О тяге к настоящему

В положении мальчика для битья, протестующего против прогресса, рискнул выступить преподаватель философии в МГУ Павел Костылев. По его мнению, ожидание конца книжного мира — не более чем гуманистическая иллюзия. И в 80—90-е годы бесконкурентное будущее прочили виртуальной реальности, однако, к примеру, расцвет интернет-порнографии не отменил реальных сексуальных отношений. Точно так же бессмертно главное преимущество бумажной книги: её реальность. С появлением суперчипов, вживлённых нам в висок и позволяющих одним нажатием кнопки закачивать в мозг «Войну и мир», мы не избавимся от тяги к естественному.

Книга — факт не только информационной реальности, это факт физической реальности, и большая ошибка сводить её предназначение только к её содержанию

Поиск информации в интернет-каталоге кардинальным образом отличается от чтения книги дома в кресле с чашкой чая. Это просто разные процессы. Информация — лишь одна из функций книги, и процент людей, получающих удовольствие от чтения с монитора, пока очень мал даже в Москве.

Дискуссия по поводу эстетической составляющей чтения вызывала двоякое ощущение. С одной стороны, Павел Костылев рисовал, безусловно, приятные картины неспешного чтения хорошей литературы на любимом диване, с другой — никакие его слова, кроме тех, которые касались приятного времяпровождения, убедительно не звучали. Например, Костылев плохо представляет студентов, ограничивающихся чтением электронных книг, потому что основной массив литературы не оцифрован, и потребуется гигантское количество времени, чтобы отсканировать всю мировую и специальную литературу. На это собравшиеся в зале сразу же нашлись что сказать: студенты часто вынуждены срочно сканировать какой-нибудь научный сборник 70-х годов, потому что в библиотеке в наличии имеется лишь несколько экземпляров, и десятки человек прочитать их к нужному сроку просто не успеют. «Студента, который не в состоянии раз в неделю пойти в библиотеку, надо просто отчислить», — утверждал Павел Костылев. «А в XV веке говорили: людей, не способных переписать Аристотеля от руки, надо выгнать из университета», — парировали оппоненты. Становилось понятно, что дискуссия о проблеме постепенно перерастает в спор о вкусах.