Облучение

Когда Ростовцев получил результат гистологического анализа, он дал рекомендации одновременно делать химию и облучение, причем, чем скорее, тем лучше.
Облучение пришлось проходить в недавно построенном радиологическом центре, близ Петербурга. Он расположен в поселке Песочный. Из-за того, что было не полное удаление опухоли, врачи центра решили дать мне максимально возможную дозу. Со слов лечащего врача, еще немного и мог бы начаться некроз тканей.
Облучение воздействует не только на саму опухоль, но и на здоровые участки головного мозга. Со слов врачей, через некоторое время после облучения здоровые ткани восстанавливаются, а сама опухоль – нет. Побочным эффектом этого лечения стало резкое ухудшение чувствительности пальцев рук, подвижности ног и началась депрессия. Ноги начали восстанавливаться лишь спустя много месяцев, через год после облучения, они все еще не восстановились.

В качестве сопровождения к процедуре облучения вновь назначили Дексаметазон. - После первого же укола мое психическое состояние резко ухудшилось, началась депрессия. Пришлось отказаться от него и начать пить перекись по пять-шесть капель на полстакана воды. С перекисью водорода в качестве сопровождения, процедура облучения прошла почти незаметно.

В будние дни я был на стационаре в радиологическом центре, а по выходным возвращался домой. В один из таких дней я приехал совсем удрученным: «Все ужасно плохо, моя жизнь закончилась. Рак, рано или поздно, убьет меня. К чему эти страдания?»

Оля сразу заметила перемену моего состояния. Она пристально посмотрела мне в глаза и сказала:
- Родной, что нос повесил? Столько сил потрачено, столько людей тебе помогало, и что, все зря? А ну-ка, вставай, давай танцевать!
Я встал с кресла, подошел к ней на чужих негнущихся ногах, приобнял ее и приготовился к танцу.
- Подпевай: «Выйду ль я на речечьку, выйду ль я на быструю, ой, да не увижу я своего милого, казаченьку бравого…». Ну же, Илюшенька, милый, подпевай, нечего хандрить. Давай-давай, оживай! Оля изо всех сил старалась меня растормошить. Я начал ей подпевать и, как мог, принялся танцевать. - По щекам покатились крупные горькие слезы. Они лились до тех пор, пока не ушла вся тяжесть, что камнем лежала на моей душе. Это было чужое - не мое, оно ушло. Каскад горьких слез словно смыл инородную грязь с тела моей души.
После этого танца мне стало гораздо легче, вновь захотелось жить, но еще долгое время ноги были словно чужие. Еще очень долго каждый шаг отдавался в ступнях тысячами, миллионами игл, которые будто пронзали насквозь все мое существо. – Наверное, похожие мучения испытывала русалочка из сказки Андерсена. Но она страдала из-за любви, а я за что? Нет, лучше задать вопрос по-другому, не «за что», а «зачем». - Господи, зачем мне эти страдания?

Находясь в стационаре, все вечера напролет, я либо читал, либо смотрел, как за окном стремительно плывут облака. После процедур я предпочитал гулять. Единственной отрадой был поход в церковь, которая располагалась в получасе ходьбы моим новым темпом. Мне очень нравилась не столько внутреннее убранство церкви, сколько благостное пространство вокруг нее. Сама церковь построена относительно недавно, но она стоит на старом, намоленном месте. Я любил читать писания святых отцов, сидя на одной из лавочек, стоящих на центральной аллее, в небольшом парке, разбитом вокруг этой церквушки. Дорога до церкви и обратно стала для меня дорогой преодоления боли. Когда сменил вопрос с «за что?», на «зачем?», то прогулка к церкви и обратно стала дорогой надежды и поиска, а в писаниях святых отцов стал находить глубокие ответы на свой единственный, правильно поставленный вопрос.

В стационаре, в поселке Песочном закончился первый этап моей битвы за жизнь и здоровье. Здесь от меня почти ничего не зависело, я практически целиком и полностью зависел от врачей. Вскоре начался второй, более долгий и сложный этап. Теперь практически все зависело от меня, от моего непреклонного намерения жить, от терпения, дисциплины и ежедневных усилий, направленных на восстановление утраченного здоровья.