Глава 46

Франция уговаривал Керкленда немного отдохнуть:

- Посмотри на себя! Без слез не взглянешь, - говорил тот. – Иди, поспи, наберись сил.

- Хочу, но не могу, - Арти беспокоился – ужасное предчувствие одолевало его. – Я словно обезумел – нет мне покоя.

- Мне тебя уложить? – пригрозил Бонфуа.

- Этого еще не хватало!

- Тогда иди спать добровольно, а то я применю насильственные меры, - глаза франка маниакально засветились.

- Пошел на хер!

- О! На твой? А он будет стоять? Ведь ты устал, - Франциск нарочно его злил.

Англия хотел уже всыпать ему по первое число, но вдруг подумал: «Нет, он не домогается, просто издевается – хочет, чтобы я отдохнул. Прозвучит странно, но он почему-то заботится обо мне…»

- На тебя точно не встанет, урод, - спокойно ответил Артур.

Последний раз он видел Францию у него же дома: тогда Англия превратился в Темного и напал на несчастного, чуть не выбросив из окна. А мог и убить, но промелькнувшее светлое и теплое воспоминание остановило брита.

«Несмотря ни на что, Франция все равно здесь, - Керкленд только сейчас осознал великодушие своего старого друга. – И даже не заикнулся о том случае и ничего не требует. Мы вечные соперники и враги, но он здесь, чтобы позаботиться обо мне. Я тоже дорог ему…»

Британец неожиданно для себя расстроился – почувствовал себя жалким ничтожеством. Все, кто его окружает, умеют прощать, любить, заботиться, сочувствовать… просто так – безответно.

«А что могу я? Я настолько самовлюблен, что могу лишь восхищаться их самоотверженностью, но не более. Я иногда порываюсь на что-то подобное, но это тяжело дается и совсем не так, как у них…»

- Эй! Ты «завис», - посмеялся над ним франк и пощелкал пальцами перед Артуром. – Или уже спишь стоя?

- Хорошо, уговорил, иду спать, - заявил британец, но получилось сказать таким тоном, словно сделал одолжение.

Артур аж вздрогнул: он ответил так неосознанно, но заметил только сейчас. У него даже возникла мысль извиниться, но: «Нормально ли мне просить прощенья у Франции?»

Ему и так тяжело признавать свою вину перед кем-то. А вот Америка может: на публике да еще бросаясь красноречием, отчего становилось неловко даже тому, перед кем он извинялся. Но, как бы там ни было, Керкленду не столь болезненно выпросить прощение у Германии или Италии, чем у Франции. Он настолько привык гнобить его, что вопрос об извинении воспринимался им как что-то вопиющее; все равно враги и будем взаимно делать друг другу гадости. Они всегда так общались из века в век, поэтому извинения были бы излишни и даже дики для них.

«Интересно, почему так?» - не унимался Арти.

- Так иди! – подгонял его Бонфуа. – Пока есть время.

И вправду, Франция настолько привык к черствости британца, что даже не обижался.

Англия же схватился за грудь: его терзали противоречивые чувства – хотелось извиниться за то, что душил его хлороформом, когда стал Темным, но не мог и слова вымолвить; хотелось поблагодарить за заботу, но тоже не выходило – что-то мешало. Причем нехило!

«Стесняюсь, что ли? – подобная мысль его даже удивила. – Да ну на фиг! С чего бы? Ведь это Франция! С чего бы мне его стесняться?»

- Да что с тобой? – француз схватил его за руку и уже собрался потащить к месту отдыха, как вдруг Артур громко воскликнул:

- Стой! Что-то не так… - еще и упирался.

- Тебе плохо? – Бонфуа перестал его тянуть, но не отпустил.

- Я не знаю, что это, но… - Англия не успел договорить.

Франция вдруг коснулся груди британца, положив ладонь поверх его руки.

- Душа болит? – спросил он. – Я бы хотел взглянуть, что за страхи тебя одолевают.

- Говоришь, как доктор, - усмехнулся Арти, но стоило мысленно довериться этому парню, как они оказались в пространстве подсознания.

И удивились. Реальность показалась такой абстрактной, как во сне, а пальцы (Франции и Англии) вдруг стали погружаться в грудь британца, словно сам он – бестелесный призрак.

Оба замерли в изумлении и страхе, даже хором сглотнули, но Франция почувствовал приятное тепло и нырнул рукой еще глубже, коснувшись чего-то горячего, почти бесплотного.

Англия же широко открыл глаза в трепете и недоумении, но не противился. Бонфуа тоже задрожал от волненья и осторожно вытягивал то, что поймал: чутье подсказывало, что ничего страшного не произойдет.

Арти начал замерзать, стоило чему-то яркому показаться из его тела. Но ровный свет «солнца» вдруг заиграл переливами, и из него вылезла черная подвижная лента – как червяк из яблока! У Франции чуть инфаркт не случился – не ожидал такого сюрприза. Потревоженная черная дрянь засуетилась, покружила вокруг солнечного шара и, найдя понравившееся ей место, принялась пробуравливаться в него, чтобы вновь спрятаться.

