«Для людей, не знакомых с глубоководными гидрологическими наблюдениями, следует пояснить, что эти «опрокидывающиеся» термометры отнюдь не похожи на те, с которыми приходится иметь дело в общежитии. Их в особой раме прикрепляют к батометру и опускают на тонком тросике на желаемую глубину. Здесь ртуть в капилляре поднимается или опускается по общему закону. По прошествии 8-10 минут, когда термометр воспримет температуру окружающей воды, по тросику посылается особый грузик-почтальон, переворачивающий батометр (батометр – прибор для взятия пробы воды с определенной глубины) вместе с прикрепленными к нему термометрами. Батометр при этом закрывается, а в термометре у специального сужения ртуть обрывается и стекает в нижнюю часть капилляра. Этот оторвавшийся столбик ртути, понятно, пропорционален температуре, наблюдавшейся на данной глубине. Термометры эти очень хрупки и нежны и дают возможность определять температуру с точностью до одной сотой градуса».
«И вот сегодня на палубе торжественно водружена новая будка. Она окрашена серой краской, старательно отделана, и ее трудно отличить от фабричной. Буйницкий внутри этой будки разместил целую лабораторию: два больших ртутных термометра, показывающих температуру с точностью до 0,1 градуса, спиртовой минимальный термометр, фиксирующий минимальную температуру за время вахты, и максимальный термометр, указывающий максимальную температуру за это же время. Кроме того, в будке устанавливаются термограф и гигрограф – самопишущие приборы, непрерывно отмечающие изменения температуры и влажности воздуха».
|
|
«Сегодня возник вопрос о том, как защитить от завихрений стакан, служащий для сбора осадков. Если его попросту установить на столбе, то ветер либо выдует из него снег, либо, наоборот, набросает снегу туда больше, чем в среднем выпадает на единицу площади льда.
Для защиты этого прибора от завихрений обычно служит так называемая «защита Нифера» – полый жестяной конус, охватывающий стакан и суживающийся книзу. Мы перерыли все свои запасы, но жести не нашли. Как же быть? Не отказываться же от наблюдений над осадками? И Буторин предложил приготовить «защиту Нифера» из... брезента. Он склепал два обруча – один шире, другой уже, – соединил их распорками и натянул вокруг них брезентовый конус. Получилось то, что надо».
«Немного ближе к судну, метрах в сорока, стояла палатка, раскинутая над манной, прорубленной для взятия гидрологических станций.
В самом дальнем углу ледяного поля, почти у самой его границы терялся во мраке маленький снежный домик Виктора Буйницкого – наш «магнитный хутор»: для производства магнитных наблюдений, как известно, необходимо удаляться возможно дальше от корабля, чтобы влияние судового железа не подействовало на показания приборов.
|
|
Магнитологи антарктической экспедиции Бэрда украсили свой снежный домик предостерегающим плакатом: «Оставь железо всяк сюда входящий». Буйницкий обходился без плаката, но и ему перед началом наблюдений приходилось выкладывать на снег подальше от домика все железные предметы, в том числе и карабин, который он брал на случай встречи с медведем.
Эти предосторожности могли дорого обойтись нашему магнитологу, если бы какой-нибудь любопытный зверь наведался к нему «на огонек». Поэтому, как только в районе дрейфа были обнаружены медвежьи следы, я выделил из числа моряков несколько караульных, и они поочередно дежурили с карабином наготове у домика, пока Буйницкий делал наблюдения.
В 100 метрах от судна мы вморозили в лед столб высотой в 3,5 метра, на вершине которого был укреплен стакан для измерения осадков. Чтобы удобнее было доставать его, к столбу приделали лесенку. Наконец, повсюду торчали снегомерные рейки, вехи, отмечавшие места, где был просверлен лед для измерения его толщины, и т. д. Дорожки, протоптанные на снегу, многочисленные лыжни довершали сходство нашего ледяного «двора» с обычным зимовочным пейзажем».
«Вскоре мы решили утеплить гидрологическую палатку, раскинутую над майной. В конце декабря вокруг этой палатки, сшитой из простого брезента, Гаманков, Шарыпов и другие зимовщики начали возводить толстые стены из снежных кирпичей. Работа подвигалась довольно быстро. В течение нескольких дней вокруг палатки был возведен настоящий каземат из снега и льда. Палатка оказалась как бы в снежном футляре. Между ее стенками и стенами снежного дома было оставлено пустое пространство в полметра для лучшей изоляции.
Затем в гидрологическую палатку притащили матрацы – хорошие, плотные матрацы из конского волоса – и настлали их на льду вокруг проруби. Зажгли два примуса. На примусы уложили толстые железные листы, – раскаляясь докрасна, они отдавали тепло воздуху.
В тот день, когда мы завершили отепление рабочего места гидрологов, мороз достиг 38,5 градуса. А внутри гидрологической палатки термометр показывал «только» минус 24 градуса, – по нашим масштабам, это было совсем тепло... К сожалению, матрацы впоследствии пришлось вынести, так как они мешали работе».
« Наши механики Токарев и Алферов тем временем мастерили новое приспособление для автоматической отдачи груза в момент, когда конец троса достигнет дна. В одной из книг мы вычитали описание приспособления Брука (Любопытно отметить, что идея такого приспособления, предложенного в середине прошлого века мичманом Бруком, была осуществлена задолго до этого не кем иным, как Петром I, который среди разносторонних государственных дел находил время и для занятий океанографией. Об этом сообщает американский океанограф Мори, являвшийся начальником мичмана Брука, в своем труде «Физическая география моря» (издан в 1861 году): «Честь первой попытки достать образцы морского дна с большой глубины принадлежит Петру Великому. Этот замечательный государь придумал особый снаряд для промеров в Каспийском море. Снаряд состоял из пары крючьев с грузилом, прилаженным так, что при первом ударе о морское дно грузило соскальзывало и крючья возвращались с куском захваченной ими земли». (Сообщено В. А. Снежинским.) и старались сделать своими силами нечто похожее на него. Обрезок водопроводной трубы, который, по нашим расчетам, мог войти в мягкий грунт и зачерпнуть хотя бы горсть океанского ила, был оснащен тремя-четырьмя подвижными распорками. Эти распорки поддерживали груз, то есть обломки колосников, связанные проволокой. По расчетам Сергея Дмитриевича Токарева, в момент касания грунта натяжение этих распорок должно ослабнуть, и они выпустят груз, словно разжавшиеся когти. Когда мы выберем трос и увидим, что груза нет, это будет означать, что он побывал на дне...»