Какими судьбами?

- Какими судьбами? – Начиная осваиваться в новом месте и, оттого чувствуя себя уверенней, не без деловитости в тоне, поинтересовался школьник.

Карл Иваныч собрался было ответить, что поспособствовал тому никто иной, как папаша ученика, но посчитал это в данной ситуации неуместным и потому выделил из себя нечто туманное и размытое, подстать облику:

- Да так вот…

- А вы не в курсе, где мы находимся? – Спросил пытливый мальчик.

- А ты-то как сюда попал? – Вспоминая про свое старшинство, поинтересовался наставник молодых.

Ваня простодушно рассказал свою историю, упомянул и про колышек, и про странную надпись на незнакомом языке.

- Это латынь. – Важно пояснил, белея в темноте, врач. – Повтори-ка еще раз.

Цепкая память восприимчивого подростка выдала четкую и чеканную формулировку:

- Visita Interiora Terrae Rectificando Invenies Occultum Lapidem.

- Угу. – Издал гулкий звук ученый. – Переводится это так: «Посети недра Земли, и, очищаясь, ты найдешь сокрытый камень».

- Камень? – Звонко закричал Иван. – Но разве он не в пирожке?

- Каком пирожке? – Насторожился доктор.

Отрок осекся. В этот миг его со стороны спины что-то больно дернуло, да так, что он даже покачнулся, и при этом у него под левой подмышкой блеснула серебристая ниточка, а в голове прозвучало: «семь – открывайся не всем».

- Да нет, это я так. – Уклончиво ответил И.

- Все мне теперь понятно. – Облегченно вздохнул Карл Иваныч.

- Да? Да? – Воодушевленно замахал руками Иван. – А мне поясните?

Карл Иваныч, судя по усилившемуся свечению в области предполагаемого лица, добродушно улыбнулся:

- Видишь ли, Иван, данное предписание предназначалось для неофитов, вступивших на путь поиска камня, и означало оно необходимость того, что называлось, испытанием Земли. Кандидата при посвящении погружали в полную изоляцию, где он, в конце концов, мог ощутить присутствие ядра собственной индивидуальности.

- Ага. – Изображая понимание, кивнул ученик.

- Но только я не предполагал, что это может произойти столь буквально. – Пробубнил озадаченно Карл Иваныч. И, вдруг, внезапно встрепенулся. – Ах, какой же я дурень! Ведь это же и есть тот самый vitriol.

- И что теперь? – Полюбопытствовал И, выказывая легкие признаки нетерпения. Общение с призрачным Карлом Иванычем ему несколько наскучило.

- А что теперь? – Колыхнулось бледное свечение. – Теперь ничего. Потому, как ничего и никого нет вокруг, кроме тебя самого. Теперь ты один на один сам с собой. Сумеешь остаться, тогда кем-то станешь. А ежели нет, ничего не останется.

- Как это так – никого, кроме меня? – Смутился Иван, ощущая, что лучше скука с доктором, чем ничего ни с кем. – А… а вы?

- А что я?

- Но, ведь вы то есть?

- Кто тебе это сказал?

- Дак, ведь… Карл Иваныч! Карл Иваныч! – Жалобно воззвал Ваня, увязая в кромешной пустоте, но остался безответным.