Расчет по-студенински. Красная палатка

«Казахи», как и челябинцы, заявившие для участия в первенстве траверс Победы, имели право выйти на марш­рут лишь спустя пять дней после соперников. Поэтому ба­зовый лагерь на леднике Звездочка покинули только 2 ав­густа в 3.30 ночи и налегке, минуя лагерь 4700, по крепкому фирну поднялись к лагерю 5600, где были в 10 утра. Отдохнули, затем пошли на Чон-Терен. Во время предва­рительных выходов здесь были натянуты перила, и потому ни бергшрунд, ни заснеженные скалы при подъеме на седловину особых трудностей не составили. Запуржило, повалил снег, но, прежде чем обязательная для Победы буря успела развернуться во всю свою впечатляющую мощь, «казахи» достигли пещеры, вырытой во время за­бросок. Буря продолжалась и весь следующий день. Свя­зывались по рации с базой, с другими группами — везде одно и то же. Отсиживались. Отсыпались. Пекли блинчики. На следующий день все то же, разве что вместо блинчи­ков — суп с клецками и салом. Правда, к полудню небо расчистилось, но снегу навалило столько, что тратить си­лы на барахтанье в лавиноопасных сугробах не очень хотелось.

Выползли из пещеры 5 августа. Утро отличное, но сне­гу, снегу... С облегчением встретили скалы, хотя и пришлось работать с крючьями, а кончились скалы, снова снег, да такой, что зарылись в траншею, чувствуя, как перегружен склон, как в любое мгновение может сойти лавина... Погода вновь стала стремительно портиться, и, когда опять вышли на скалы, когда преодолевали ледовую стенку, ветер достиг ураганной силы, такой, что букваль­но отрывал от стены. Приходилось пережидать его поры­вы — и все же продолжать движение, потому что рыть пещеру было негде, а ставить палатку представлялось чистейшим безумием. Так и шли, пронизываемые насквозь, зная лишь одно, что останавливаться ни в коем случае нельзя, пока на снежном взлете не наткнулись на пещеру челябинцев. Это был щедрый подарок. Час работы по расширению — ночлег готов. Страшная погода за стенами пещеры. Впрочем, как запишут «казахи» в своем отчете, «характерная для района».

Имя начальника геологической партии из Чимкента, мастера спорта международного класса по альпинизму Бориса Студенина получило известность после того, как в 1966 году со своей командой он успешно прошел вариант мышляевского маршрута по северной стене пика Свобод­ная Корея. Затем Студенин обращается к высотному альпинизму: он делает восхождение на пик Ленина, под­нимается на Хан-Тенгри, а вслед за этим осуществляет сложнейший траверс шестой категории трудности Хан-Тенгри-Шатер. Был он и на Победе, через пик Важа Пшавела. Поскольку своим траверсом 1967 года челябинцы решили здесь последнюю, казалось бы, альпинистскую проблему, Студенин задумал встречный траверс, с востока на запад, то есть против ветра. Поговаривали еще и о том, что траверс на восток — дело нехитрое в техническом отношении, что куда сложней спускаться с Победы после траверса на ледник Дикий через скальные пояса пика Важа Пшавела. Что ж, этот отрезок пути Студенину уже знаком, можно и попробовать...

Погоду утром 6 августа даже с большой оговоркой нельзя было назвать сносной; но все же сквозь залпы снеговых зарядов подчас брезжили неясные просветы, а виднеющиеся в эти просветы фирновые склоны давали надежду на то, что в случае чего можно будет зарыться в фирн. Поэтому решили выйти, и не пожалели об этом, потому что, прежде чем буран вновь набрал силу, они успели подняться до 6800. Здесь вырыли пещеру, зако­пались, истратив остатки муки на клецки. Клецки на 6800! Пожалуй, это было осуществлено впервые в истории отечественной кулинарии.

