвистики текста.
Прочитайте первые фразы рассказов А.П. Чехова. Как вы думаете, о чем пойдет речь дальше? Если хотите, проверьте себя, познакомившись с содержанием рассказов "Верочка" и "Выигрышный билет".
Иван Алексеевич Огнев помнит, как в тот августовский вечер он со звоном отворил стеклянную дверь и вышел на террасу.
Иван Дмитрич, человек средний, проживающий с семьей тысячу двести рублей в год и очень довольный своей судьбой, как-то после ужина сел на диван и стал читать газету.
Общий компонент мысли
Итак, каковы самые общие принципы связи между предложениями? Каковы закономерности движения мысли в тексте от предложения к предложению?
Ясно, что между предложениями текста существует смысловая связь. Но как и в чем она проявляется?
Возьмем два предложения.
Волга впадает в Каспийское море.
Гипотенуза — сторона прямоугольного треугольника, лежащая против прямого угла.
Предложения стоят рядом. Но даже при самом большом желании нельзя усмотреть связь по смыслу между ними. Однако, как это ни трудно, давайте все-таки попробуем установить такую связь. Например, так:
Волга впадает в Каспийское море. Нередко над морем, особенно в солнечные дни после дождя, встает яркая радуга, чем-то напоминающая гипотенузу. Гипотенуза — сторона прямоугольного треугольника, лежащая против прямого угла.
Пусть получившийся у нас текст и не очень складен, носит экспериментальный характер, но он уже осмыслен, между предложениями возникла явная и тесная связь. Благодаря чему она появилась?
Первое и второе предложения объединяются благодаря общему компоненту море (Каспийское море — над морем), а во втором и третьем предложении повторяется слово гипотенуза.
Отсюда можно вывести общий закон смысловой связи между предложениями. Два предложения оказываются связанными по смыслу в том случае, если они имеют какой-либо общий компонент (слово или словосочетание). И это понятно. Ведь любые два предмета мы называем связанными, соединенными, если между ними есть какой-либо третий, общий предмет, как, например, мост, соединяющий берега реки, как корешок, соединяющий листы книги.
В этом отношении смысловая связь не отличается от любой другой связи. Как правило, общий компонент соединяемых фраз повторяется в каждой из них, например:
В средней Греции мною гор. На горах – пастбища.
На одним пастбищу паслись козы. Одна коза отбилась oт стада, забралась на yтec и вдруг стала там скакать и биться на одном месте. Пастух полез, чтобы снять ее, и вдруг остальные пастухи увидели: он тоже стал прыгать, бесноваться и кричать несвязные слова. Когда его сняли, то оказалось: в земле в этом месте была расселина, из расселины шли дурманящие пары, и человек, подышав ими, делался как безумный.
Это отрывок из книги М.Л. Гаспарова "Занимательная Греция. Рассказы о древнегреческой культуре" (М., 1995, с. 35). И он хорошо иллюстрирует, как лексические повторы, которые многие исследователи считают главным средством связи, объединяют предложения. И это действительно так. Однако глубинная суть связи между предложениями заключается в том, что повторяемые слова называют общий компонент мысли, выражаемый во фразах. Повтор же служит внешним, языковым средством выражения этого общего компонента мысли. Даже тогда, когда повтора, казалось бы, нет, он отсутствует, общий компонент мысли, будучи невыраженным, подразумевается. Например:
Ночь. Нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель, в которой лежит ребенок, и чуть слышно мурлычет... (А. Чехов).
Предложения связаны благодаря тому, что первое из них распространяет свою "власть" и на второе. Если перефразировать эти предложения, попытаться передать их смысл, то это будет выглядеть примерно так:
Была ночь. В это время (ночью) нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель...
Еще пример.
Просторное серое здание в пять этажей. Бетон, стекло, алюминий. У освещенных витрин толпятся люди... (Л. Колосов).
И здесь лексические повторы отсутствуют, но есть общий компонент мысли — "просторное серое здание", подразумеваемый во втором и в третьем предложениях: здание из бетона, стекла, алюминия. У освещенных витрин здания толпятся люди...
Таким образом, связь двух предложений, суждений обязательно предполагает общий компонент мысли, выражаемый явным или подразумеваемым повтором.
Найдите общий компонент мысли в данных отрывках:
Вечер наступал, уже садилось солнце, а духота не уменьшалась. Ефрем изнемогал и едва слушал Кузьму (А.П. Чехов).
