Как уже подчеркивалось, XX в. с его мировыми войнами, революциями, развитием средств массовой коммуникации показал человечеству его тотальную взаимозависимость. В силу интеграционных процессов в развитии общества в новейшее время и историческая наука начинает преодолевать национальные границы ее объектом становится «всеединое человечество». Отсюда одним из основных понятий в концепции А.С. Лаппо-Данилевского является «мировое целое».
Понимание исторического процесса как процесса культурного обосновывается ученым при определении объекта исторического познания, в качестве которого выступает человечество как часть мирового целого. Понятие «мировое целое» — одно из основных понятий в концепции Лаппо-Данилевского — не конструируется как эпистемологическая категория (например, как понятие общественно-экономической формации в марксизме). Лаппо-Данилевский констатирует восприятие человеческим сознанием «мирового целого» как факт: «»с- торих представляет действительность в виде единого целого». Следовательно, речь идет об анализе восприятия действительности субъектом
|
|
познания:
«[Человеческому сознанию]...только мировое целое, единое и единичное представляется в полной мере действительностью, каждая из частей которой лишь искусственно может быть извлекаема из реального единства для научного ее рассмотрения»".
Таким образом, понятие мирового целого — это предельное понятие. Историк вычленяет объект своего исследования — человечество как часть мирового целого, наделенную сознанием и в качестве таковой воздействующую на мировое целое.
Кроме понятия «мировое целое», Лаппо-Данилевский вводит понятие «эволюционное целое», как часть которого рассматривается отдельный факт культуры (исторический факт). Поскольку факты культуры мыслятся как уникальные, неповторяющиеся во времени, «.положение таких фактов в данном эволюционном целом... может быть только одно». Выстраивая «эволюционное целое», исследователь, оставаясь на позициях идиографии, должен иметь в виду не изменения, повторяющиеся в действительности (поскольку признание устойчивой повторяемости ведет к фиксации закономерности, что свойственно номотетике), а единичный процесс изменения, как таковой, взятый как целое.
Лаппо-Данилевский, отталкиваясь от современного ему деления наук на номотетические и идиографические, синтезирует эти понятия, рассматривая их как два подхода к единому объекту истории. Он пишет:
«С номотетической точки зрения историк изучает то, что есть общего между изменениями, с идиографической — то, что характеризует данное изменение, отличает его от других и, таким образом, придает ему индивидуальное значение в данном процессе»25.
|
|
Необходимость сочетания номотетического и идиографического подходов в исследовании объекта культуры при ведущей роли идио-графического вытекает из самой природы идиографии. Интересуясь каждым единичным уникальным фактом, исследователь вынужден выбирать из них факты с историческим значением. При номотетичес-ком подходе критерием такого отбора выступает типичность, при идиографическом — ценность, определяемая в том числе и по силе воздействия на «эволюционное целое». Таким образом, Лаппо-Данилевский, синтезируя номотетический и идиографический подходы, показывает, что отличие выявляется на фоне сходства, а сходство в свою очередь выявляется при элиминировании различий.
24 Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. СПб., 1910-1913. Вып. 1-2 С. 332.
25 Там же. С. 296.
Понятие «эволюционное целое» необходимо предполагает изменение как результат взаимодействия между средой и индивидуумом. Исследователь
«...изучает влияние среды на индивидуума или индивидуальности на среду, главным образом, в той мере, в какой подобного рода взаимодействие вызвало соответствующие перемены в душевной жизни данной личности, или целого общества, или даже всего человечества, а значит и соответствующие перемены в продуктах их культуры».
Исходя из принципа идиографии, Лаппо-Данилевский понимает под историческим фактом «результат воздействия индивидуальности на среду», но признает и
«...необходимость номотетического изучения влияния среды на индивидуумов в ея уравнительном значении, то есть в той мере, в какой она производит такия изменения в психике индивидуумов (а значит и в их действиях, и в их продуктах), благодаря которым они делаются сходными в некоторых отношениях...»26.
Итак, историк выстраивает «индивидуальную конкретно данную действительность» из фактов воздействия индивидуальности на среду, но объясняет действительность при помощи обобщений, полученных номотетическим методом, поскольку нельзя построить исторический процесс только из фактов воздействия индивидуальности на среду, так как, не учитывая воздействие среды, историк
«не объяснит влияния, оказанного на деятеля данным состоянием культуры и, значит, не усмотрит непрерывности изучаемого им исторического процесса»27.
