Ответы на возражения

Возражение 1. Докажите документально свое обвинение марксизма в дуализме!

Есть гносеологический аспект. Но есть еще и онтологический. Поясню. И поскольку это требуется, с цитированием.

Маркс проводит, в частности, последовательное различие между вещами и общественными отношениями, опосредованными вещами. Или в философии – между природой и мышлением, опосредованном природой.

Однако, это различие в марксизме не является столь абсолютным, как это было в догегелевской философии.

Как пишет Ленин в “Философских тетрадях ” в разделе “К вопросу о диалектике”

“…философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное,… развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествленный “.

Г.П.Афанасьев в работе “Основной вопрос диалектики” пытается вникнуть в проблему субстанции в марксизме. Он пишет:

Цитата:

“Материя есть первичное. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организованной материи. Таковы взгляды материализма вообще и Маркса – Энгельса в частности” (Ленин).Эти взгляды оказываются верными лишь в случае, когда понятие материи несет только гносеологическую функцию. При наличии у материи и субстанциальной функции по отношению к идее, оказалось бы, что общее породило свое частное, существуя отдельно от своего частного, и не тождественно ему.

Попытки придать понятию материи еще и субстанциальную функцию ведут к смешению материализма с идеализмом. На этот факт неоднократно обращал внимание В.И.Ленин: “Что мысль и материя действительны”, то есть существуют, это верно. Но называть мысль материальной – значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма и идеализма” (Ленин). К такому же смешению приводит очевидно и попытка рассматривать материю идеальной.

В.И.Ленин, однако, не раскрывает до конца причину смешения материализма и идеализма: “Что в понятие материи надо включить и мысли, как повторяет Дицген в “Экскурсиях” (стр.214 цит.кн.), это путаница, ибо при таком включении теряет смысл гносеологическое противопоставление материи духу, материализма идеализму, на каковом противопоставлении Дицген сам настаивает. Что это противопоставление не должно быть “чрезмерным”, преувеличенным, метафизическим, это бесспорно (и в подчеркивании этого состоит большая заслуга диалектического материалиста Дицгена). Пределы абсолютной необходимости и абсолютной истинности этого относительного противопоставления суть именно те пределы, которые определяют направление гносеологических исследований. За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой” (Ленин, т.18, с.259).

Как видим, В.И.Ленин ограничил причину смешения материализма и идеализма объяснением выхода у Дицгена понятия материи за рамки гносеологии. Дальше вопрос он не исследовал, но заложил такую возможность в направлении поиска общего для материи и идеи, в направлении поиска субстанции всего, отмечая при этом мысль Гегеля, что “Она” (die Substanz) “есть бытие во всяком бытии”… (Ленин, т.29, с.142). Материю, следовательно, он не наделяет функцией субстанции всего. Еще более убедительно эта мысль выглядит в поставленной им задаче: “надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений” (Ленин, т.29, с.142).

Не является материя всеобщей субстанцией и у Ф.Энгельса, так как, во-первых, он не использует ее как субстанцию в определении материализма и, во-вторых, понимает только как общее явлений, исключая идею: “Вещество, материя есть не что иное, как совокупность веществ, из которой абстрагировано это понятие; движение как таковое есть не что иное, как совокупность всех чувственно воспринимаемых форм движения; такие слова как “материя” и “движение”, суть не более, как сокращения, в которых мы охватываем, сообразно их общим свойствам, множество различных чувственно воспринимаемых вещей. Поэтому материю и движение можно познать лишь путем изучения отдельных веществ и отдельных форм движения; и поскольку мы познаем последнее, постольку мы познаем также и материю и движение как таковые” (Маркс-Энгельс, т.20, с.550).

Ф.Энгельс определил материю как общее, но не дал конкретного определения специфики этого общего, отличающей его от другого общего – идеи. Впервые такое определение сделал В.И.Ленин, увидевший, что специфика эта состоит “в “простом” повторении: то или другое берется за первичное” (Ленин, т.18, с.149).

“Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них” (там же, с.131).

Этим определением В.И.Ленин окончательно ниспроверг материю с пьедестала всеобщей субстанции.

Несовместимость всеобщей субстанциональной функции с гносеологической функцией в понятии материи приводит также еще к одному выводу: познание всеобщей субстанции должно происходить не за счет углубления познания материи и не в рамках материи, а за счет познания общего для материи и идеи.

И что же? Советская философия восполнила этот пробел с субстанцией? Ничуть, пишет Афанасьев, который являлся не только свидетелем, но активным участником процесса философствования в СССР:

Цитата:

Учение о всеобщей субстанции в советской философии нашло отражение лишь в том, что в качестве всеобщей субстанции в ней была признана ниспровергнутая с этого места материя, да в том, что это учение называлось как главная часть многих домарксистских философских систем. При этом учение о субстанции даже и не относится к философскому, а только к естественнонаучному, так как его сущностью является учение об устройстве субстанции и мира, а не учение об отношении мышления к бытию

Таким образом, ИМХО, классики порой сравнительно вольно пользовались категориями “субстанция”, “материя”, “сознание”. Только из контекста можно вычленить, о чем идет речь – о материи, как вещественном субстрате (онтология) или о материи в отношении к сознанию (гносеология). Сами они эти вопросы оставили нам на “засыпку”. С чем мы благополучно справились – “засыпались”.

