Полковник Порядин

Пляж «Ланжерон», сентябрь 2005 года.

…Итак, семья меня проводила со слезами, как на войну. В эшелоне было вполне терпимо. Условия обычные, полутюремные. Представь себе плацкартный вагон, с отсеком на девять человек. Мест всего девять, а запихивают десятого, он спит на полу. Естественно, на полу у нас оказался самый слабый и безропотный. Остальные распределились в соответствии с врожденным ранговым потенциалом. Мне досталась вторая полка. Это не супер, но очень неплохо.

В этом же отсеке я познакомился с двумя ребятами, которых тоже призвали после университета. Один лежал на нижней полке, а другой – напротив меня, на второй. То есть и здесь мы оказались практически равны по рангу. Естественно, мы мгновенно сдружились. На фоне семнадцатилетних юнцов мы выглядели вполне солидными людьми. Мои новые приятели оказались очень симпатичными наркоманами. Они курили травку, то есть у них была куча плана. В жизни не брал ее в рот до этой встречи, но поскольку в эшелоне невозможно выпить, то я решил попробовать. Лишь однажды мы сумели пронести шкалик, который немедленно отобрал капитан. Даже не успели открыть. Пасут вовсю. А травку хрен у нас найдешь. Мы ее покуривали в тамбуре, и мне понравилось.

Эти двое оказались истинными одесситами, жителями центра города. Миша Белокаменский, весь такой скандинавского типа красавец, и его друг Шурик Добров. Тоже очень был хорош собой. После армии мы поддерживали некоторое время отношения, но недолго. В армии сильно сдружились, будучи земляками, а еще потому, что ходить обкуренным было хорошо, выгодно и удобно. Не сразу видно, попробуй, поймай. Но в Одессе дружба как-то разладилась.

На вторую половину службы я попал в Семипалатинск, где насобирал этого плана на целых два килограмма. Мы его там сами делали. Есть «зимний кайф» и «летний кайф». Зимний как делается, напрочь забыл, а летний помню, поскольку сам этим не раз занимался. Нужно бегать по конопляным полям с влажной простыней. Пыльца к простыне прилипает. Потом соскребаешь это дело, раскатываешь в пластины и сушишь. Я пристрастился в Средней Азии к этому делу и привез после армии два килограммчика кайфа, полагая им пользоваться, а также угощать своих друзей. Не знаю, как сейчас, но тогда в Одессе это было огромное богатство.

После армии я снова не мог устроиться на работу, да и не особо интересно было работать. А эти ребята были очень комфортными в общении: все время ходят и веселятся. Они даже не сильно пили, разве что рюмочку коньяка. Денег у них было всегда достаточно, закусывали маленькими бутербродиками с черной или красной икрой. Причем мазали, не жалея. Очень круто по тем временам. Они фарцевали на толчке, продавали джинсы и еще какие-то тряпки. Красавцы необычайные, один был похож на картинного викинга, а другой – на Филиппа Красивого. Мы с Аленом Делоном по сравнению с ними – два Квазимодо.

У Шурика имелась комнатка на Преображенской, угол Софиевской. В центре этой комнаты стоял большой кальян. В него сыпали дурь. Какие-то девушки лежали по углам. На столе бутылочка коньяка, к ней немного черной и красной икры. Всё в полном порядке, а на дворе советские времена. И дурь, то есть план, который на вес золота. Я неоднократно посещал эту комнату, пока не устроился на работу в ту же мореходку.

Очень скоро я понял, что это не мой наркотик. Алкоголь – мой, а дурь – нет. Чем алкоголь хорош? Ты можешь нажраться водярой или винищем как угодно, но утром все равно будешь трезв. Пускай с больной головой и с больной печенью, но трезв. И к середине дня отпускает. А здесь, в случае с дурью – каким идиотом ты заснул, таким же идиотом и проснулся. Работать невозможно в принципе, отходняк растягивается дня на три. Чтобы выйти из-под кайфа, надо очень долго терпеть – несколько дней. Но терпеть не хочется, и поехало. Это называется «присесть».

Помню, мы как-то с Джоном Новицким однажды пошли в мастерскую к его дяде, Илье Шейнкеру, знаменитому художнику. И нашли там много ампул героина. Начали раздумывать: будем пробовать или не будем. Джон говорит: «Нет, я боюсь!». Я говорю: «И я боюсь»... И Джон загнал эти ампулы Мише и Шурику. Кажется, за немалые бабки. Но они охотно взяли.

Короче говоря, хожу я на работу в эту мореходку, ничего не соображаю. Посещаю комнату время от времени. В один визит лег на диван и чувствую, как у меня сердце то падает куда-то в подземелье, то поднимается в небеса. Ощущение превосходное. Но вдруг стало очень страшно. И тогда я совершил резкий, но истинно мужской поступок. Взял весь свой запас плана и подарил этим ребятам. Представляешь, какое это сокровище? Они чуть не на коленях передо мной стояли от благодарности. Спрашивали, что могут для меня сделать. Я сказал: «Ничего не надо, это подарок. Только я ухожу. Буду пить свой шмурдяк, мне это подходит». И прекратил. Завязал, как выяснилось, навсегда. И правильно сделал. Потому что они кончили плохо и быстро. Ребята мой план выкурили где-то в течение полугода. Им снова понадобились деньги. Работать ломит, и сил нет. Тогда они решили взять квартиру какой-то старушки, у которой в тумбочке деньги лежали. Залезли к ней и стали требовать бабки. Старушка, разумеется, сопротивлялась по мере своих старушечьих сил. А поскольку они были обкурены, то без труда завернули ее в ковер и изрубили на части. Правда, милые ребята?