Сколько вы лежали, год?

Нет, меньше, к сожалению. Это довольно поучительная история. Чтение запоем вполне меня устраивало как книжного наркомана. Мне это состояние начинало все более нравиться, и я, что называется, «присел». И вскоре понял, что совершенно незачем ничем иным заниматься вообще, если чтение доставляет такое острое наслаждение. Меня даже стали раздражать сокрушающиеся посетители – отнимали время.

Так я прочел тонну или две книг. И на четвертый месяц стал догадываться, что существует мировая литература. Хотя, повторяю, до этого всю свою жизнь читал запоем… Я был убежден, что это мое личное открытие. До тех пор, пока не перечитал книгу своего любимого писателя Сомерсета Моэма «Подводя итоги». Он писал ее не с высоты моего тогдашнего сопляческого возраста, а на склоне своей долгой жизни, когда ему было хорошо за шестьдесят, он психологически готовился, скажем так, в мир иной. Очень тонкая и умная вещь. В частности Моэм пишет, что у него в жизни был период, когда из-за болезни он оказался прикованным к постели на четыре года. Он лежал и читал книжки. И Моэм понял, что внутренний мир намного интереснее, чем все эти путешествия и суета жизни. Ему было с чем сравнивать впечатления – к тому времени он объездил весь мир. Моэм был английским разведчиком. Где он только ни бывал. Тем не менее, он утверждал, что в книжном мире жить куда интереснее. Потому что этот мир бесконечен, он намного богаче и содержательнее, чем любые впечатления от путешествий или от общения с окружающими. Оглядываясь на все прожитые после выздоровления годы (а их оказалось немало), Моэм считал самым счастливым временем в своей жизни четырехлетнее больничное заточение. И тут я ему позавидовал – он намного дольше лежал.

Честно говоря, книжная наркомания имеет и оборотную сторону – не с кем разговаривать. Вот у меня на работе в отделе (да и во всем институте) человеческие книжки (они их именуют беллетристикой) добровольно практически никто ничего не читает. Только единицы. А остальные читают только профессиональную литературу в своей области. Ну и, разве что, детективы. Как-то, будучи гостевым лектором в Херсонском университете, я спросил свою очень интеллигентную приятельницу и коллегу Леру Былкову, как ей там живется на кафедре всемирной истории. Она ответила, что живется хорошо, но скучно и одиноко. Хоть бы кто-то новую книжку прочел и рассказал. Ей не с кем общаться.

Мне посчастливилось куда более. Мои родители, мои учителя Карышковский, Завьялова, Голубовские, мои друзья Левушка, Алпоп, Губарь, Саша Розенбойм и многие другие, были людьми высочайшей начитанности и книжной культуры. Но еще более мне повезло с семьей - все мои любимые дамы книжки читают безостановочно. Наши семейные посиделки очень часто посвящены обмену книжными впечатлениями. Я их обожаю – для меня они как «пердуха»*.