Воскресение и доказательство

Другое направление современной мысли касается природы веры. Эти вопросы ясно обозначены в книге Хайнца Царнта “The Historical Jesus”, которая представляет собой обзор некоторых выводов в современных богословских исследованиях. Царнт критикует Бультманна за отрицание истории из-за его богословских предубеждений17. Он считает, что своим отрицанием сохраняет принцип Реформации “только верою”, и в этом отношении “Бультманн более прав, нежели вновь пробудившаяся ортодоксия”18. Далее, размышляя о воскресении, Царнт говорит: “Вера содержит внутри себя свою собственную достоверность и не нуждается в чудесах для ее подтверждения”. От верующего “ожидается, что он не будет подкреплять свою веру недозволенными гарантиями, то есть тем, что “видимо”, но будет следить за тем, чтобы она покоилась на “невидимом” и потому оставалась верой. Он всегда должен быть готов к тому, что все ложные основания веры могут быть разрушены исторической критикой”19. “Всякое желание найти исторические доказательства воскресения противоречит намерениям всех новозаветных свидетелей”20. Христиане “веруют не в свидетельства о воскресении, а в Воскресшего”21.

Такое полное разграничение веры и разума весьма неудовлетворительно. Оно радикально отличается от библейской концепции веры. Ветхий Завет содержит настоятельные советы израильтянам “помнить весь путь, которым Господь Бог ваш вел вас”22; воспоминания о том, что Бог сделал в прошлом, являются основанием для веры в Бога в настоящем. Десять заповедей были даны человеку как изложение Его обязательств, вытекающих из дарованного Богом освобождения: “Я есмь Господь, Бог твой, выведший тебя из земли египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов, кроме Меня...”23; вера и послушание зависят от знания того, что соделал живой Бог. “Вера” же Царнта скорее похожа на легковерие24.

Необходимо поставить вопрос: а что в действительности произойдет с верой, если “все ложные основания” будут разрушены “исторической критикой”? Многие студенты богословия оказались именно в таком положении. Иногда им преподают такое истолкование современной богословской науки, которое подразумевает, что теперь совершенно невозможно верить определенным догматам христианской веры, как, например, догмату о воскресении Христа25. Но нам необходимо видеть существенную разницу между заявлением о том, что “опоры” удалены (то есть, например, что воскресение не может быть доказано), и заявлением о том, что наука, например, опровергла возможность воскресения. Последнее утверждение попросту неверно, тогда как первое - под вопросом. Выступать в защиту веры, не имеющей опор, значит впасть в иррационализм.

Разграничение между верой в рассказы о воскресении и верой в Воскресшего на первый взгляд кажется правдоподобным, однако оно неправомерно. Безусловно, вера опирается на личность, а не на отрезок истории. Но вера в Воскресшего подразумевает веру в Того, Кто воскрес, а это включает исторический факт. Если то, что Он воскрес, не является историческим фактом, то Он - не Воскресший. И наоборот, можно спросить, возможно ли для человека в действительности верить рассказам о воскресении без того, чтобы в результате не уверовать в Воскресшего?

Вероятно, мы можем найти определенный смысл в разграничении Царнта, если рассматривать порознь зарождение и дальнейший рост веры. Вера во Христа как в Воскресшего Спасителя зарождается при чтении “рассказов” о жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа и осмыслении значимости этих рассказов; за верой рассказам следует вера в личность, и это подразумевает установление и развитие личностных отношений между верующим и Христом. Рассказы и тут не теряют значения, поскольку узнать больше о Нем - это один из способов узнать Его лучше, хотя таковое познание Христа углубляется через личностное общение. Как и в чисто человеческих отношениях, знание человека и знание о человеке приобретаются вместе: личностное знание по-прежнему имеет реальное содержание.

Развития понятия веры, описанного Царнтом, мы находим у Тиллиха. Он говорит, что “вера... не имеет определенного содержания. Это просто вера ненаправленная, абсолютная. Она не подлежит определению... Абсолютная вера... лишенная сомнением всякого конкретного содержания, есть, тем не менее, вера”26. Это последняя стадия движения от библейской веры к иррациональности, и это прямой результат отказа допустить связь веры с историей. История же деяний живого Бога - это и основание веры, и гарантия ее рациональности.

Новозаветный призыв веровать в Воскресшего вопреки Царнту связан с фактами, свидетельствами и историческими доказательствами. Апостолы, первыми провозгласившие благовестие Воскресшего, сами были свидетелями, и фактически основным условием апостольства и являлось то, что они были свидетелями воскресения Христа27. Павел указывал на то, какое решающее значение имеет историческая достоверность события28.

Удивительно, почему Царнту не по душе историческое оправдание, поскольку он сам с одобрением цитирует вывод фон Кампенхаузена о том, что 15 глава Первого Послания к Коринфянам соответствует “всем требованиям исторической достоверности, какие в данных обстоятельствах предъявляются к тексту подобного рода”29. Он также одобрительно цитирует слова Эбелинга: “Воскресение направляет нас не к какой-то туманной и отдаленной мифической области, но к точно обозначенному месту в истории”30.

Именно теологи, а не историки пытаются удалить воскресение Христово из сферы истории. Заслуживает внимания то, что фон Кампенхаузен, будучи историком, со всей настойчивостью заявляет, что воскресение Христа “ни при каких обстоятельствах не может быть изъято из исторического исследования”. Он также приводит веские доводы в пользу историчности пустой могилы Христа вопреки распространенной теории, будто это “легенда” более позднего периода31. Важным моментом в отношении факта пустой могилы является то, что хотя это и не доказывает воскресения, но если бы тело Иисуса было найдено, то это бы полностью опровергло воскресение.

Ситуацию можно резюмировать словами Панненберга: “Если исследователи-историографы догматически не держатся узкой концепции реальности, согласно которой “умершие не воскресают”, остается неясным, почему историографы в принципе не могут признать воскресение Иисуса наилучшим объяснением таких событий, как встречи учеников со Христом, являвшимся им после распятия, и обнаружение ими пустой могилы”32.