Концепция культуры Н.Я.Данилевского

Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885) окончил Царскосельский лицей, учился на естественном факультете Петербургского университета, защитил диссертацию по математике. Увлекшись социалистическими идеями Фурье, он сблизился с кружком Петрашевского, был арестован, просидел четыре месяца в Петропавловской крепости, а затем был сослан в Вологду. Как чиновник департамента сельского хозяйства, он участвует в ботанических и зоологических экспедициях. Пишет фундаментальную книгу с критикой теории Дарвина. Его живо интересует политика. Для лучшего понимания концепции Данилевского важно принять во внимание его славянофильскую ориентацию, привычку мыслить естественнонаучными категориями (по профессии Данилевский был зоологом), а также его религиозно-монархические убеждения.

В книге Н.Я.Данилевского «Россия и Европа» впервые в широком объеме были поставлены принципиальные вопросы, составляющие содержание культурологии. В этой работе необходимо различать три смысловых слоя, три плана рассмотрения одних и тех же проблем. Автор выступает как бы в трех лицах: рассерженный патриот-журналист, стоящий на страже имперских интересов России, беспристрастный и вдумчивый натуралист-обществовед и религиозный мыслитель.

Три причины, по словам Данилевского, вызвали книгу к жизни:

1. засилье традиционной просветительской концепции прогресса, требующей «однолинейного» построения истории, проникнутой духом «европоцентризма»;

2. ложная трактовка соотношения национального и общечеловеческого, вызванная игнориро­
ванием наиболее ценных, рожденных национальным гением продуктов культуры;

3. предрассудки в отношении того, что называют «Востоком» и «Западом», имея при этом в виду только культурные регионы.

Содержание книги имеет трехслойную структуру.

1. Первый слой — идейно-публицистический. В нем обсуждается вопрос: «Почему Европа ненавидит Россию?» и ответ дается в духе традиционного славянофильства. Утилитарность, эгоизм и «насильственность» европейского человека противопоставляются соборности, нравственности и бескорыстию русского характера.

2. Второй слой раскрывает смысловое ядро, которое составляет теория культурно-исторических типов. В этом слое обсуждается, что Россия и Европа — это совершенно самостоятельные культурно- исторические организмы, взаимодействующие по тем же законам, по которым относятся друг к другу отдельные виды растений и животных.

3. Третий, философско-исторический слой, в котором восстанавливается единство человечества, логическая нить мировой истории, единая религия. Оказывается, что народы каждого культурно-исторического типа работают не только для себя; что результаты их трудов включаются в мировую сокровищницу культуры; что смысл и исход мировых событий обусловлены не только законами естественной эволюции, но и «миродержавным Промыслом». Борьба Европы и России оказывается не межвидовой борьбой за существование, а продолжением общеисторического противоборства между «градом Земным» и «градом Божьим», и победит в ней — Россия, как носительница истинной православной религии и синтезатор всего лучшего, что было создано человечеством.

Идеи, составляющие концепцию культуры, делятся на две группы. В первую группу входят идеи о сущности национального характера:

1. Самобытность России как культурного типа проявляет черты славянского характера. У европейцев - «чрезмерно развитое чувство личности», эгоизм, насильственность, которые в политике приводят к религиозной нетерпимости и колониальному угнетению других народов. Крещение «огнем и мечом», рыцарские ордена, Варфоломеевская ночь, политические репрессии во Франции в эпоху революции, работорговля в США — вот плоды европейской «насильственности» в религии и политике.

Славянство, по Данилевскому, самой природой избавлено от насильственности, которую европейским народам удается лишь «перемещать из одной сферы в другую». Смертная казнь была отменена у нас раньше, чем в Европе. В России не жгли ведьм на кострах. Русские не имеют колоний. Завоеванные ими племена не лишались свободы, а постепенно ассимилировались или продолжали вести привычный для них образ жизни. Если на Западе духовным и политическим переменам предшествуют обычно междоусобицы и кровавые распри, то в России процесс идет в глубине народного духа. Когда недостатки существующего строя осознаются народом, он путем реформ, проводимых сверху, сравнительно безболезненно отрешается от того, что подлежит отмене. Сначала происходит «нравственное перерождение», а потом «с изумительной быстротой» совершаются внешние перемены. Так, князь Владимир почти без сопротивления ввел на Руси христианство. Почти без подготовки и борьбы совершил освобождение крестьян Александр Второй. Все это объясняется тем, что движущую силу русского характера составляет не эгоистический интерес, а коллективистское общинное сознание, которое медленно зреет, но всецело подчиняет себе человека, когда наступает момент действовать.

В русском человеке есть «огромный перевес» общенародного над индивидуальным. Русский народ в массе своей умеет повиноваться, отличается отсутствием властолюбия и корыстного практицизма. Он строит культуру, основываясь на близости к природе, на единстве сердца и ума, власти и народа, церкви и государства.

