Гражданин Марат

Родители были молоды и чем-то похожи друг на друга.

Их сын, упитанный красивый мальчуган лет 4—5, вошел в кабинет впереди родителей, взглянул на меня с мимолетным интересом, но тут же увидел игрушки на полках и рванул к ним. Привстав на цыпочки, достал самый большой и яркий автобус с закрывающимися дверями, мимоходом прихватил пару машинок поменьше, пристроился с добычей на ковре и сдержанно загудел, имитируя рокот мотора.

— Марат, а попросить разрешения?! — с деланным возмущением вскрикнула мама.

— Можно взять? — послушно обернулся ко мне сын, и сразу же, явно не услышав ответ, снова углубился в игру.

Родители присели на стулья, одинаково сложив руки на коленях, и выглядели скорее растерянными, чем напуганными или встревоженными.

— Говори ты, — просительно взглянула на мужа молодая женщина.

Мужчина кивнул, замялся, потом решительно рубанул воздух широкой ладонью и сказал:

— Понимаете, его из школы выгнали!

— Из какой школы?! — Так ошибиться с возрастом ребенка я не могла ни в коем случае.

— Понимаете, — заторопилась мама. — Мы его отдали на такие занятия. Ну, сейчас все отдают. Там их

читать учат, писать, математика... Еще английский и музыка, да, рисование — чуть не забыла. Очень хорошие курсы, хорошо к школе готовят, мне подруги хвалили. И детям нравятся. То есть ему, Марату, тоже нравится, он туда с удовольствием идет... шел то есть... Но теперь они сказали: забирайте и все! И я теперь не знаю... — и этом месте голос женщины дрогнул, муж, не глядя, нашел ее руку и успокаивающе погладил. Последнее мне понравилось. Что бы там ни было с ребенком, его родители — вместе, а это всегда ресурс. Огромный.

Марат с размаху загнал автобус под кресло и, оставив его там лежать на боку, взял с полки набор деревянных головоломок. Высыпав их на ковер, начал быстро и довольно успешно составлять картинки.

— Расскажите с самого начала и как можно подробнее, — попросила я.

Инициативу снова перехватил папа.

— Учительницы говорят, что он всем мешает. Это правда, Наташа сама сидела на занятиях, видела. Вскакивает все время, бегает, дергает других детей. Говорит, когда его не спрашивают. Выполняет не те задания, которые задают, а то, что ему хочется. Увещеваний никаких не слушает, может учительницу перебить... Они терпели, сколько могли, но потом родители других детей стали жаловаться, ну вот они и сказали, чтоб забрали его-. Мы их тоже понимаем... Учительница математики, как увидит его, улыбается и говорит: «Приветствую вас, гражданин Марат! Что, сегодня опять будем революцию делать?» Так его и зовет — «гражданин Марат». Мы понимаем, это в смысле Французской революции, но ассоциации-то другие — «гражданин начальник» и все такое. Неприятно!

— И главное, он же все это может не хуже других! — поспешила дополнить мама. — И буквы знает, и слова по слогам прочитать может, и по-английски дома иногда все говорит, что они там на уроках...

— А садик Марат посещает?

Да, второй год. Там, в общем, та же картина. На занятиях он либо в углу играет, либо вообще в группе оставляют, чтобы не мешал. Физкультуру только любит, и танцы еще. Он вообще-то музыкальный, мелодии повторяет и ритм, в садике музруководительница говорила, что у него очень хороший слух, что его надо в музыкальную школу, но какая уж тут музыка! Я как подумаю, что в настоящей-то школе будет... — Отец Марата сокрушенно покачал крупной, красиво вылепленной головой.

— Как развивался Марат с самого начала? — обратилась я к матери. — Беременность, роды? Чем болел в первый год жизни?

— Беременность я хорошо отходила. Все даже удивлялись. Я же тогда еще училась, почти до самых родов — и ничего. Меня и не тошнило почти, и не уставала, аппетит все время хороший был. Поправилась сильно, но мне это не мешало, а Алику даже нравилось. — Наташа застенчиво улыбнулась, взглянув на мужа. — А вот роды были тяжелые. Долго, он крупный был, да еще шел как-то не так. Вот здесь в карточке написано, наверное. Меня потом долго штопали, но педиатр сказал, что с ребенком все нормально. Да он и был нормальный — сосал за двоих, вопил за троих. Первые полгода мы с Аликом по очереди спали, а когда он, Марат, спал — я и не знаю, не помню. Потом все наладилось, и наоборот — положишь его, он только подушки коснется и уже спит. Болел... Да ничем он в первый год не болел — сопли несколько раз были, да и все.

— С невропатологом не контактировали?

— Были раза три на приеме, когда там по времени положено. Говорили: все нормально. Да вы в карточке посмотрите...

— Вижу, вижу... Можно ли сказать, что Марат рос подвижным ребенком?