- Не так быстро! – резкий голос франка напугал Керкленда.

Француз схватил омерзительную тварь за хвост и потянул на себя. Она мигом обвилась кольцами вокруг его руки от запястья, до локтя. Бонфуа перепугался, но тут же принял меры: сердце одним толчком запихнул обратно в ошеломленного Артура, и тут же попытался снять с себя змея.

Но тварь тут же поменяла форму: водой стекла под ноги, собралась в круглую тень и выросла горой в темное и призрачное нечто. Парни даже ахнули.

- Не тебе меня прогонять, - прошипела тварь, склонившись над Францией.

Тот чуть кирпичами не сходил под себя.

- Грех? – узнал его Арти. – Но я ведь…

- У тебя много грехов, - перебил его нечистый и превратился… в Темного Брагинского.

Лицедей заискивающе посмотрел на британца.

«Гордыня! Вот что мне не дает ни извиниться, ни поблагодарить!» - вдруг осенило Керкленда.

- Зачем принял его облик? – Англии это очень не понравилось.

Тот лишь рассмеялся, как-то неестественно, но быстро переместился в сторону. Остановился и ответил:

- А может это и есть мой облик? – вопросом на вопрос ответил Грех.

- Врешь!

- Тогда зачем спрашиваешь? – веселился лукавый оборотень. – Мне по душе… это тело…

- Тебе не заполучить его! – Англия помнил, что сейчас Пруссия заведует телом Ивана.

- Мертвые мне не помеха, - почему-то уже серьезно ответил Грех, словно прочитал его мысли.

- Что за фигня? Ты еще кто?! – Франция, естественно, не при делах. – Почему выглядишь как Россия? – затем обратился к Англии. – Или это твой воображаемый Брагинский? Только почему он такой страшный? Уж больно гигантские у тебя тараканы в голове!

- Таким Россию видит добрая половина человечества, - пробурчал Керкленд, вспоминая, какие порочащие слухи он сам лично пускал в свет.

- А что? Замечательный образ! – возразил Грех и развел руками. – Особенно в глазах прибалтов, хе-хе…

- Маленьких обижать нехорошо! – разом воскликнули Бонфуа и Арти.

- Зато весело! Ха-ха…

- Епт! – внезапное чувство дежавю настигло вечных соперников.

- Ты нарочно так сказал? – Англия уже терял рассудок и от досады схватился одной рукой за голову.

- О чем ты? – вопросом на вопрос ответил нечестивец.

- Не верь этому манипулятору! – Франция поймал брита за локоть. – Он хочет запутать нас! Он же Зло.

- Да, я – Зло, поэтому обижать маленьких – весело, - пояснил Грех и довольно прищурился, словно припомнил что-то.

- Подожди, ты Дьявол, что ли? – вдруг осенило Францию.

- Зачем так старомодно? Король Теней мне больше по нраву… сегодня… - снова задумался Грех. – Хотя, Гордыня тоже мило: особенно последнее «Ня-я-я».

Слишком по-ивановски получилось! У франка и брита даже челюсти отвисли. А вдруг «кавай» - изобретение Дьявола? А кошки – его слуги и помощники по захвату мира!

- Ты – Зло! Почему тебе нравится подобное? – спросил Франция, даже скорее возмутился.

- Так мило же, - Грех показался обиженным. – Что такого?

- То, что мило – противно Злу! – парировал тот.

- Мне лучше знать, да и само чувство умиленья – всего лишь чувство, как и радость или же злость…

- Тогда, что же получается? У нас «кавайный» Темный Князь?! – Франциск сам изумился от собственных выводов.

- Не всегда: все зависит от настроения, а оно у меня каждую минуту меняется, - Князь так серьезно ответил на столь глупый вопрос Франции, что сильно развеселил Артура.

Вернее Керкленд сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос, но нечистый заметил его веселье.

- Я тебе нравлюсь, что ли? – вдруг спросил он.

- С чего ты взял?!

- Ты только что умилился, а я чужие чувства пропускаю через себя, когда захочу, - усмехнулся Грех.

- Зачем?

- Чтобы знать и… - Князь снова заулыбался и щелкнул Керкленда по носу. – …И знать, куда давить. Это тоже весело! Ха-ха!

Артур остолбенел. От Гордыни только что русским духом повеяло. Сердце застучало сильнее.

«Что за наваждение?! – растерялся он. – Уж больно живо он играет в Ивана! Или же… или же они взаправду двойники?»

- Ладно, не хочу я попусту тратить время на вас, - сказал Зло и растворился в воздухе.

Англия и Франция переглянулись и тут же оказались там, где были – в реальности.

Они осознали это, но еще долго смотрели друг на друга просто так. Успокаивались от того ужаса, с которым столкнулись, тем более суеверный и богобоязненный Франциск.

Когда страх ушел, но оставил отпечатки на душе, то тревога и печаль настигли обоих. Странное чувство несправедливости душило их.

- Мы – знамена, так? – первым заговорил Бонфуа.