Утром 7 августа поздравили Студенина с днем рож­дения. Победа по этому случаю одарила хорошей пого­дой, но вскоре опять началось то, к чему они как будто начали даже привыкать. Они продолжали подъем, то и дело выходя на скалы, надеясь таким образом спастись от снега, в котором они тонули чуть ли не по плечи. Пото­ки снега! Они струились по склону, заливая ступеньки, засыпая очки. С неимоверным трудом пробились на вер­шину Восточной Победы, сняли записку Рябухина, начали искать, куда бы приткнуться. Буря осталась ниже, под вершиной, но здесь был сильный ветер да еще с туманом, а впереди маячил острый карнизный гребень, где нужен был глаз да глаз. Облюбовали мульду, зарылись в пеще­ру, позволили себе всяческие гастрономические и кулинар­ные излишества в виде балыка, икры, а главное, жиденькой манной кашки и десяти литров горячего киселя. Такой тактики — отсиживаться лишь в самых крайних случаях — они старались придерживаться и впредь, пока наконец не оказались на вершине. Вершина? Да, это вершина, они извлекают из тура записку Рябухина. Что-то непонятное с датами. Неужели они нагнали челябинцев? Достали фотоаппарат для традиционного снимка, но шторки за­мерзли после первого же кадра. Ветер бил прямо в лоб, и укрыться от него было негде. Ни минуты, чтобы насла­диться победой. Да и какая это победа? У них траверс!

Начали спуск с вершины. С Главной вершины Победы! Наст по-прежнему очень тверд, а на север, в сторону Звездочки выгнулись хищные спины карнизов. Первая сотня метров, вторая, третья... Ребята перемерзли, на лицах зловещие маски льда, нужен отдых и хоть немного тепла, пусть даже заключенного в пластиковой кружке растопленного снега. И тут они увидели красную палатку. И вновь не сразу сообразили, что это челябинцы: ведь Рябухин вышел пятью днями раньше, это могли быть только москвичи «Буревестника», только группа Валенти­на Иванова, осуществляющая встречный траверс!.. Но это был Рябухин. Красная палатка, затерянная среди завью­женных скал и снежных наметов! Студенин заглянул в палатку и сразу понял, что там не все ладно. Теперь, если что, так только вместе...

Утром 11 августа видимость ноль. Сплошной, струя­щийся горизонтально снежный поток. На разведку вышли Студенин и Рябухин, прошли немного, надеясь раз­ведать спуск, но вскоре вернулись: идти немыслимо. Ребята за это время вырыли пещеру, с комфортом разме­стились, челябинцы остались верны палатке.

В полдень в красной палатке принялись за обед. Сел и Володя Художин. Ел, как все, даже попросил добавки. Саша Рябухин пошутил, что в таком случае он, Художин, завтра потащит рюкзак.

— Конечно, — откликнулся Володя, — а чего вы меня разгрузили? Я ведь не просил!

Тут ему вновь стало нехорошо. Связались с базовым лагерем на Диком, началась лихорадочная консультация с врачами, что делать, как поддержать. У Володи ни хри­пов, ни кашля, только одышка. Сердечная недостаточ­ность? У такого тренированного человека? Стае Бедов взялся за шприц. Володя отшучивался, ворчал по поводу уколов и вдруг, совсем уж неожиданно, потерял сознание. Полтора часа искусственного дыхания рот в рот — тщет­но. В это невозможно было поверить, ведь только что ели, шутили, ничего же не случилось! Случилось! Володя Художин умер. Высота 7350 метров. Буря. Спальные меш­ки, фигуры альпинистов покрыты мельчайшей снеговой пылью, задуваемой ветром даже сквозь двойную, особой прочности ткань...

На ночь Рябухин решил соседям ничего не говорить, утром сказал. «Казахи» тут же предложили свою помощь, и обе команды объединенными усилиями приступили к тяжелейшей работе — транспортировке тела Володи Художииа по гребню Победы к перемычке 6800. Базовый лагерь дал указание похоронить Художина на гребне, а обеим командам немедленно приступить к спуску.

14 августа команды начали спуск с Западной вершины.

По перилам преодолели верхний скальный пояс, зано­чевали в пещере-трещине на 6700. Утром 15 августа силь­ный ветер, облачность, но дело все быстрей и быстрей идет к развязке. Где с крючьями, где с перилами, а где и просто спортивным способом траверсанты проходят средний и нижний скальные пояса, держа направление на снежные увалы перевала Дикий. То и дело они идут по следам спуска группы Боброва, и это непонятно: ведь Бобров должен был подняться на Победу! Почему же он отказался от восхождения, ограничившись подъемом на Важа Пшавела?

На перевале Дикий траверсантов встретили альпинисты Кабарды. Трогательным было это внимание, которое так ясно дало понять, что траверс позади. «Казахам» маршрут принес победу, челябинцам — горечь утраты товарища...

...Вечером следующего дня на гребне Победы в группе траверсантов Валентина Иванова заболел Анатолий Геор­гиевич Овчинников.