Язык произведений Некрасова иногда называли однообразным. (Вспомним слова Маяковского о Некрасове: "Воет, воет!") Мнение неверное (Н.Н. Иванова).
От темы к реме
Наличие общего компонента мысли — условие и закон связи предложений в речи. Однако возникает вопрос: какие именно элементы мысли становятся общими, повторяющимися? Как это происходит реально в речи? Как движется мысль в предложении и в тексте — от предложения к предложению?
Оказывается, и здесь нет случайностей, произвола. Так же, как существуют языковые правила построения словосочетаний, предложений, точно так же есть и законы движения мысли. Мы мыслим и выражаем свои мысли, как правило, строго упорядоченно.
Рассмотрим три варианта одного предложения.
1) Григорий / отправился в путешествие.
2) В путешествие отправился / Григорий.
3) Отправился Григорий / в путешествие.
Как видим, синтаксическая структура и словесный состав этих предложений не меняются: подлежащее везде остается подлежащим, сказуемое сказуемым, обстоятельство обстоятельством. Однако смысл предложений резко различен. Об этом можно судить по тому, на какой вопрос отвечает каждое из этих предложений. Первое отвечает на вопрос: что сделал Григорий? Из ситуации или предшествующего разговора известно, что речь идет о человеке по имени Григорий. Но неизвестно, что он сделал. Предложение и отвечает на этот вопрос.
Во втором предложении известно, что сделал некто и куда он отправился, но неизвестно, кто был этот некто. Предложение отвечает на вопрос: кто отправился в путешествие?
В третьем предложении известно, о ком идет речь (о Григории) и о том, что он сделал, но неизвестно, куда он отправился. Предложение отвечает на вопрос куда отправился Григорий?
Что же меняет смысл предложений, состоящих из одних и тех же слов и имеющих одинаковую синтаксическую структуру?
Коротко можно ответить так: движение мысли. Мысль движется от известного, данного к неизвестному, новому. Если бы в каждом предложении сообщалось только известное и не было бы новой информации, то общение лишалось бы смысла. В самом деле, зачем говорить мне, что идет дождь, если я вижу это или, более того, стою под дождем. Бессмысленно.
Но предложение, как правило, не может содержать и только новую информацию. Такая речь была бы очень затруднена. Любая мысль должна иметь точку опоры, и находит она ее в уже известном, данном. Сначала мы говорим о том, что известно (о Григории, о путешествии и т. д.), а затем сообщаем новые сведения об этом известном, данном. Так и движется мысль от известного, данного, к новому, неизвестному. И это закон движения мысли в русском предложении, который в лингвистике рассматривается в теории актуального членения. Подавляющее большинство русских предложений интонационно делится на две части (в наших примерах это показано вертикальной чертой), из которых первая — это данное, известное, тема, подлежащая развитию, а вторая — новое, неизвестное, рема. Мысль движется от темы к реме. Главное в предложении — это новая информация, рема, ради которой и совершается общение. И неудивительно, что смысловое, фразовое ударение падает на рему. После первой части (темы) выдерживается небольшая пауза, а затем следует находящаяся под ударением рема. Без паузы произносятся очень немногие предложения. Их называют нечленимыми: Наступил август; Идет дождь. Такие предложения содержат только новую информацию — рему.
Следовательно, движение мысли в рамках предложения (в нейтральной речи) подчиняется общему правилу, закону: от темы к реме. Мысль отталкивается от уже известного и движется к новому.
То же происходит и в тексте с каждым предложением. Мысль в нем движется от темы к реме. Но чтобы быть текстом, предложения должны быть связаны друг с другом, а для этого, как мы выяснили, они должны иметь общий смысловой компонент.
Как же осуществляется соединение мыслей — предложений в тексте?
Возьмем отрывок из повести Н.В. Гоголя "Старосветские помещики".
За садом находился у них большой лес, который был совершенно пощажен предприимчивым приказчиком, может быть оттого, что стук топора доходил бы до самых ушей Пульхерии Ивановны. Он был глух, запущен, старые древесные стволы были закрыты разросшимся орешником и походили на мохнатые лапы голубей. В этом лесу обитали дикие коты. Лесных диких котов не должно смешивать с теми удальцами, которые бегают по крышам домов.