- Да…

Франция вздохнул:

- Так обидно, - огорчился он.

- Ты о чем?

- Мы изначально родились такими, не от Бога, без права на выбор – вот что обидно… Даже если бы я вел себя праведно, то все равно – падший.

- Хм… - задумался Артур и даже нахмурился.

На самом деле, это его не особо смущало, так как он даже не собирался вести праведную жизнь, а, следовательно, он невольно на стороне Зла, даже если бы у него был выбор. Керкленд вспомнил, что Россия тоже что-то говорил об этом, но только сейчас понял – Ивану тоже было обидно, что за него уже все решили.

«Вот оно что…» - Арти горько улыбнулся и опустил взгляд.

- Где вы ее только берете? – вдруг спросил он.

- Кого «ее»? – не понял француз и удивленно заморгал.

- Совесть, - усмехнулся Керкленд, но улыбка тут же исчезла. – Даже ты, козел… лучше меня…

Франция вдруг раскраснелся: Артур признавался в невероятных вещах!

Англия всунул руки в карманы и направился прочь.

- Глядя на вас, мне мерзко от самого себя, - бросил он, затем остановился и посмотрел за окно. – И как только вам не противно быть со мной?

Франция вдруг настиг его, схватил за плечо и развернул к себе.

- Потому что я люблю тебя! – сильным и уверенным голосом ответил Франциск и поцеловал негодяя в губы.

Артур чуть снова не потерял рассудок – мозг чуть не расшибся об кость в попытке убежать из дома. Голова же пошла кругом, а сердце сжалось в болезненном спазме, словно зажмурилось от неожиданности.

Франция же мертвой хваткой держал британца, чтобы тот не вырвался, если что. Артур, правда, даже двигаться не мог, а глаза вытаращил, как кот на собаку. Бонфуа целовал его неистово, врываясь языком и хозяйничая у него во рту.

«Ах-ре-не-ть!» - это первое, что про себя произнес Керкленд, когда смог мыслить.

Нет, Франция целовал его однажды, но тогда он не бросался столь серьезными словами.

«Все так запутанно или это я чего-то не понимаю?» - уже спокойней размышлял британец и даже ответил на поцелуй.

Зачем? Артур и сам не знал – отдался трепету и соблазну. Франция словно обезумел и задышал чаще, а рукой притянул британца за голову, взъерошив его короткие волосы.

«Вот я сука, стою и изменяю Ваньке… - подумал Керкленд и огорчился. – Хотя, он сам ходит налево и направо: с Америкой, Пруссией, и даже Италией! Не удивлюсь, если и Лауринайтис туда же – уж больно влюблено он смотрел сегодня на Брагинского-который-Гилберт, да так, что даже пруссу неудобно стало от такого «гипновзгляда».

Арти прервал поцелуй, но Франция переместил свои губы ему на шею, оставляя влажную дорожку от поцелуев.

- Подожди… Не делай этого… - останавливал его брит, но прищурился от волны удовольствия, прокатившейся по всему телу. – Иначе я сойду с ума окончательно и пойду да застрелюсь, чтобы больше не мучиться. Хотя твои слова уже…

Керкленд не договорил, так как столкнулся с недоумевающим взглядом француза.

- А! Вот чего ты такой странный! – догадался Бонфуа и рассмеялся. - Так я всех люблю! Но тебя в особенности, так что…

- Что?! – Артур вдруг вспомнил, что этот урод может запросто признаться в любви, когда у того стоит всё, что ниже пояса.

А он-то подумал…

- Пошел вон, извращенец! – разозлился Англия и освободился. – Ненавижу тебя!

Керкленд отвернулся и уже собрался уйти, но услышал звонкий смех Бонфуа:

- А ты хочешь, чтоб я влюбился в тебя? – откровенно спросил тот.

Артур открыл рот в удивлении и покраснел. Оборачиваться не стал.

- Зачем мне это нужно?

- У тебя уши покраснели, ха-ха!

- Не зли меня! – Керкленд все же развернулся к нему.

- Ты застеснялся, - промяукал этот назойливый француз и подмигнул.

- Ты невозможен! Всё, отстань от меня, - Керкленд поспешил удалиться с глаз долой.

Франция снова довел его до белого каления своими двусмысленными и откровенными словечками. Британец даже забыл, что спать хотел. Просто отмерял шагами коридор, погружаясь в тревожные мысли. Вернее, он даже не мог уловить их сути – в голове была каша. Он почувствовал себя каким-то слабоумным, в мыслях которого мелькают лишь странные образы прошедших дней.

Но поток образов и чувств остановился, когда Артур поднял взгляд за окно и увидел, как Италия, вышибая дверь, налетает на Брагинского. А за спиной итальянца возникли… крылья.

- А?! Что за нах? – поразился британец, хотя и забыл, что и у него самого есть такие же прибамбасы.

Тут Италия отскочил от Ивана, а крылья исчезли. Появился и Германия, подхватывая своего возлюбленного.

- Что там происходит? – Керкленд побежал узнавать, а заодно, если понадобится, пойдет выручать Пруссию.

