Какие отношения могут и должны быть установлены между мной и адресатом в ходе этой коммуникации; как я должен относиться к адресату, чтобы избежать конфликта?

Как я должен выразить собственные мысли при передаче их адресату, чтобы добиться своих целей в ходе коммуникации и избежать конфликта?

Как я могу выразить свою индивидуальность и должен ли я учитывать индивидуальность моего собеседника?

Та же проверка с позиции адресата имеет иную последовательность (принимающая программа):

Как адресант выражает собственные мысли?

Какие отношения складываются между нами в ходе коммуникации?

Насколько он проявляет свою индивидуальность и насколько позволяет проявиться моей индивидуальности?

В реальной ситуации речевого общения один и тот же субъект одновременно реализует обе программы проверок – принимающую и конструирующую (скажем, адресат оценивает то, как говорит адресант, и в то же время обдумывает, какие отношения могут и должны быть установлены между им и его собеседником в ходе этой коммуникации), и этим в какой-то объясняются многочисленные случаи сбоев в коммуникации.

Еще один вопрос – как относиться к коммуникативным конфликтам? Вообще конфликты оцениваются с противопложных позиций. С одной стороны, конфликт рассматривается как способ развития объекта, его самодвижения, устранения таких особенностей объекта, которые негативно влияют на его существование; в этом случае конфликтное состояние оказывается показателем жизненности объекта и оценивается как необходимое и желательное, а основная цель его изучения состоит в поиске способов поведения в конфликтной ситуации. Эта традиция восходит к Аристотелю и поддерживается многими исследователями. Рассматривая роль социальных конфликтов, Р.Дарендорф, например, утверждал: “Для реального мира необходимо пересечение различных взглядов, конфликтов, изменений. Именно конфликт и изменения дают людям свободу; без них свобода невозможна.” С другой стороны, конфликт понимается как противоречие, которое возникает в результате не соответствующего неким закономерностям или правилам поведения или развития событий; следовательно, такой конфликт оценивается как недостаток, зло, отрицательное явление, а основная цель изучения конфликтного состояния состоит в его преодолении или предупреждении. Эта точка зрения преобладает и в научном, и в обыденном сознании, и именно она принимается в данном исследовании. Потому что коммуникативные конфликты в большинстве случаев они разрушают саму систему взаимодействия между людьми, делают ее неэффективной, и люди стремятся их избешать. Правда, реакция на коммуникативный конфликт может быть очень разной – от “я никогда не буду слушать человека, который говорит преце[н]дент” до “пусть этот человек делает неправильное ударение, я готов его простить, потому что он говорит об интересных вещах”. Но согласимся, что сама ситуация “прощения” за то или иное речевое поведение – это свидетельство разногласия по поводу того, как должно протекать общение, иными словами, косвенное доказательство коммуникативного конфликта.

Что помогает избегать коммуникативные конфликты? Чтобы достигать коммуникативных целей, играть коммуникативные роли, необходимы конкретные знания, навыки и умения. Эти знания в совокупности составляют понятие коммуникативной компетенции (или коммуникативного опыта). В психологии известно близкое понятие “коммуникативных способностей”. При этом обсуждение успешности коммуникативного поведения связывается с изучением структуры коммуникативных способностей [Васильев Г.С.], коммуникативного стиля [Allred, 1992], коммуникативных состояний [Хараш, 1987], коммуникативных умений [Леонтьев А.А., 1979; 1997], уровня коммуникативной компетентности [Петровская, 1989; Емельянов, 1985]. К сожалению, психологический взгляд на коммуникативные способности не позволяет обсуждать речевые особенности коммуникации. В это понятие нередко вкладывается - с точки зрения лингвопрагматической – неструктурированное, размытое содержание, которое по сути не обладает объяснительной силой, а разработка технологий общения ведется в плане переоценки субъектом собственной ценностной шкалы и переориентации на общечеловеческие ценности. Однако некоторые походы и наблюдения, представленные в работах по психологии, оказываются ценными для изучения коммуникативного поведения. Например, в исследованиях А.У.Хараша рассматривается коммуникативное состояние как “обобщенное состояние готовности к приему влияния со стороны других людей” [Хараш, 1987. С.34], которое проявляется в ситуации межличностного оценивания. Подобные ожидания и оценки могут быть жесткими (в этом случае мы получаем закрытое общение – либо на уровне ролевого взаимодействия, либо на уровне псевдосамораскрытия), или, наоборот, гибкими (в этом случае мы получаем открытый диалог как оптимальный способ общения) [Хараш, 1987. С.40-41].

Иной подход к коммуникативным способностям находим в работах психолога А.А.Леонтьева, который отмечает: “…говорящий должен уметь не только объективно выразить в словах свои мысли и чувства, но и сделать это единственно целесообразным способом или во всяком случае выбрать из различных доступных ему возможностей речевого их выражения наиболее близкую к оптимуму. Необходимыми для этого речевыми умениями владеют далеко не все носители языка, и для большинства из них выбор языковых средств на высших иерархических уровнях не детерминирован. Это означает, что человек не умеет в адекватной форме выразить то, что он хочет, и удовлетворяется случайными, приблизительными способами выражения”.

Большим лингвистическим потенциалом обладает понятие “коммуникативная компетентность”, которая предполагает “ситуативную адаптивность и свободное владение вербальными и невербальными средствами социального поведения” [Емельянов, 1985], умение быстро и адекватно ориентироваться в многочисленных и разнообразных коммуникативных ситуациях, овладение эффективной техникой общения [Петровская, 1982].

Все эти походы интересны и не вызывают возражений. Однако очевидна и их недостаточность: во-первых, потому, что они по-прежнему не дают объяснений по поводу того, как же участники общения могут добиться указанных результатов с помощью средств языка; а во-вторых, потому, что общение может оказаться неэффективным, даже если указанные данными исследователями цели будут достигнуты. Гораздо ближе к нашему пониманию коммуникативной компетенции представление о языковой личности, предложенное в работах Караулова, который выделяет три ее аспекта: лексикон, тезаурус и прагматикон [Караулов, 1987].

Составляющими коммуникативного опыта будем считать совокупность представлений о путях и способах, действиях и инструментах обеспечения кооперации в общении, достижения коммуникативной цели (или некой совокупности подобных целей), реализации выбранной коммуникативной роли. Эту совокупность назовем коммуникативной компетенцией, а наличие такого опыта у конкретной личности – коммуникативной компетентностью. Поэтому когда мы говорим о речевом поведении, мы никоим образом не сводим его успешность к культуре речи.

Коммуникативная компетентность является необходимым условием преодоления возможных конфликтов между участниками общения. Но наличие этих знаний еще не означает, что конфликты невозможны, потому что коммуникант, обладая необходимой коммуникативной компетенцией, может осознанно идти на возникновение конфликта.