Как связаны между собой предложения этого текста? Прежде всего благодаря общему компоненту мысли: во всех предложениях речь идет о лесе. Но это слишком общий ответ. Он не раскрывает, как конкретно соединяются предложения (первое со вторым, второе с третьим и т. д.), каков механизм связи. Всмотримся внимательнее в первое предложение. С точки зрения теории актуального членения оно делится на две части: За садом (здесь мы делаем паузу) и находился у них большой лес. Первая часть— тема, данное, известное из предшествующего текста, вторая — рема, новая информация, ради которой и пишется это предложение. Писатель как бы сообщает читателю: о саде вы уже знаете, я только что описал его, теперь поговорим о лесе. Это главное, посмотрите, каков был лес. Всем строем предложения выделяется эта новая информация — находился у них большой лес. Придаточное определительное содержит добавочную информацию, относящуюся к прошлому (который был совершенно пощажен предприимчивым приказчиком...).
Итак, главная информация в первом предложении — лес. Но что мы узнаем о лесе? То, что он находился за садом и был большой. Это слишком недостаточно и неопределенно. Ясно, что в следующем предложении необходимы дополнительные сведения, и естественно, что речь должна пойти о лесе. И действительно, наши ожидания оправдываются. Второе предложение также посвящено лесу: Он был глух, запущен...
Тесная связь между двумя предложениями осуществляется благодаря общему компоненту — лесу. Но роль этого общего компонента резко меняется. Если в первом предложении лес — это новая информация, рема, то во втором предложении это уже тема. Мы уже знаем, что речь идет о лесе, о том, что он большой, находится за садом. Поэтому во втором предложении мы отталкиваемся от этого значения, которое превращается в тему, и ждем новой информации — каким был лес. Новая информация, рема: Он (лес) был глух, запущен...
Третье предложение, продолжающее тему леса, также делится на две части: тему В этом лесу и рему обитали дикие коты. Новая информация о лесе — дикие коты. Естественно, что в четвертом предложении мы ждем новых сведений о диких котах. Рема третьего предложения становится темой (Лесных диких котов), а новая информация, рема — не должно смешивать с теми удальцами, которые бегают по крышам домов.
Таким образом, внутри предложения мысль движется от темы к реме, от данного к новому. А движение мысли от предложения к предложению совершается благодаря тому, что рема предшествующего предложения становится темой последующего предложения, о которой сообщаются новые сведения (рема). Схематически это можно представить так:
Еще сто лет тому назад английский ученый Стаут писал: "Подлежащее есть первичная характеристика общей темы, к которой затем присоединяется новая характеристика. Подлежащее — это результат предыдущей мыслительной деятельности, являющейся основной, исходной точкой для дальнейшего развития. Дальнейшее развитие — это сказуемое. Предложения в процессе мышления — это то же, что шаги в процессе ходьбы. Нога, на которой вес тела, соответствует подлежащему. Нога, которая передвигается вперед, чтобы занять новое место, соответствует сказуемому".
Такой тип движения мысли характерен для речи логической, последовательно развивающейся, рассуждающей. Мысль плавно перетекает из одного предложения в другое, дает начало третьему, тесно соединяет предложения как звенья одной цепи. Поэтому такую связь между предложениями текста можно назвать цепной. Она имеет универсальный характер. Можно построить сколько угодно текстов на основе цепной связи. Например:
Августа достала из посудницы большую деревянную кружку, резанную еще дедом из березового узла. Когда-то кружка эта была на заимке. Давно нет заимки, и деда нет, а кружка сохранилась (В.П. Астафьев).
Через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной. Человеку нужна такая жизнь, и если ее нет пока, то он должен предчувствовать ее, ждать, мечтать, готовиться к ней, он должен для этого видеть и знать больше, чем видели и знали его дед и отец (А.П. Чехов).
Но вернемся к рыбным блюдам. Мы уже говорили, что в пожилом возрасте очень полезна рыба нежирных сортов, особенно морская: треска, морской окунь и др. Эти сорта рыбы содержат значительные количества легкоусваиваемого компонента белка, минеральных веществ, особенно микроэлементов, в частности йод, который полезен в профилактике атеросклероза, и лишь незначительные количества жира (А. Покровский).
Возможен и другой тип связи, при котором все предложения текста имеют одну общую тему (явную или подразумеваемую), благодаря которой и осуществляется соединение предложений, и разные ремы. Внутри предложения мысль также движется от темы к реме. Но в каждом последующем предложении тема остается прежней, а ремы меняются. Мысль движется не последовательно, а параллельно, что позволяет назвать такую связь параллельной. В каждом последующем предложении мысль как бы возвращается к своему истоку, характеризуя по-новому тему.
Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга. Дорога шла но крутому берегу Яика. Река еще не замерзала, и ее свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом (А.С. Пушкин).
Общая тема, объединяющая все предложения отрывка, — описание дороги к Белогорской крепости. Эта общая тема формулируется в первом предложении. А затем каждое предложение, имеющее сходное актуальное членение, раскрывает какую-либо часть, сторону единой картины.
Аналогична и смысловая структура следующего отрывка:
Вожак показал брод, и авангард конницы, а вслед за ним и генерал со свитою стали переправляться. Вода была лошадям по груди, с необыкновенной силой рвалась между белых камней, которые в иных местах виднелись на уровне воды, и образовала около ног лошадей пенящиеся, шумящие струи. Лошади удивлялись шуму воды, подымали головы, настораживали уши, но мерно и осторожно шагали против течения по неровному дну. Седоки подбирали ноги и оружие. Пехотные солдаты, буквально в одних рубахах, поднимая над водой ружья, на которые надеты были узлы с одеждой, схватясь человек по двадцати рука с рукою, с заметным по их напряженным лицам усилием старались противостоять течению. Артиллерийские ездовые с громким криком рысью пускали лошадей в воду. Орудия и зеленые ящики, через которые изредка хлестала вода, звенели о каменное дно, но добрые черноморки дружно натягивали уносы, пенили воду и с мокрым хвостом и гривой выбирались на другой берег (Л. Н. Толстой).
И здесь первое предложение задает общую тему — описание переправы, детализируемую в серии параллельных предложений, имеющих, как правило, одинаковое актуальное членение.
Еще пример:
Над Петроградом светил высоко взобравшийся месяц из январской мглы. Час был слишком поздний, но город, казалось, спал. Кое-где, на перекрестках прямых и широких улиц, белыми клубами дымились костры. У огня неподвижно сидели вооруженные люди (А.Н. Толстой).
Единство описания, обстановки выражается в первом предложении с обобщающим обстоятельством над Петроградом. А затем, как и обычно в описаниях, несколько параллельных конкретизирующих тему предложений.
Схематически параллельную смысловую связь между предложениями можно представить следующим образом:
......................
Параллельная связь характерна преимущественно для описания, когда перечисляются признаки предмета, явления, обстановки и т. д., когда что-либо сопоставляется, противопоставляется, сравнивается, вообще, когда мысль движется параллельно.
Найдите тему и рему:
Все счастливые семьи похожи друг па друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему (Л.Н. Толстой).
Дорога удивительное дело! Ее могущество непреодолимо, успокоительно и целительно (С.Т. Аксаков).
Подготовьте реферат на тему: "Почему тему и рему иногда называют данным и новым или психологическим подлежащим и психологическим сказуемым?" См.: Энциклопедический словарь юного филолога. — М., 1984. — С. 20—23; Никитина Е.И. Русская речь: 8 -9 классы. — М., 1995.- С. 36-42.
3. КАК СОЕДИНЯЮТСЯ ПРЕДЛОЖЕНИЯ В РЕЧИ
Синтаксические модели соединения предложений при цепной связи
До сих пор мы говорили о соединении мыслей, о смысловой связи предложений. А как соединяются предложения в речи? Каковы средства этой связи? Ведь мышление и речь, понятие и слово, суждение и предложение далеко не одно и то же. Они не тождественны. Мы, например, можем думать о чем-либо, не оформляя мысли в слова, можем представлять себе какие-либо картины — моря, горы — тоже без слов. Ученые выделяют довербальное (дословесное), креативное (созидательное) и другие виды мышления. Проблема выражения мысли в слове очень сложна. Как пишет Ф. Тютчев в знаменитом стихотворении "Silentium!" (Молчание),
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, —
Питайся ими — и молчи.
Об этом следовало бы написать специальную книгу. Но если говорить о вербальном (словесном) мышлении, то именно оно определяет языковое оформление мыслей и связей между ними. Закономерность движения мысли, связи мыслей отражаются и в речи. Язык выработал разнообразные способы связи самостоятельных предложений. Как известно, слова в словосочетаниях и предложениях соединяются по определенным правилам. Например: дремучий лес, синее море — согласование; читать книгу, рисовать горы — управление; быстро бежать, отлично фехтовать— примыкание. Ни один грамотный человек не скажет "дремучая лес", "синий море".