***

- Говори! Немедленно говори! – требовал Германия. – Меня уже ничем не удивить!

Гилберт замер в растерянности.

- Поверь, удивишься, - на крыльце появился Керкленд.

Людвиг резко обернулся и с презрением посмотрел на этого мерзавца. Да, он все еще ненавидел его: и за Италию, и даже за Россию с Америкой. Англия же неторопливо и гордо спускался по ступенькам.

Венециано почувствовал закипающую ярость немца: его руки сжались в кулаки. Сто пудов – ударит.

- Давай, спускайся! – Людвиг и забыл, что требовал от Лжероссии. – И с тобой разберусь…

Сквозь зубы добавил он.

- Нет! – оживился Италия и прыгнул на лестницу, вставая между Германией и Англией.

Встал лицом к жениху и распростер руки, явно защищая Артура.

- Нет-нет! – покачал головой Веня и упрямо уставился на Людвига.

Защищает.

- Я уже выяснил с ним отношения! Не вмешивайся! – твердо сказал Италия и даже нахмурился.

Людвиг замер. Хоть он больше и не требовал от Венециано смелости, но когда его вторая половинка так настойчиво отстаивала что-то свое… невольно полетели сердечки от немца. Да, он очарован, а ярость мигом улетучилась.

- Хорошо… - послушался его Людвиг, затем усмехнулся и, притянув Веню за талию, поцеловал в губы.

-А?! – Англия и Гилберт не ожидали такого страстного порыва от Людвига, поэтому смутились.

Италия тоже удивился, но хватал удачу на лету: обвил Германию руками и горячо ответил на поцелуй. Людвиг прижимал юношу к себе крепче и крепче, видимо, чтобы унять собственную нарастающую дрожь. А живот скрутило в волнительном спазме.

Пруссия встал сбоку от них, достал сотовый телефон и затем сфотографировал.

- Хороший ракурс, хе-хе... – приговаривал наглец.

Немец услышал характерный щелчок, поэтому неохотно оторвался от Италии и посмотрел на Лжероссию. Тот стоял с хитрой рожей и протянутым сотовым да фотографировал.

- Удали немедленно! – потребовал Германия, краснея как рак, и попытался отобрать телефон с компроматом.

- Разбежался, Запад! – рассмеялся Гилберт, уже не скрывая своей сущности. – Это для семейного альбома!

Людвиг вздрогнул, а в жилах кровь застыла: этот тон, эти дурацкие и издевательские шутки и… Запад!

Да, Россия часто гонит на «Запад», но так он всегда называл всех европейцев в общем, а не каждого по отдельности. Да и чаще Иван употреблял слово «западные» - то есть, как прилагательное, а не существительное. Запад – так Людвига называл только один человек.

- Эй! – возмущался Пруссия, держа телефон над головой, поиграв им в руке. – Ты уже не будешь отбирать? Так быстро сдался, слабак?

- Что за чертовщина? – голос немца охрип, а кровь сильнее застыла.

Сейчас он отчетливо видел перед собой своего старшего брата, хоть перед ним был Брагинский. Но слова, мимика и глаза – это Пруссия!

- Гил… - сорвалось с губ немца, и его заколотило. – Ты – Гил? Невероятно… Ответь мне!

Взорвался Людвиг, а в глазах потемнело, появились зеленые круги. Ему показалось, что конец света и вправду близок: мертвые воскресают, все перемешалось, а вокруг какая-то дьявольщина.

Немец тяжело задышал, даже со свистом, неподвижно уставился на Лжероссию, холодея от ужаса. Непостижимость всегда его пугала, а тут она предстала перед ним с лукавой улыбкой и бесстыдными глазами.

Пруссия хотел уже сказать: «Да неужели догадался?!», но вовремя заметил, как Людвигу страшно и плохо. Поэтому опустил руку с телефоном и сказал:

- Этого я и боялся, - Гилберт выставил вперед обе руки и притянул к себе младшего брата. – Прости…

Они оба оказались в темном пространстве подсознания. Конечно, ведь только там Пруссия имеет свой истинный облик. Он прижимал к себе остолбеневшего немца и говорил:

- Я не хотел тебя беспокоить, поэтому и скрывал, что сейчас я за Россию. Не бойся…

Людвиг ощутил его тепло, такое знакомое и родное. Он бессильно уткнулся лицом в плечо брата и тоже обнял. Ему не верилось…

- Гил… - прохрипел Людвиг, а горечь накатила.

Он закрыл глаза, а печаль заставила плакать, да так, по нарастающей: сначала бесшумно, а потом перехватило дыхание и постыдные всхлипы уже невозможно было подчинить, как надоедливую икоту. Германия давненько так не плакал, но лишь теснее прижимался к Гилберту – хотелось убедиться, что он во плоти, а не призрак.

А прусс… Как же ему хотелось ожить, да так, чтоб навеки, как раньше. Но, увы, он знал, что ему придется вернуть тело Ивану. Ведь он обещал!