Факт взаимодействия индивидуальности и среды, влекущий изменения в «душевной жизни», недоступен прямому наблюдению и может быть воспроизведен в сознании исследователя на основе принципа «признания чужой одушевленности» при обращении к объективированным продуктам душевной жизни — историческим источникам.
Методология источниковедения занимает в эпистемологической концепции Лаппо-Данилевского особое место. Ученый впервые рассматривает источниковедение в качестве самостоятельной научной дисциплины со своим предметом и методом. Определяя предмет источниковедения — исторический источник — как «реализованный продукт человеческой психики», Лаппо-Данилевский исследует методы его интерпретации, целью которой и является понимание индивидуума прошлого — творца произведения культуры (исторического источника).
26 Лаппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 320.
27 Там же. С. 328-329.
Источниковедческое учение Лаппо-Данилевского, в своих философских основах связанное с психологической концепцией Дильтея, органично соотнесено с пониманием объекта исторического познания и исторического факта:
«Понятие о результате некоего действия, характеризующем изменение или, точнее, перемену, не само воздействие человеческого сознания на среду, а продукты такого воздействия и могут быть преимущественно названы историческими фактами».
|
|
Лаппо-Данилевский и подчеркивает, что воздействие индивидуальности на среду «доступно чужому наблюдению только в его результатах»2*.
Поскольку человеческая мысль доступна для восприятия, если она реализована, «выражена в каких-либо действиях или в их результатах, т.е. если она обнаружена и запечатлена в каком-либо материальном образе»29, постольку именно исторический источник в качестве объективированного проявления человеческой психики позволяет исследователю в ходе его интерпретации «перевоспроизвести в себе то именно состояние сознания, которое ему нужно для научного объяснения изучаемого им объекта». Лаппо-Данилевский особо подчеркивает, что представление об источнике познания в сфере идиографических наук должно включать понятие, во-первых, о «реальности данного объекта» и, во-вторых, о его «пригодности для познания другого объекта»™. Ученый подробно обосновывает понимание исторического источника как продукта культуры (в отличие от продукта природы). Историк признает исторический источник
«... психическим продуктом, т.е. продуктом человеческого творчества в широком смысле слова; с такой точки зрения, например, он различает какой-либо ludus naturae от каменной поделки, в которой запечатлелось хотя бы слабое проявление человеческого творчества, или бессмысленные знаки — от начертаний первобытной письменности и т.п.»31.
Лаппо-Данилевский категорически возражает против включения в понятие источников исторического познания природных явлений, тем самым подчеркивая различия мира природы и сферы культуры.
Исторический источник — это только произведение человека или такой «...объект, значение которого объясняется лишь при помощи предпосылки чужой одушевленности, обнаружившейся в его осо-
!S Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. С. 325.
29 Там же. С. 373.
30 Там же. С. 366.
31 Там же. С. 356.
бенностях, в таком смысле произведение человека или результат его деятельности следует признать психическим продуктом»".
|
|
Из «добытого» (выражение Лаппо-Данилевского) ученым определения;
«исторический источник есть реализованный продукт человеческой психики, пригодный для изучения фактов с историческим значением»33, —
выводится ряд следствий методологического характера.
Во-первых, исторический источник, понимаемый как реализованный продукт человеческой психики на основании принципа «признания чужой одушевленности», уже есть исследовательское построение, поскольку «то психическое значение, которое историк приписывает материальному образу интересующего его источника, в сущности не дано ему непосредственно, т.е. недоступно его непосредственному чувственному восприятию». Историк «построяет психическое значение материального образа источника, заключая о нем по данным своего опыта».
Во-вторых, исторический источник как продукт психики есть «результат творчества (в широком смысле) как индивидуального акта», при этом, если продукт культуры выступает как результат массового творчества (язык, народная песня), его и в этом случае можно признать индивидуальным, исходя из понятия о коллективной индивидуальности и противополагая творчеству другого коллективного индивидуума (народа, города, группы). Кроме того, если учесть влияние среды на творца, можно сказать, что «каждый источник /сть индивидуализированный результат творчества данной общественной группы или данного лица». Понятие об «индивидуальности источника» постоянно используется в его интерпретации.