— Господи, да не то слово! — снова вступил отец. — Он как из кроватки вылез, так начался форменный

кошмар. Я из института приходил, Наташу погулять отпускал, просто походить вокруг дома, потому что ее к вечеру прямо трясло. Целый день от него нельзя было отвернуться. Он все время куда-то залезал, что-то вытаскивал, что-то на себя ронял, проливал, бил. А разве годовалому объяснишь?! Приходилось за ним сзади бегать. И так целый день...

— Некоторые дети хоть днем спят, — пожаловалась Наташа. — Вот у подруги моей, пять лет уже девочке, а с трех до шести часов каждый день спит как ангелочек, хочешь — сама спи, хочешь — в магазин иди. А у нас с полутора лет — как отрезало. И встает полседьмого. И бежит к нам: папа, мама — я проснулся!

Марат бросил недособранные картинки, потянулся к игрушечной посуде.

— Убери, что разбросал! — серьезно рявкнул папа.

Сын быстренько, как попало, побросал в коробку деревянные детали, после чего крышка, естественно, задвигаться не хотела.

— Не закрывается! — обиженно сказал Марат, протягивая мне коробку с головоломками.

— Попробуй по-другому сложить, — предложила я.

— Не получается! — утвердил Марат, чуть-чуть подвигав верхнюю деталь. — Потом сложу...

— Сейчас! — явно закипая, внятно произнес Алик.

— Вот и дома так, — вклинилась Наташа, забирая у сына коробку и бодро упаковывая непослушные головоломки. — Что ему ни скажи: сейчас, сейчас! Или: потом, потом! Начнет что-то делать — бросит, хватается за другое — ровно на пять минут. В результате все разбросано, ничего не доделано. Я злюсь, Алик злится, а он обижается: чего, говорит, вы ко мне все время пристаете? Представляете — это мы к нему пристаем! А уроки, которые в школе задавали! Это же песня была! У дверей Алик с ремнем стоял (вы не думайте, мы его не бьем, пугаем только), а я за столом с ним рядом сидела, закрывала собой выход, чтоб не удрал...

— Но вы же говорили, что занятия нравились Марату?!

— Занятия — нравились. А вот дома заниматься... И главное — для него же все это — тьфу! На пять минут сосредоточиться, и все. Так вот мы иногда за эти пять минут по два часа воевали. Говорю: не хочешь дома заниматься, не будем ходить. Он: буду, буду! Садимся — и все сначала...

— Тут вот еще какая сложность, — решил расширить тему Виталий. — Моя мама, бабушка Марата, в принципе готова была с ним сидеть и в первый год очень много нам помогала. Родители Наташи живут в другом городе, так что вы понимаете, как для нас это важно — единственная возможность побыть вдвоем, куда-то сходить. Но вот теперь... Он ее совершенно не слушается, постоянно что-то ломает, убегает на прогулке, на все попытки воздействия отвечает: «Отстань! А то совсем убегу! Папа с мамой придут — что ты им скажешь?» Она, разумеется, обижается, даже злится, потом себя винит: «Он — ребенок, не понимает...» А мне, вы знаете, кажется, что все он очень даже понимает. Я думаю, просто бить его надо было больше, не вырос бы таким избалованным. Но Наташе хотелось, чтобы педагогически правильно, гуманизм всякий. Я не возражал, конечно, но ведь есть же такие дети, которые только ремень и понимают. Вот наш, по-моему, как раз такой...

— Но, Алик! — Впервые за все время приема Наташа по-настоящему разволновалась. — Нельзя же, чтобы ребенок только страх понимал! Что же мы дальше-то делать будем, когда он старше станет, сильнее... Драться с ним, что ли?! Я — не могу и не хочу! Должны же быть другие методы...

— Правильно ли я вас поняла, что вы пришли ко мне как раз за тем, чтобы узнать про эти самые методы? — осведомилась я.

Оба родителя молча и энергично закивали. Марат ловко, как обезьянка, полез наверх по стеллажу, цепляясь за полки руками.

— Нельзя! — сказала я. — Уронишь что-нибудь себе на голову или сам свалишься.

— Не свалюсь! — не оборачиваясь, пообещал Марат и тут же рухнул вниз вместе с коробкой тестов.

— Вот видишь!

— Ничего! Я потом соберу... Не удержался просто. — Мальчик явно был настроен повторить попытку.

— Сидеть! — привстав, рявкнул папа, причем столь профессионально, что я решила при случае осведомиться, не работает ли он в милиции. Марат привычно затихорился, Наташа вздрогнула и закрыла руками лицо.

— А как вы полагаете, что происходит с вашим ребенком? — вознамерившись погасить напряжение, спросила я.

— Избаловали! — снова рубанул воздух Алик.

— Не знаю, совсем не знаю... Наверное, это с нами что-то... — прошептала Наташа.