Роберта Уилсон

Волею судьбы, основанная в 1988 году община Уинслоу Кохаузинг (Winslow Cohousing) на острове Бейнбридж в районе Сиэтла оказалась первой в США общиной, основанной на идеях движения Кохаузинг и построенной руками самих жителей. Разумеется, опыта в подобных делах, у нас особо не было: только один человек до этого жил в общине, и лишь немногие хотя бы раз посетили какое-либо альтернативное поселение. Никто не ездил смотреть на живые жилищные сообщества в Дании ^[34], а поблизости подобных примеров не знали. Всё, что мы имели в распоряжении, – это книга «Cohousing»Маккамант и Дюррета, а также невероятное количество энергии.

Как и все общины, мы принимали как сильные, так и слабые решения. В течение двух лет мы встречались каждые выходные, кроме того, многие виделись среди недели в составе рабочих групп. Такой интенсивный рабочий график позволил нам купить землю, осилить строительный процесс и к весне 1992 года поселиться в собственных двухквартирных коттеджах. Пришлось, однако, потерять немало потенциальных единомышленников – не все могли уделить столько времени совместной работе. Получить кредит под то, что для банка выглядело как проект коммуны со средним уровнем доходов, оказалось совсем не просто, и одному служащему кредитного союза это, может быть, даже стоило его должности. Для выполнения работ мы нанимали некоторых участников своей же общины – и это явилось источником серьезного стресса и обид как для этих участников, так и для группы в целом. Совместные усилия по реализации проекта глубоко сплотили нашу изначальную команду, но, несмотря на это, после переезда каждый засел по своим домам восстанавливать силы. В то время как идеализм помог нам пройти столь сложный начальный этап, на практике мы оказались недостаточно подготовленными к совместной жизни – слишком многие из нас привыкли двигаться в жизни самостоятельно, своим путём.

Естественно, мы не смогли избежать «текучки» в коллективе. Было немало проблем с новыми жителями, которые часто были полны собственных героических фантазий и высоко парили вначале, однако больно приземлялись по окончании «медового месяца». У нас были дети, которые не ладили между собой, и собака, которая кусалась. Были разводы и смерти, рождение детей и праздники. Окружающие соседи в большинстве своём относились к нам дружелюбно. Мы разработали свою систему работ, группируя их по блокам – Управление, Общение и групповое взаимодействие, Земля, Общее имущество и инфраструктура. Мы разработали систему питания, с совместными вечерними трапезами пять раз в неделю. Мы продумали, как принимать общие решения методом единогласия. Мы научились вести финансовый учёт и учились работать над собственной эмоциональной грамотностью. Мы по-прежнему трудимся над такими вопросами, как укрепление партнерских отношений и повышение инициативы в общих проектах или проведение капитальных улучшений хозяйства, но теперь, наши собрания проходят более цивилизованно, эффективно и эмоционально открыто. После нескольких лет бросания в крайности каждый нашел свое место в делах и отношениях с окружающими. Некоторые испытали разочарование от отсутствия ожидаемой ими душевной близости, другие, в частности подростки, напротив, чувствовали дискомфорт от слишком открытой жизни, «как в аквариуме».

Временами большинство из нас, вероятно, задавались вопросом: «Что я здесь делаю?», и вопрос этот, как мне кажется, рождается в моменты, когда мы в очередной раз пытаемся подсчитать потраченное на все-про-все время, энергию и терпение в конфликтных ситуациях. Иногда и я, после долгой внутренней борьбы, спрашивала себя, зачем нужно вкладывать во что-то столько жизненных сил, получая взамен, как пока кажется, столь малую отдачу. Однако я уверена и в том, что в другие моменты, каждый из нас убежденно произносил: «Не могу представить, чтобы я жил где-либо ещё!», и это отголосок тех самых, глубоко личных переживаний, которые и делают жизнь в общине столь драгоценной. Я могу позвонить своей соседке и попросить её выключить забытый на плите кофейник. Детишки приходят навестить мою собаку и поиграть с ней. Другая соседка отвлекается на минутку от своих домашних хлопот, чтобы поговорить со мной о жизни. В лесу мы развеяли пепел умершего члена общины, в саду мы похоронили нашу собаку. Сестра соседа заглядывает нас навестить и предлагает сделать массаж. Наших детей отвозят в школу дежурные взрослые. Мы чувствуем, что вокруг все спокойно, и мы в безопасности.

Наш идеализм, мечтания, подвижничество никуда не делись, но превратились в почву для практического, осязаемого опыта жизни в общине – со всеми его как светлыми, так и темными сторонами. Община настолько пропитывает наши клетки, что, мне кажется, даже наши трудности становятся неотъемлемой частью нас самих. Культура сотрудничества мало-помалу берёт верх над привитой нам с детства культурой соперничества; пусть постепенно, но мы отказываемся от потребности в абсолютном контроле. Мы начинали, желая изменить наш мир; теперь же община меняет нас самих.

Из журнала«Комьюнитис» (Communities), весна 2000 г.