В-третьих, принципиально важным понятием является понятие о «телеологическом единстве источника, т.е. о единстве его с точки зрения его назначения». Творческий акт как сознательное целенаправленное действие придает единство источнику: «исто wwc— целое телеологическое с точки зрения его цели, т.е. цели творца». Представление о цели создания произведения культуры есть основе его понимания.
Таким образом, продукт культуры (исторический источник) выступает в концепции Лаппо-Данилевского как интегрирующее начало гуманитарного знания, целостность которого не конструируется из отдельных частей (экономика — социальные отношения — культура), а выводится из единого основания — принципа «признания чужой одушевленности». Продукт культуры (в его отличии от продукта природы) выступает как общий объект исследования разных, имеющих
32 Лаппо-Данилевский А. С, Указ. соч. С. 373.
33 Там же. С. 375.
собственный предмет гуманитарных и общественных наук, что является основой их интеграции в рамках гуманитаристики. Одновременно продукт культуры как объективно данное, инвариантное запечатле-ние «одушевленности» своего творца является основой строгой научности гуманитарного знания.
Мы можем констатировать, что культурологическая концепция Лаппо-Данилевского близка к немецкой «неокантианской» культурологии, один из основоположников которой Г. Риккерт писал:
«Противоположностью природе... является культура, как то, что или непосредственно создано человеком, действующим сообразно оцененным им целям, или оно уже существовало раньше, по крайней мере, сознательно взлелеяно им ради связанной с ним ценности»34.
В концепции Лаппо-Данилевского мы также обнаруживаем про-тивополагание природы и культуры, понимание роли сознательного действия человека в культурном процессе, признание принципа ценности как критерия для включения отдельного факта в культурное целое. Среди этих факторов исключительную роль в культурно-историческом процессе Лаппо-Данилевский приписывал волевому воздействию человека на социальную среду, разделяя взгляды другого видного немецкого культуролога В. Виндельбанда, который утверждал:
«...философия культуры есть постольку имманентное мировоззрение, поскольку она по существу своему необходимо ограничивается миром того, что мы переживаем как нашу деятельность»35.
Но Лаппо-Данилевский обогатил культурологию XX в. учением о произведениях культуры как источниках гуманитарного познания, заложив основы строгой научности гуманитаристики и обосновав реальную основу интеграции знаний о человеке.
Воспроизведение «чужой одушевленности» достигается главным образом в процессе интерпретации исторического источника. Лаппо-Данилевский детально разрабатывает интерпретационные процедуры в фундаментальном труде «Методология истории». Он определяет интерпретацию как «общезначимое научное понимание исторического источника»*6. Понимание автора в процессе интерпретации исторического источника лежит в основе любого исторического исследования, поскольку, только правильно поняв источник, историк может установить, «знание о каком именно факте он может получить из данного источника». В противном случае исследователь не может быть уверен в
54 Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре: Пер. с нем. М., 1998. С. 55.
35 Виндельбанд В. Философия культуры и трансцендентальный идеализм//Кул ь-турология. XX век: Антология. М., 1995. С. 67.
36 Лаппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 408.
том, что он «не приписывает источнику продукта своей собственной фантазии».
Лаппо-Данилевский считал, что исследователь в первую очередь должен стремиться выяснить, какое значение автор придавал своему произведению.
«Идеальная интерпретация источника, — пишет Лаппо-Данилевский, — разумеется, состояла бы в том, чтобы истолкователь достиг такого состояния сознания, при котором он мог бы самопроизвольно обнаружить его в произведении, тождественном с данным, и при котором он, значит, мог бы понимать его, как свое собственное...»37.
Соглашаясь с Лаппо-Данилевским в том, что целью научной интерпретации является достижение общезначимого знания, мы не можем разделить его представление об идеале интерпретации. Мы уже отмечали, что Лаппо-Данилевский считал, что рефлексия собственного сознания является основой понимания «чужого Я». Против этого невозможно возражать, но представления Лаппо-Данилевского явно находятся на дофрейдовской стадии гуманитарного знания. Лаппо-Данилевский, по-видимому, разделял уверенность многих своих современников в возможности полной рефлексии содержания собственного сознания. Именно поэтому границы исторического познания Лаппо-Данилевский обусловливает невозможностью полного воспроизведения чужой психики. Не будем здесь останавливаться на учении 3. Фрейда и не менее важной для гуманитарного познания концепции К. Юнга. Заметим лишь, что Фрейд показал, что структура психики сложна и она не полностью доступна самопониманию. То есть исследователь, исходя из собственной психики при воспроизведении «чужого Я», сам себя до конца не понимает. Отсюда можно сделать пессимистичный вывод: интерпретаций произведения культуры столько же, сколько интерпретаторов (и даже больше, поскольку один человек может по-разному интерпретировать произведение), все интерпретации равноправны (в том числе и авторскат) и, следовательно, говорить об «общезначимом» понимании не приходится.