Точно так же и предложения соединяются не по прихоти пишущего, не произвольно, но подчиняются определенным закономерностям. Однако долгое время эти правила, закономерности были неизвестны, так как лингвистика не выходила за рамки предложения, не занималась текстами. Новый объект изучения открыл необозримое поле для исследований. И оказалось, что язык предписывает соединение не только слов, но и предложений. Существуют определенные способы, языковые, синтаксические модели соединения предложений, отражающие связь мыслей, смысловую связь. Рассмотрим простой пример.
1. Маша рисует елку. Елка растет во дворе.
2. Маша рисует елку. Она растет во дворе.
3. Маша рисует елку. Дерево растет во дворе.
По смыслу каждая пара предложений объединяется благодаря общему компоненту мысли. В первом предложении (пример 1) выделяется новая информация-рема, которая становится темой следующего предложения и получает новую характеристику — рему. Точно так же движется мысль, соединяющая предложения, во втором и третьем примерах.
В языке подобное движение мысли выражается в том, что общий компонент мысли называется одним и тем же словом (елку— елка), т. е. используется лексический повтор, как в первом примере; общий компонент мысли может обозначаться словом и заменяющим его лично-указательным местоимением (елку — она) — во втором примере или словом и заменяющим его синонимом (елку — дерево) — третий пример.
Это три способа обозначения общего компонента мысли. Язык не знает других способов, средств его обнаружения, выявления. И лексический повтор, и местоимения (он, этот и др.), и синонимическая лексика — своеобразные сигналы, свидетельствующие, что речь идет об одном и том же. И эти сигналы имеют важный, но внешний, поверхностный характер.
Глубинная же суть связи предложений заключается в ее структурном характере. Один из элементов структуры первою предложения соотносится со структурным элементом второго предложения И эта структурная соотнесенность представляет собой синтаксическую модель, в данном случае "дополнение — подлежащее" (Д — П), которая выражается в лексическом повторе, местоименной, синонимической замене. Причем главное здесь именно структурная соотнесенность, а лексика и местоимения лишь средства обнаружения, проявления структурной соотнесенности. Эти средства могут меняться, варьироваться, модель же остается неизменной. Она является образцом, формой связи бесконечного числа предложений, например:
4. Я люблю яблоки. Яблоки (они и т. д.) очень полезны.
5. Старик опирается на палку. Палка (она и т. д.) украшена затейливой резьбой.
6. Мы увидели лодку. Лодка (она и т. д.) покачивалась у берега.
Во всех этих случаях перед нами одна и та же синтаксическая модель связи — "дополнение — подлежащее" (Д — П), заполнение же модели меняется. Следовательно, природа связи предложений имеет синтаксический характер.
Язык выработал и другие многообразные способы связи, и все они основаны на структурной соотнесенности предложений. В принципе любой структурный компонент предложения может стать отправным пунктом для связи с последующим предложением.
Вернемся к нашему первому примеру Маша рисует елку и подумаем, какое предложение может последовать за ним. Вот возможные варианты:
7. Маша рисует елку. Машу (ее, девочку) я знаю давно.
8. Маша рисует елку. Елку (ее, это дерево) любят все дети.
9. Маша рисует елку. Рисунок получился удачным.
В рассмотренных примерах связь предложений осуществляется по моделям "подлежащее — дополнение" (7-й пример), "дополнение — дополнение" (8-й пример) и "сказуемое — подлежащее" (9-й пример). Связь выражается посредством лексического повтора, местоименных замен и синонимической лексики. Эта связь отражает последовательное движение, развитие мысли, и ее также можно назвать цепной.
Итак, главное в цепной связи — структурная соотнесенность предложений, виды этой соотнесенности: дополнение — подлежащее, подлежащее — дополнение, дополнение — дополнение, сказуемое — подлежащее и др. По способу выражения можно выделить: цепную лексическую, цепную местоименную и цепную синонимическую связи.
Составьте по два предложения, связанные цепной связью, на каждую модель дополнение — подлежащее, подлежащее — дополнение, дополнение — дополнение, сказуемое — подлежащее.
Параллельная связь
Структурная соотнесенность предложений может выражаться и по-иному. Обратимся снова к нашему примеру Маша рисует елку. Можно продолжать это предложение, например так:
Маша рисует елку.