- Ради Бога, только не плачь, - растерялся Гил и погладил брата по голове, запуская пальцы в его светлые волосы.

Он невольно вспомнил те времена, когда Людвиг был маленьким мальчиком и порой приходилось его успокаивать. Хоть он и ведет себя как сильная личность, но Пруссия-то знает, как тот легкораним на самом деле.

Германия положил руки ему на плечи и отстранился, чтобы заглянуть в лицо… глаза… И задал мучавший его вопрос:

- Как? Как такое случилось, что ты здесь?

- Я же отдал свое сердце Ивану, - ответил Гил и его взгляд смягчился, а сам парень улыбнулся. – Теперь живу с ним, пока он жив… пока он думает обо мне.

Людвиг сначала с непониманием посмотрел на него:

- Отдал… сердце? Это как? – да, для него это нечто из рода фантастики: отдать можно дом, земли, но сердце?!

Пруссия лишь хмыкнул и положил ладонь ему на грудь.

- Мы же не обычные люди, ведь так? – сказал он и погрузил пальцы в плоть, словно она и не плоть, а иллюзия.

Германия сначала испугался, но вдруг увидел… увидел что внутри есть нечто яркое и горячее.

- Это твое сердце, это твоя жизнь и душа, - продолжил Гилберт, осторожно касаясь «солнца». – Мы, как демоны, рады забрать чужую жизнь себе, поэтому охотимся за сердцами, сами того не понимая. Но так же можно и исчезнуть навсегда, если оно потухнет. И я исчезну, если погаснет и сердце России. Вот поэтому я здесь: жизнь России – моя жизнь.

- Почему? Почему ты отдал ему свою жизнь? – все еще недоумевал Германия.

Пруссия вытащил свою руку из груди брата.

- Я был Темным, если бы не отдал – погиб бы навсегда от Гордыни. Грех разрушает любые сердца, так что, береги себя, - даже как-то сурово ответил Пру-Пру. – Потому что Зло всегда рядом с нами; помнишь предупреждение из святого Писания? «Ваш противник – Дьявол, ходит, как рычащий лев, ища, кого поглотить».

Людвиг почувствовал родного тевтонца – он всегда всем тыкал Писанием, карал неверных, а сам же что в итоге? Поддался Греху…

Младший вздохнул и отстранился, но рук брата не отпустил. Глядел на него и все еще не мог поверить, что тот перед ним.

- Ты говоришь, что мы падшие, тогда зачем Дьяволу уничтожать нас, ведь мы и так исчезнем? – спросил Людвиг.

Гил лишь пожал плечами:

- Мы отвечаем за свой народ. Убивать нас – убивать и массы людей. Да и сам Дьявол не сразу стал тем, кем является. Ожесточение – оно приходит со временем. Если раньше Он нас создал чтобы заполучить власть, то теперь Его раздражает все, что несет в себе жизнь и правду. Поэтому Он хочет нас поглотить - мы живые, а значит вкусные. Ведь любая смерть очень огорчает Бога, даже если это наша смерть. А Дьявол злорадствует – ему нравится печалить Его. Бог настолько ненавидит смерть, что даже смерть самого Дьявола – огорчение. А все потому, что Бог есть Любовь… Жизнь… Истина…

Гил вдруг встряхнул головой; уж больно погрузился он в воспоминания, но продолжил:

- Поэтому борись до конца! Живи столько, сколько сможешь! Не поддавайся Тьме… Я пытаюсь это «втолдычить» Ивану, но он упертый, как баран, готов отдать все ради Гордыни, а мой пример смерти для него не показатель, - в глазах Гилберта заиграла ярость. – Дурак! Он расстраивает меня! Боюсь, как бы он не ожесточился, будучи во Тьме и не стал…

- Чудовищем? – догадался Людвиг, отпуская руки брата.

- Да, - кивнул тот. – Или того хуже – он может уничтожить и себя, и всех, если у него действительно не будет выхода. Я знаю его Темное Сердце… я знаю, что такой выход он держит при себе, как кнопку самоуничтожения. Поэтому я здесь, чтобы не допустить этого!

Гил ударил себя в грудь:

- Я должен остановить это безумие! Если Иван отдаст свое тело Злу ради того, чтобы не быть захваченным Америкой, то эта война будет более кровопролитной, чем Вторая Мировая. На кону не только моя и его жизнь, но и жизни всего мира!

Людвиг не знал, что всё настолько серьезно. Он лишь хотел вернуть Италию и немного помочь со стратегией, вооружением... А там потихоньку слинять вместе с любимым, мол, не наше это дело. А тут такое!

«Тогда мне понятно, почему Англия не уходит… а Италия? Ему что-то известно об этом?» - вдруг осенило немца.

Парни вернулись в реальный мир.

- Я все понял, - кивнул Людвиг. – Я с тобой до конца! Уберем огонь с пороховой бочки: отбросим Америку и Китай, и Россия станет прежним и относительно безопасным.

Гилберт рассмеялся:

- Да и не говори! Иван прав – у «западников» в крови страх перед странными русскими.