Но возможно и другое направление размышлений, Исследователь, находясь в иной точке эволюционного пространства, имеет возможность воспринимать исторический источник в контексте всей породившей его культуры и, следовательно, понять его глубже, чем понимал автор.
Лаппо-Данилевский выделяет четыре метода интерпретации — психологический, технический, типизирующий и индивидуализирующий — и обращает внимание на необходимость их сочетания в разных комбинациях в зависимости от особенностей исследуемого истори-
37 Лаппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 409.
14-6867
ческого источника. Мы же обратим особое внимание на типизирующий метод интерпретации, в ходе реализации которого исследователь воссоздает целостность культуры, породившей тот или иной исторический источник. Лап по-Данилевский пишет, что историк, для того
чтобы «придать толкованию источника более исторический характер... исходит из понятия о том культурном типе, к которому источник относится, и сообразно с ним понимает его содержание»18.
При этом культуру Л апп о-Дан иле веки и рассматривал как в коэк-зистенциальном («состояние культуры»), так и в эволюционном («период культуры») плане и в соответствии с этим разделял систематическую и эволюционную интерпретацию. В целом типизирующий метод интерпретации дает историку возможность «с систематической или эволюционной точки зрения выяснить те родовые признаки источника, которые объясняются реальной его зависимостью от среды, т.е. от данного состояния или периода культуры...»39. Таким образом, типизирующая интерпретация, с одной стороны, создает условия для индивидуализирующей, в ходе которой исторический источник рассматривается как «продукт более или менее цельной индивидуальности», а с другой — позволяет воссоздать эволюционную и ко экзистенциальную целостность культуры, что в свою очередь создает основу для адекватного понимания социальных и культурных феноменов. По сути именно типизирующая интерпретация позволяет понять исторический источник глубже, чем понимал его автор.
Нельзя сказать, что другие исследователи игнорировали проблему культурного целого. В философской литературе мы обнаруживаем разнообразные подходы к ее постановке и решению. Например, Лапшин, опровергая одну из форм солипсизма — иллюзионизм, замечает, что
«...мысль о необъятном множестве явлений, лежащих за пределами узкого кругозора восприятий, необходимо привходит в сферу непосредственного опыта, даже тогда, когда я не думаю актуально о той части мира, которая не воспринимается мною непосредственно»110.
С. Н. Трубецкой, философ, также активно публиковавшийся в журнале «Вопросы философии и психологии», рассматривал проблему соотношения индивидуального и коллективного сознания и утверждал, что
«...учение, сводящее все существующее к состояниям индивидуального сознания, может держаться исключительно благодаря смеше-
3R Лаппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 463.
39 Там же. С. 493.
"° Лапшин И. И. Опровержение солипсизма//Философские науки. 1992. № 3. С. 29.
нию его с сознанием коллективным. Ибо когда говорят о человеческом сознании вообще, никто не думает только о себе одном, но каждый разумеет в себе общечеловеческое сознание»41.
Но только Лаппо-Данилевский последовательно соединил неокантианскую теоретико-познавательную концепцию с методологией истории и методами исторического исследования. Он привнес в историческую науку признание «чужой одушевленности» в качестве системообразующего принципа строго научного исторического познания и разработал проблему «чужого Я» в ее исторической составляющей.
В эпистемологической ситуации начала XX в. учение Лаппо-Данилевского противостояло, с одной стороны, распространяющемуся интуитивизму (А. Бергсон, Н. О. Лосский, С. Л. Франк), а с другой — наступлению марксизма и его социологической доктрины. Мы попытались также показать, правда предельно кратко, что Лаппо-Дани-левский еще в начале прошлого века в рамках единой концепции гуманитаристики предложил решение нескольких принципиальных эпистемологических проблем, ключевое значение которых только в последнее время достаточно полно осознается наукой. Почему же это учение осталось на многие годы мало востребованным?