Однако свойственное русским нравственное сознание плодотворно не во всех видах деятельности. В области религии, науки, техники, искусства, политики славяне нередко пользуются достижениями других народов. Религия пришла к нам из Византии, государственность — от варягов и татар, искусство — из Франции, техника — из Германии, наука — из Англии. Способность к переимчивости не мешает русскому народу проявлять самостоятельность в главном — установлении справедливых отношений между людьми в связи с их отношением к земле, труду и распределением материальных благ.

2. Национальный характер есть существенный компонент культуры, своеобразный резервуар энергии, способный дать мощный толчок развитию страны в определенном направлении или затормозить его — в зависимости от соответствия или несоответствия установок характера духу и направленности реформ. Вряд ли какая-либо нация может быть представлена одним, даже очень богатым типом характера. В разные эпохи нацию могут представлять различные психологические типы. Важно то, какого рода «ансамбль» формируется из свойственных нации психических черт в тех или иных условиях. В России XX века можно было наблюдать, как народ, только что живший степенно и традиционно,
вдруг вовлекался в революционный вихрь, терял нравственный облик, разрушал храмы и святыни, которым вчера поклонялся.

3. Идея славянской культурной самобытности доказывается сравнением исторических путей России и Европы. Россия не была частью империи Карла Великого — этого общего ствола европейской цивилизации. В ней не было феодально-аристократической иерархии, рыцарства, католических орденов. Не было «ложного христианства», а потому не было нужды в реформации. В России не развивались схоластика, опытная наука, либерализм, городские коммуны, парламентаризм. Россия «непричастна ни европейскому добру, ни европейскому, злу». Не в том состоит историческая роль России, чтобы защищать Европу от степных кочевников и распространять в Азии европейское влияние, а в том, чтобы выстроить уникальную, основанную на православной нравственности культуру. Если бы не было русской государственности, то усилиями европейцев на территории России давно были бы созданы евроазиатские

Соединенные Штаты. «Чем-то гигантски лишним является наша Россия в качестве носительницы европейской цивилизации», — заключает Данилевский.

Вторую группу идей составляют идеи о взаимодействии культур:

1. Контакты между народами представляют собой ценность разного рода культурных связей. Культурные контакты постоянно происходят и имеют сложную, противоречивую природу. Ценности чужих культур могут быть и благом, и злом. Они не только отторгаются, но и с пользой заимствуются. Как бы в противном случае можно было оценить усвоение христианства, возникшего на Ближнем Востоке, сначала Европой, а потом и Россией? Даже в случае военного порабощения побежденная культура не всегда проигрывает в культурном отношении. Она может внутренне разложить и ассимилировать культуру-победительницу, усвоив при этом ценнейшие ее достижения.

2. Результаты культурных контактов связаны с уровнем зрелости взаимодействующих культур.

В течение этнографического периода культуры взаимодействуют на природной основе. Скрещивания этносов, межплеменные, межнациональные браки относятся к естественному, биологическому порядку вещей. Они, строго говоря, не подлежат нравственной оценке, хотя их результатом может быть как обогащение, так и оскуднение, гибель каких-либо этносов.

В государственный период борьба племен, государств и даже подчинение слабейшего — сильнейшему могут способствовать консолидации сил того или иного этноса, росту его национального самосознания и государственности. Так, татарское нашествие ускорило формирование единого московского царства.

3. Не все виды зависимости равноценны. Различаются среди них рабство, феодализм и данничество. Рабство растлевает рабов и господ. При феодализме племя победителей расселяется среди побежденных, которые, таким образом, разобщаются и утрачивают внутреннюю свободу. Только данничество, при котором победитель не смешивается с побежденным, а держит его в коллективном рабстве (так именно поступили татаро-монголы с Русью) оказывается эффективной формой исторического воспитания. Дисциплинируя волю народа, данничество оставляет ему свободу во внутренних делах и подготавливает к политической самостоятельности.

4. Особенно драматическим оказывается взаимодействие культур, когда одна из них или обе находятся в творческой стадии развития. Такие взаимодействия могут быть малопродуктивными и даже гибельными.

Так, эллинизация Египта была поверхностной и не обогатила жизнь египетского народа. Принятие греческой культуры римлянами поразило бесплодием многие области римской жизни. Не обладая свойственным эллинам чувством меры, римляне, переняв от них бытовую роскошь, изнеженность, пустились в грубый разврат.

5. Каждый народ может творить и выражать себя не иначе, чем это предуказано складом его характера. Творить по чужой мерке, отказаться от своего характера и воспроизводить образ жизни чужих культур — значит обречь себя на бесплодие, признать бессмысленность, ненужность своего исторического существования.