Германия вспыхнул:

- Он собирается разрушить мир, если что не так! Разве это нормально? Это безответственно и эгоистично!

- У каждого свои недостатки, но давайте сделаем так, как ты сказал: уберем огонь от пороховой бочки, - кивнул Пруссия.

Пока они там разговаривали, Англия все рассказывал Италии.

- Я видел Гордыню недавно, и я знаю, что ему нужно тело Ивана, - ответил Веня. – А еще сообщил, что ему некогда, наверняка замышляет что-то против нас.

Все посмотрели на него. У всех в глазах загорелся один и тот же вопрос: когда он успел всё разведать? Немыслимо!

Но Веня проигнорировал их:

- Если бы я был Грехом, то захотел бы выбросить Пру-Пру из тела России. Если до Ивана достучаться невозможно, то остается надавить на самого Гилберта. Я бы натравил Темного на него и создал безвыходную ситуацию, чтобы Иван сам проснулся. Или же применил… - тут он задумался на мгновение. - Нет, Темный лишь помощник. Должно быть что-то, что вынудит Пруссию покинуть тело против воли, как его, так и России. Тогда образуется брешь, а свято место пусто не бывает – Зло заполнит эту пустоту.

У парней челюсть отвисла от предположения итальянца.

- Значит, нас ждет ловушка, - первым пришел в себя Керкленд и посмотрел на Гилберта. – Все атаки будут нацелены на тебя. Будь осторожен.

- Тогда так: Гил – ты в тылу, а мы не подпустим Темного к тебе, - уж что-что, а Германия – стратег. – Не исключаем, что и Америка может стать Темным, тогда наша задача усложнится. Если у врага есть средство по извлечению душ, то они будут лезть в ближний бой только с тобой, Гил. Но может оказаться и так, что это оружие только одно, тогда кто-то из них будет нападать на нас, союзников, а тот, кто с «этим» – пробиваться к России.

- То есть, мне стоять в сторонке и ничего не делать?! – возмутился Пру-Пру и теперь сверлил взглядом младшенького.

«Не согласен!» - было написано у прусса на лбу.

- Да, а иначе попадешь в ловушку и исчезнешь, не так ли? – Германия поумерил его пыл.

Как же Гилберт бесился… когда тот был прав!

- А еще лучше: всех наших союзников ввести в курс дела, - продолжил немец.

- Зачем?! – не унимался Гил, разведя руками.

- Если мы всё расскажем, то они будут знать, что стоит на кону, и будут из кожи вон лезть, чтобы не подпустить врага к тебе, - пояснил Людвиг и прокашлялся. – Кроме того, их изначальная цель разная: Франция здесь ради Англии, Романо – ради Венециано, Испания – просто охраняет Романо. Они не будут бить в полную силу ради России. Но если они узнают правду, то мы станем в разы сильнее – у нас будет только одна цель!

Парни с открытым ртом слушали Германию.

- Как хорошо, что ты всё узнал, - вдруг усмехнулся Керкленд и устыдился. – А мы хотели в одиночку все провернуть…

- Глупцы! Против нас само Зло! Как вы намеревались это сделать только вдвоем? – разозлился на них Людвиг, да и отчитал еще. – Хорошо, что Италия каким-то неведомым чудом разоблачил вас! А ведь я не сомневаюсь: если бы я не подошел, то и его бы подговорили на эту авантюру! Тогда бы я вас обоих убил, безмозглые!

- Ладно-ладно! Остынь! – Пруссия обнял его одной рукой за шею. – Я вообще собирался сделать все один, но Англия меня первым разоблачил.

- А не слишком ли самоуверенно с твоей стороны?! – все еще кипятился Людвиг.

- Да нет, нормально, - честно признался Пру-Пру.

- Я тебя когда-нибудь прибью, наверное! – Германия схватил его за грудки и затряс, а Гилберт лишь рассмеялся.

«Любить» злить братика!» - про себя подумал прусс, нарочно коверкая слова.

- Хватит вам уже! – гаркнул на них Англия.

У него голова разболелась от них.

- Пойдемте лучше соберем всех и обсудим, может и они блеснут новыми идеями, - добавил Артур, коснувшись рукой своего лба.

Переутомление сказывалось на самочувствии: его раздражали громкие звуки, яркий свет, и даже прикосновения.

- Пойдемте! – согласился немец.

***

Все в сборе: Украина, Беларусь, Литва, Польша, Германия, Англия, Франция, Испания, Италия (две штуки) и Россия ака Пруссия.

Говорил Германия, и чем больше он говорил, тем удивленней вытягивались лица окружающих. И про Зло, и про Гила, и про ловушку, и даже возможный Армагеддец.

Испания и Франция как-то разом глянули на Пруссию.

- Чего уставились? – смутился тот.

- Ги-и-ил!!! – обрадовались они и набросились с обнимашечками, и, навалившись на того, снесли со стула.

- Да чтоб вас! – ругался Пруссия, но, заметив их счастливые улыбки и… слезы, тут же замолк.