Отметим некоторые причины. Во-первых, будучи созданным на основе идеалистической философии, это учение оказалось сложнее для восприятия, чем «конкурирующие» с ним материалистические концепции. И здесь не остается ничего другого, как согласиться с Г. И. Челпановым, который в начале XX в. говорил:
«Впечатление такое, как будто перед обществом поставлен настоятельный вопрос — где истина, в идеализме или в позитивизме? Но общество не готово к ответу. Еще не распахана та нива, на которой семя идеализма могло бы принести обильные плоды. Этим воспользуется позитивизм, чтобы удержать за собой господство»42.
Не рассматривая здесь вопрос о том, является ли марксизм разновидностью позитивизма, отметим, что преемником позитивизма в области методологии истории марксизм является несомненно. Во-вторых, развитие идеалистической философии и на этой основе методологии гуманитарных наук было прервано в России социалистической революцией и последующей идеологизацией всех сфер жизни, что сопровождалось высылкой («философский пароход») и физическим уничтожением последователей рассматриваемого учения. Сам Лаппо-Данилевс-
41 Трубецкой С.Н. О природе человеческого сознания//Вопросы философии и психологии. 1889. Кн. 1. С. 122.
42 Цит. по: Поливанов М. К. Густав Шпет//Шпет Г.Г. Философские этюды. М.,
1994. С. 5.
14-
кий умер в 1919 г., не дожив до 60 лет. Н. Д. Кондратьев и Г. Г. Шпет были расстреляны. Л. П. Карсавин погиб в лагере.
Но все же мы можем наметить два направления сохранения и развития наследия Лап по-Данилевского.
Сорокин начинал свою «Систему социологии» с рассуждения о специфике человеческого общества как объекта исследования:
«Имеется ли основание выделять явления межчеповеческого взаимодействия в особый класс и создавать для их изучения не только особую теорию, но и самостоятельную научную дисциплину?.. Люди — не только организмы; они сверх того еще существа, одаренные психикой, сознанием, разумом, т.е. рядом свойств, которых у остальных организмов нет. В этом смысле они особенны и единичны. В силу этого и явления их взаимодействия отличны от явлений взаимодействия остальных организмов»43.
И далее, перефразируя О. Глезера, автора «Размышлений об автономности биологической науки», Сорокин пишет:
«Удивительные процессы социально-психического взаимодействия и явлений сознания резко отделяют людей от мира явлений, изучаемых биологией, и образуют специфическую основу для автономности нашей науки»44.
Л. П. Карсавин в «Философии истории» высказывает целый ряд идей, созвучных идеям Лап по-Данилевского, хотя, подчеркнем, в их подходах к историческому построению были и принципиальные различия. Один из основных постулатов Карсавина:
«Человечество, как всеединый, в частности же всевременный и все-пространственный, развивающийся субъект, несколько пугает привыкшее мыслить в категориях позитивизма сознание. И при крайней его пугливости и подозрительности трудно его убедить в том, что как раз идея всеединства и только она и освобождает от всякой необоснованной метафизики, от таинственных трансцедентных сил, как бы их ни называли: душою, разумом, энергией или еще как-нибудь. Но можно, мне кажется, показать, что в научной истории нельзя обойтись без категории всеединства, все равно, изучаем ли мы историю человечества или историю социальной группы, существующей в эмпирически ограниченном пространстве и времени»*5.
В соответствии с таким подходом Карсавин определяет предмет истории как «социально-психическоеразвитие всеединого человечества»*6.
43 Сорокин IT. А. Система социологии. М., 1993. Т. I.C. 58.
44 Там же. С. 65-66.
43 Карсавин Л. П. Философия истории. СПб., 1993. С. 90. 46 Там же. С. 98.
Не останавливаясь здесь на весьма любопытном анализе понятия «социальная группа», который дает Карсавин47, отметим лишь, что социальную группу он понимает как «историческую коллективную индивидуальность», рассматривая связанные с ней явления в качестве наиболее типичных для исторической науки. При этом он подчеркивает, что эти явления нельзя трактовать «как общие всем членам данной группы, класса, народа». И здесь несомненно созвучие идее Лаппо-Данилевского о коллективном индивидууме. К этой же сфере Карсавин относит «конструируемые историками системы мировоззрения, системы этических, эстетических норм и т.п.». Отметим, однако, что он оговаривается (в духе Лаппо-Данилевского), что не признает термин «конструировать» удачным, поскольку историк выстраивает эти системы «вовсе не произвольно», а на основе научного метода48.