Игорь читает книгу.
Зина разгадывает кроссворд.
Предложения, несомненно, связаны друг с другом, хотя ни в одном из них нет повторяющихся слов. Что же связывает предложения?
Структурная соотнесенность, хотя она и имеет вид, отличный от цепной связи. Каждое последующее предложение построено по типу предшествующего. Все однотипны (состоят из подлежащего, сказуемого, дополнения), все имеют одинаковый порядок слов. Они параллельны. И этот параллелизм служит основой связи. Предложения не развиваются одно из другого, как при цепной связи, но сопоставляются. Мы как бы сравниваем содержание каждого последующего предложения с содержанием предшествующего, как в известном стихотворении С. Михалкова:
Кто на лавочке сидел,
Кто на улицу глядел,
Толя пел, Борис молчал,
Николай ногой качал.
Дело было вечером,
Делать было нечего.
Возможен и несколько иной тип параллелизма:
Маша рисует елку.
Маша учится в школе.
Маша интересуется географией.
Здесь параллелизм строения предложений усиливается, подчеркивается анафорой, единоначатием, т. е. одинаковым началом каждого предложения. И так как в нашем примере речь идет об одном человеке, то подчеркиваются, сопоставляются его качества, поступки и т. д. Такое строение текста уместно при характеристике кого-либо, создании речевого портрета, вообще при описании.
Вот, например, рассказ о древнем Египте:
Нравы и обычаи египтян не такие, как у других народов, а наоборот. Женщины у них торгуют на площадях, а мужчины хозяйничают дома. Хлеб в Египте пекут не из пшеницы и ячменя, а из полбы. Тесто месят ногами, а глину руками. Пишут и считают не слева направо, а справа налево. Покойников не сжигают на костре, как греки, а бальзамируют и стараются сохранить как можно дольше. Самые большие постройки в Египте не храмы и не дворцы, а царские могилы — пирамиды. Самых больших пирамид — три; построили их цари Хеопс, Хефрен и Микерин. Когда строили пирамиду Хеопса, то работали на стройке сто тысяч человек, сменяясь каждые три месяца, а все другие работы в стране были запрещены. Строили ее тридцать лет, и на пирамиде написано, что только на редьку, лук и чеснок для рабочих издержано было две тысячи пудов серебра, а сколько на все остальное, не считал никто.
Таким образом, два основных типа связи самостоятельных предложений в тексте — цепная и параллельная — основаны на структурной соотнесенности предложений. Первая используется при последовательном движении и развитии мысли, а вторая — при сопоставительном.
Составьте по два предложения с использованием а) полного параллелизма; б) неполного параллелизма; в) анафоры.
Подготовьте один из рефератов (по выбору):
1. Фигуры речи: параллелизм, анафора, эпифора. См., например: Никитина Е.И. Русская речь: 8—9 классы. - М., 1995. - С. 11-12; 42-43. Новиков Л.А. Искусство слова.— М., 1991.— С. 82—83.
2. Речь и мышление. См. Львов М.Р. Риторика. — М., 1995.- С. 108-111.
4. СТРОИТЕЛЬНЫЙ МАТЕРИАЛ РЕЧИ
Предложение и строфа как единицы текста
Итак, мы выяснили, как соединяются мысли, как связываются предложения в тексте. Можно ли в результате сказать, что мы знаем, как устроен текст? Нет, конечно. Он настолько сложен, что наука только пытается приблизиться к пониманию устройства текста, делает, можно сказать, первые шаги.
Человечество постепенно открывало для себя язык и механизмы его действия. Так, для нас род, склонение существительных нечто привычное, знакомое. А вот когда софист Протагор впервые заговорил о родах названий, это вызвало у слушателей — древних греков — большое недоумение. Сама мысль о том, что родной язык надо изучать, встречала лишь звонкий смех. Разве мы не знаем свой язык с детства?
Ответ на вопрос не так прост. Знаем, конечно, если под знанием понимать умение говорить. Не знаем, если речь идет о природе языка, о том, как он действует, как он устроен.
Итак, люди постепенно открывали для себя язык, и уже в наше время, в последние десятилетия XX века, подошли к изучению самого, по-видимому, сложного образования — текста.
Любой текст состоит из предложений. Это строительный материал, своеобразные кирпичи, образующие здание текста. Но как от отдельного кирпича до законченного дома, так от предложения до заверш