«Меня любят…» - он тоже растрогался, затем приподнялся да обнял их.

Беларусь и Украина в молчании и удивлении смотрели на происходящее.

- Если не вернешь тело Ивану – я сама это сделаю, - хладнокровно пригрозила Наталья, не глядя на прусса. – А сейчас, так уж и быть…

- Молчать, женщина! – не выдержал Гилберт и вскочил на ноги.

Чего-чего, а наездов и угроз он не терпел.

- От тебя больше шума, - на лицо Беларуси упала тень.

- Ах, ты… - Пру-Пру захотелось ее придушить, но, это же сестренка России! Иван бы расстроился и рассердился, если бы узнал, что Гил обидел его маленькую девочку, пусть и, сучку, вредную. – Ха! – Пруссия сменил тактику: улыбнулся и указал на себя большим пальцем. – Зато я здесь, чтобы и тебя защищать!

«Неблагодарная!» - про себя добавил он.

- Лучше бы Россия меня защищал, - фыркнула та.

- Ах ты мымра! – Гилберт взбесился, но его за шарф держали Франция и Испания, чтобы он не напал на гордую девушку. – Поэтому у тебя никого так и нет! Будь попроще!

- Прошу без оскорблений! – из-за стола встал Лауринайтис и яростно посмотрел на своего старого врага.

Назревала ссора, и Людвиг сурово зыркнул на непутевого братца.

- Россия уже устал от всех вас! – обиделся Пру-Пру, но сел на место. – Он… он не всегда такой сильный, каким бы вам хотелось его видеть. Вместо того, чтобы грузить его заботами, сами бы позаботились о нем! Ведь сам он не попросит, даже если остро нуждается... промолчит и все дела…

Пруссию аж заколотило от гнева, а союзники заткнулись.

- Не подпускать врагов к Гилу – это хорошо, но как нам их удерживать? И сможем ли мы победить Темного? Ведь его сила колоссальна, - Украина нарушила тишину и тяжело вздохнула, схватившись за раненую руку. – Я сражалась с Китаем. Он как что-то бессмертное. А если еще и Америка станет Темным, то это – пи..дец, простите за мой матерный.

- Хм… если они нас, типа, раскидают, то доберутся до России потрепанными, и будем надеяться, что Гил сможет их одолеть, - подал голос и поляк.

- Эх, - печально вздохнул Венециано, - нам бы пару Темных на нашу сторону…

Все посмотрели на юношу, размышляя над его словами.

- Точно! – оживился Франция и даже вскочил. – Клин клином! Если кто-то станет Темным, даже один из нас, то это было бы очень кстати!

- Ты думаешь, что Зло превратит кого-то из нас в Темного? – не верилось Артуру. – Ему это не выгодно. Да и Темными просто так не становятся! Для этого нужно сойти с ума, как минимум. Да и управлять им очень сложно; это Россия каким-то образом дольше всех может находиться в таком состоянии, я же когда был Темным… В общем, я даже многого не помню, так как был не в себе.

- А жаль, - поддержал идею Франции Испания.

- А кто будет спрашивать этого Дьявола? – возразил француз. – Это не он дает такую силу, мы ее сами получаем, когда доводим себя до одержимости. Он может лишь ускорить этот процесс, если ему это нужно. Но остановить не сможет – если мы сделали свой выбор, то это уже наше решение. Зло на то и Зло! Во Тьме нет гармонии – мы можем использовать эту силу ей же во вред.

- Разумно, но безумно, - каламбуром заговорил Германия. – Нам бы понадобились такие сильные фигуры, но теория теорией, а если взяться за дело: кто способен сейчас довести себя до того, чтобы стать Темным?

Снова наступила тишина: все задумались о своих грехах.

- Мой грех – Похоть, - вслух размышлял Франциск и покраснел. – Если мне не давать… ничего не давать, даже к себе прикасаться, то я с ума сойду.

- Так, первый кандидат есть, - тут же подхватил Англия. – Францию дразнить, но не давать, для ускорения процесса. Хе-хе…

- Пошел нафиг, я еще не согласился! – возмутился тот.

- А мы тебя и не спросим, - издевался тот.

- На это все равно потребуется время, а у нас его нет, - сказал Людвиг, но вдруг задумался. – Но, на всякий случай, начнем использовать и этот замысел.

- А-а-а! Язык мой – враг мой! – вознегодовал франк, схватившись за голову.

- Тогда так, - поддержал разговор и Литва. – Отобрать у него всё порно: журналы, видео, игрушки. Связать руки и посадить в пустую комнату.

- Да что вы за люди такие?! – Франция кинулся в бегство, но был пойман и связан Англией.

- Ничего, зато мы тебе разрешим китайца трахнуть пару раз, - приговаривал Керкленд и даже усмехнулся.

- Всего пару?! – не согласился франк.

- Мне уже жаль Яо, - забеспокоилась Беларусь. – Он просто не представляет, что его поджидает…

- На войне все средства хороши, - рассмеялся Артур.

На самом деле ему просто нравилось мучить француза. Союзники его все же посадили в пустую комнату.