Подчеркивая, что для историка существенны главным образом «психические факты», Карсавин резко отрицает правомерность такого понятия, как «история материального быта». Отмечая рост интереса к этим сюжетам, он пишет со свойственным ему сарказмом:
«В Петербурге даже образовали особую "Академию Материальной культуры", трогательно именуемую "Маткульт"»49.
И констатируя, при каких условиях правомочно существование «истории костюма», «истории материального быта», отмечает:
«Материальное само по себе, то есть в оторванности своей не важно. Оно всегда символично и в качестве такового необходимо для историка во всей своей материальности. Оно всегда выражает, индивидуализирует и нравственное состояние общества, и его религиозные или эстетические взгляды, и его социально-экономический строй»50.
Для советской исторической науки идеалистическая концепция Лаппо-Данилевского была абсолютно неприемлема. В какой-то мере удавалось сохранять и передавать его идеи в практике преподавания источниковедения, дипломатики, вспомогательных наук истории в Историко-архивном институте. Дело в том, что если идеологизированной советской исторической науке высокий профессионализм был не нужен и даже опасен, то архивное дело как отрасль государственного управления без него не могло обойтись. Поэтому Историко-ар-хивный институт, основанный в 1930 г. и долгое время существовавший в системе НКВД, постепенно превращается в своего рода убежище профессионализма в исторической науке. В 30—40-е годы здесь
47 Карсавин Л. П. Указ. соч. С. 90-95.
48 Там же. С. 99. «Тамже. С. 100. 50Тамже. С. 101.
получили редкую возможность преподавать лучшие научные силы: Ю. В. Готье, С. Б. Веселовский, В. И. Пичета, П. П. Смирнов, В. К. Лукомс-кий, И. Ф. Колесников, М. Н. Тихомиров, С. А. Никитин, И. И. Полосин, А. Н. Сперанский, Н. В. Устюгов и другие ученые и среди них ученик и последователь А. С. Лаппо-Данидевского А. И. Андреев. Но и в самом Историко-архивном институте (правда, не без вмешательства вышестоящих партийных инстанций) разыгрались баталии вокруг наследия Лаппо-Данилевского, особенно острые в период идеологических кампаний второй половины 40-х годов.
Что же конкретно отличает источниковедческую школу, восходящую к наследию Лаппо-Данилевского, которой удалось сформироваться в условиях, во-первых, сильнейшего давления со стороны идеологизированного преподавания истории и, во-вторых, постоянного вытеснения гуманитарных дисциплин так называемыми «архивными», основное содержание которых составляла технология архивной работы. Остановимся лишь на трех принципиальных моментах: определение понятия «исторический источник» (предмет исследования), структура источниковедческого анализа (метод исследования), роль сознания исследователя в процессе исторического познания (методология). Системообразующее значение для любой научной дисциплины имеет определение ее предмета, понимание природы которого во многом обусловливает и метод исследования. Если в советской исторической науке господствовало (да и во многом продолжает удерживать позиции) определение: исторический источник — это все, откуда можно получить информацию о развитии человеческого общества, — то в рамках данной парадигмы исторический источник рассматривается как произведение, созданное человеком в его деятельности, как продукт культуры (в широком понимании). Различия этих двух подходов к определению предмета источниковедения вполне очевидны. В рамках первого из них не определяется природа исторического источника, его субстанция, а лишь обозначается функция (служить в историческом познании) некого неизвестного предмета или явления. В рамках второго акцент делается на понимание психологической и социальной природы исторического источника, которая и обусловливает его пригодность «для изучения фактов с историческим значением». Обозначенные различия имеют глубокую методологическую основу, поскольку в конечном счете обусловлены разным пониманием объекта исторического познания. Первое определение исходит из посылки инвариантности исторического прошлого, его осуществлен-ности в определенных формах, что заставляет сделать это прошлое объектом исторического познания, а генеральным методом такого познания — все более и более точное моделирование этого единственно возможного прошлого. Если же историческое прошлое понимается как реконструкция историка, в основе которой лежит диалог его сознания (и психики в целом) с сознанием (и психикой) людей, прежде
живших, то такой диалог начинается с понимания «Другого» (человека прошлого), объективную (овеществленную) основу для чего и дает «реализованный продукт человеческой психики» — исторический источник, который позволяет в ходе интерпретации перевоспроизвести «одушевленность» (психику, индивидуальность) своего творца.
Разное понимание предмета источниковедения ведет к различиям в понимании и его метода. Лаппо-Данилевский, определяя исторический источник как «реализованный продукт человеческой психики, пригодный для изучения фактов с историческим значением», стремился путем интерпретации исторического источника понять его автора — человека прошлого и дальше на этой основе осуществлять историческое построение, т.е. осмысливать исторический факт в системе не только коэкзистенциального (сосуществующего), но и в первую очередь эволюционного целого, т.е. по сути с позиций современности выявить ценность и действенность факта и приписать ему историческое значение. Причемдля понимания концепции Лаппо-Данилевского важно постоянно помнить, что он разделял источниковедческое исследование и историческое построение только аналитически, прекрасно понимая неразделенность этих составляющих в процессе исследования. В рамках долгое время господствовавшей (по сути позитивистской) парадигмы исторический источник рассматривается лишь как хранилище нужных историку для выстраивания (реконструкции) инвариантного прошлого фактов. Именно из-за этого в господствовавшей как в науке, так и в преподавании парадигме источниковедческий метод часто подменялся техникой добывания «достоверной» информации. При этом метод собственно источниковедческого исследования исчезал. Признание единства метода источниковедческого исследования в источниковедческой школе Историке-архивного института ведет к целостному пониманию источниковедческого анализа, рассматриваемого как система исследовательских процедур, ни один из элементов которой не может быть опущен без ущерба для корректности конечного результата. В этой системе первостепенное внимание уделяется характеристике автора, обстоятельствам создания исторического источника, его значению в контексте породившей его действительности. И только исследование всего комплекса проблем, связанных с происхождением источника и его функционированием в породившую его эпоху, позволяет перейти (еще раз подчеркнем: в аналитическом, а не во временном смысле) к интерпретации содержания и оценке информации.
Отличительная черта источниковедческой парадигмы, восходящей к наследию Лаппо-Данилевского, в том, что в ней рассматривается не только соотношение источника и действительности, но и взаимодействие познающего субъекта и источника, при взаимосвязанном анализе этих аспектов. Особое внимание уделяется различению взглядов автора исторического источника, воззрений, сложившихся в ис-
ториографии на разных этапах ее развития, и собственной точки зрения исследователя, без чего невозможен самостоятельный исторический синтез, но существует опасность неосознанного восприятия точки зрения, оценок, сложившихся в историографии в иную эпоху, в контексте другого эволюционного целого. Начинающий исследователь постоянно учился анализировать содержание собственного сознания, выявлять происхождение и структуру тех исторических представлений, которые у него складывались при знакомстве с историографией и в процессе собственной исследовательской работы.
Как уже было сказано, в основе научно-педагогической школы лежит эпистемологическая концепция Лаппо-Данилевского. Но является ли методологическая школа Историко-архивного института лишь хранительницей традиции или все же, несмотря на идеологическое давление и иные сложности существования в жестких рамках «единственно верного» учения, ученые, принадлежащие к данному направлению, смогли достичь нового уровня исторических исследований? По-видимому, к существенным достижениям последних десятилетий следует отнести последовательную разработку видовой структуры корпуса исторических источников российской истории. Еще в конце 1930-х годов в учебниках, подготовленных на кафедре вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института М. Н. Тихомировым и С. А. Никитиным, начинает реализовываться идея видового структурирования корпуса исторических источников и разработки видовых методик. В 1950—1960-х годах создается серия учебных программ, структурированных по видам исторических источников, и учебных пособий, обозревающих отдельные виды и рассматривающих видовую методику источниковедческого исследования51. Теоретическая разработка феноменологической парадигмы гуманитарного знания, осмысление эпистемологической концепции А. С. Лаппо-Данилевского в соотнесении с современными проблемами гуманитарного познания ведется в последние десятилетия О. М. Медушевской.
Проведенные исследования логической структуры феноменологической парадигмы гуманитарного знания, теоретических основ источниковедения, видовой структуры корпуса исторических источников и отдельных видов исторических источников российской истории позволяют, на наш взгляд, сформулировать на основе эпистемологической концепции Лаппо-Данилевского и в рамках источниковедческого подхода критерий сравнительно-исторического исследования.