- Ладно, кто следующий готов стать Темным? – поинтересовался Германия, пугая всех столь жесткими мерами.

- Людвиг! А Людвиг? – звал его Франциск из изолятора. – Каков твой грех? Вдруг тоже Похоть? Не зря я у тебя тоннами воровал порно-материал! И… и игрушки тоже!

Германия вспыхнул, как свечка, и потерял дар речи. А некоторые из присутствующих сдавленно захрюкали от смеха, даже Веня. А Романо аж прослезился со смеху и забарабанил кулаками по столу.

- А-а-а! Не могу, сейчас подохну! – уже в голос смеялся старший Италия. – Германия – скрытый извращенец!

Людвиг прикрыл ладонью глаза и опустил лицо:

- Хорошо, что он никогда ничего не возвращает… - пробубнил он.

- Ребята, ведь с нами девушки сидят! – напомнил им Торис.

Беларусь и Украина сидели и краснели в молчании, но лица были заинтересованными.

- А что за игрушки?! – все же спросила Украина у француза через дверь.

- Да самые разные, - тот собрался перечислять, но Германия вломился сквозь дверь и вырубил негодяя с одного удара, припечатав к стене.

Затем вернулся и осуждающе посмотрел на девушку.

- Я просто спросила! – возмутилась та.

- Зачем?

- Вдруг и я захочу купить… - опустила глазки та и захлопала ресничками. – Потому и спрашиваю у профессионалов…

Наталья и Людвиг одновременно покраснели. Беларусь стало за сестру стыдно, а немцу – за себя, что ли. А за Францию никому не стыдно! Ну, или Англии иногда, когда тот уж совсем разойдется.

Людвиг посмотрел на брата: тот уже успокаивался от приступа смеха и вытирал слезы. Гил перехватил его взгляд, залился краской и расхохотался с новой силой.

- Прости, но я не могу сдерживаться! – веселился тот. – Смешно же!

- Нет, не смешно! – обиделся Германия.

- Правильно, над тобой же прикалываются, - умилился Пру-Пру и подмигнул младшенькому.

В виду того, что Гилберт выглядел как Россия, то получилось не круто (как думал прусс), а очень-очень мило.

- Хм… - Людвиг лишь нахмурился и смутился.

Ему нравились такие «кавайные» уроды, потому больше не злился.

- Ладно, - немец снова сел. – Продолжим по теме: ещё предложения будут?

- Если совсем все будет плохо… то я могу стать Темным… - скромно ответил Веня.

Германия вздрогнул, но тут же рассердился:

- Дурак! Даже не вздумай! Я и так тебя чуть не потерял!

Италия втянул голову в плечи и зажмурился. Злой Людвиг страшен.

- Пусть тогда Англия включает свою Темноту, - продолжил он.

- Увольте, - покачал головой Артур. – Второго раза я не перенесу. Да и вряд ли это будет Ненависть, скорее уж Гордыня. А призывать Его собственной персоной – опасно. Поглотит раньше, чем что-либо предпримешь.

- Тоже верно, - кивнул Антонио. – Это должен быть другой грех, ведь Темному же предстоит с ним еще побороться.

- Подождите! – из выбитой двери показался Франция. – А как мне с Похотью бороться потом? Я же проиграю!

- Мы будем помнить твою жертву для мира, - подшутил Романо и хихикнул.

- Я отказываюсь! – разволновался франк. – Похоть уничтожит меня!

- Каждому есть над чем поработать: я же совладал со своей Ненавистью, слабак, - Керкленд взыграл на чувстве соперничества.

Это подействовало.

- Что? Да я тоже смогу! Вызов принят! – надулся Франция и вернулся в изолятор.

«А вдруг не совладает? – подумалось Англии, и телом завладела дрожь. – Нет-нет, такие как он всегда выживают! Я верю в него… не посмеет погибнуть…»

Мысль потерять старого друга пугала и расстраивала его.

- А вам не кажется, что все наоборот: ему нужно дать порно, но не давать дрочить? – вдруг заметил Романо. – Так он будет возбуждать свою Похоть, но не сможет ее удовлетворить. Если же вообще ничего не давать, то она может исчезнуть.

- Точно! Ты прав! – стукнул кулаком по ладони Антонио.

- Вы издеваетесь? – послышалось из изолятора.

- Нет!!! – хором ответили союзники и затащили в его комнату все, что у них было с собой из порно.

А на охрану, чтобы тот не трогал себя, поставили Беларусь (как самого твердого человека: будет бить по рукам) и Ториса (как самого ответственного). Да и сам Лит не мог позволить, чтобы Франция в порыве страсти напал на его любимую. Правильно, а вдруг станет Темным и сделает это с первым попавшимся?

Думали, конечно, поставить Керкленда на стражу, но воспротивился сам Франция.

- Он до истерики меня доведет! – кричал он.

Да и Англия махнул рукой и сказал, что сильно устал, а ещё сам заснет под стенающие звуки порева и проснется изнасилованным Францией.

На том и решили: караульные Наталья и Торис.