Как было показано, методологическая концепция Лаппо-Данилевского, являясь по своим основаниям идиографической, рассматривает исторический факт не изолированно, а в контексте коэкзис-тенциального и эволюционного целого, что позволяет синтезировать
Sl См.: Медушевская О. М. Источниковедение в России XX в.: Научная мысль и социальная реальность//Советская историография. М., 1996. С. 42-77.
радиографический и номотетический подходы. Иными словами, историк преимущественно изучает индивидуальное воздействие индивидуума на среду с идиографической точки зрения, но для объяснения этого воздействия должен учесть воздействие среды на индивидуума с номотетической точки зрения, с которой он изучает действие
«среды на индивидуумов в ея уравнительном значении, т.е. в той мере, в какой она производит такие изменения в психике индивидуумов (а значит и в их действиях, и в их продуктах), благодаря которым они делаются сходными в некоторых отношениях...».
Это уравнительное, типизирующее влияние социальной среды (коллективного индивидуума) на индивидуальность, а значит, и особенности самой этой среды наиболее последовательно проявляются на уровне основной классификационной единицы источниковедения — вида исторических источников. Именно под влиянием унифицирующего воздействия социальной среды индивидуальные результаты реализации человеческой психики (продукты культуры) приобретают общие черты и могут быть названы собирательно: мемуары, периодическая печать и т.д. Итак, вид исторических источников репрезентирует формы человеческой деятельности, совокупность которых и составляет историю общества в определенный период. Именно поэтому эволюция видов исторических источников может выступать как критерий в сравнительно-исторических исследованиях.
Подведем итоги:
• осознание истории как целостного процесса в сочетании с наблюдениями над другими культурами, известными европейцам со времени Великих географических открытий, привело к построению стадиальных теорий исторического процесса, воплощающихся в виде образов «ступеней исторической лестницы» и «возрастов человечества»;
• основная цель сравнительно-исторического исследования в этом случае — изучить иные социокультурные общности, как сосуществующие одновременно с проводящим исследование историком и доступные этнографическому описанию, так и уже исчезнувшие и доступные только историческому изучению, и на этой основе реконструировать начальные периоды собственной истории;
ш такой подход разрушает единое историческое пространство, поскольку оставляет другие, неевропейские, народы как бы в ином коэкзистенциальном пространстве (на более низкой ступени исторического развития);
• Гегель использует принцип сравнения по отношению к системообразующему фактору — созданию и изменению государства как в коэкзистенциальном, так и в историческом пространстве. Таким об-
разом, он фактически выстраивает свою историческую теорию, проводя сравнение как в рамках коэкзистенциального, так и в рамках исторического целого, что будет свойственно наиболее разработанным концепциям только в XX в.;
• теория общественно-экономических формаций К. Маркса и Ф. Энгельса как классическая стадиальная теория предполагает использование метода аналогий, но в этом сравнение опосредуется знанием законов общественного развития, социальной модели, которая и служит образцом для сравнений;
• в конце XIX в. была осмыслена методологическая оппозиция «номотетика — идиография»; номотетические подходы как типизирующие нацелены в первую очередь на выявление общего, а идиогра-фические как индивидуализирующие — на выявление особенного;
• в концепции Н. И. Кареева осмысление оппозиции помологических и идиографических подходов привело к разграничению сравнительно-социологического и сравнительно-исторического исследования;
• социальные изменения начала XX в. ведут к принципиальным изменениям целей исторического познания; в силу интеграционных процессов в развитии общества в новейшее время и историческая наука начинает преодолевать национальные границы; ее объектом становится «всеединое человечество»; системное постижение целого невозможно без компаративного анализа его составляющих, что обусловливает значение сравнительно-исторического метода в построении исторического метанарратива;
• теоретике-познавательная концепция А. С. Лаппо- Данилевского, интегрирующая идиографический и номотетический подходы в историческом познании, позволяет предложить метод сравнительно-исторического исследования, основанный на сопоставлении корпуса исторических источников, порожденных разными культурами.
Литература
Настоятельно рекомендуемая
Кареев Н. И. Историка (Теория исторического знания). Пг., 1916. 231 с. Февр Л. От Шпенглера к Тойнби//Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 72-96.