Еще раз подчеркну, что марксизм остался на позициях декартовского дуализма. И Ленин, при изучении Гегеля, это осознал (повторю):

“надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений” (Ленин, т.29, с.142).

Как видим, все документально и ничего личного

Возражение 2. Почему Вы считаете деятельность мышления материальной практикой?!

Теперь немного разъясним тезис о соотношении философии и практики. Александр пишет:

Цитата:

Два абсолютно несовместимых противоречащих друг другу вывода. Первый – материалистический, основанный на примате материальной практики человека, которая даёт ценный материал опыта для последующего осмысливания его. Второй – трансцендентальный, основывающий деятельность человека на априорном сознании – «чистой» или «теоретической» философии», совершенно не зависящей от практики и опережающей её.

Дело в том, на мой взгляд, что философия – прежде всего эмпирическая наука. Как и палеонтология, археология или история, она имеет дело, прежде всего, с “ископаемыми останками” объективного мышления, представленного, в частности, исторической эволюцией философских систем. Как пишет Гегель, философия никогда не опережает практику, а наоборот, следует за ней. Вначале была выработана практика логического мышления, например, а уж затем последовало ее философское осмысление Аристотелем. В гегелевской “Истории философии” мы можем наблюдать, как медленно, ощупью нарабатывалась практика диалектического мышления.

Второй момент, относящийся к философии – ее практическая значимость. Понимание эволюции форм мышления, например, практически важно для педагогики. В частности, исследования Лурии, Выготского, Пиаже и других хорошо подтверждают теорию эволюции мышления, основы которой заложены в “Феноменологии Духа”.

Понимание такой формы, как логическое мышление в конечных понятиях, породило науку. Причем, два тысячелетия человечество не могло толком понять, зачем нужна логика Аристотеля, пока не пришел Бэкон.

Сегодня перед нами задача: научиться строить диалектические модели естественных объектов и процессов, таких, как общество, эволюция, развитие, мышление и т.п. И на основе этих моделей конструировать системы управления ими.

Возражение 3. Философия – наука и только наука!

Далее я приведу более подробное разъяснение отношения науки и философии.

И Гегель, и Маркс еще рассматривают философию, как ветвь науки (если не ее ствол). Маркс говорит, что цель науки – познание абсолютного, вечного, бесконечного.

Спустя сто лет, после кризиса оснований математики, претензии науки, как они изложены авторами из венского кружка, стали скромнее: цель науки – познание относительного, преходящего, конечного.

Рудольф Карнап (авторитетный идеолог науки, как и Поппер) заявляет, что научным утверждением может быть только то, которое построено на осмысленных понятиях. Из бессмысленных понятий никакое научное утверждение построить нельзя. Бессмысленными же объявляются все основные понятия метафизики (философии). Фактически, это весь категориальный аппарат мышления. Понятие науки обязано иметь форму аристотелевского определения – иметь родовой и видовые признаки. Категории этому требованию не отвечают. Ведь понятно, наверное, что абсолютное бесконечное не может быть понятием, т.е. иметь род и вид по отношению к другим понятиям. И, следовательно, оно бессмысленно в науке.

Развитие этой позиции приводит к заключению, что все системы гуманитарного современного знания ненаучны (Карнап). Ненаучна также теория эволюции Дарвина (Поппер). Политическая экономия Маркса. И т.д. Хотя Моррис Корнфорт и пытается противостоять Попперу в этом отношении, однако, не слишком удачно.

Тем самым, мы сегодня имеем исходящую из науки ее самоидентификацию, отказывающую философии в научности. И с моей стороны было бы ложью утверждать что-то иное, нежели то, что признано самой наукой. Но, с другой стороны, следует категорически признать, что философия возникает из науки, как реакция на ее требование развития форм познания. Т.е., исчерпывает себя не познание, а его конкретная научная метафизическая форма. Подробнее этот вопрос освещает И.Пригожин в своей книге “Порядок их хаоса”.

В чем заключается идеализм Гегеля с точки зрения Эвальда Васильевича Ильенкова, безусловно, одного из наиболее подкованного марксиста-диалектика? Только в том, что Гегель гипертрофирует значение научного мышления. И все. Не в защите Бога или какого иного солипсизма или идеализма. Он – монист, и как где-то писал Маркс, в диалектике снимается противоположность материализма (натурализма) и идеализма.

Но, как мы теперь, после Рудольфа Карнапа и Карла Поппера понимаем, это гипертрофирование имело свои, очень веские, основания.

Возражение 4. Афористичность и популяризация недопустимы в философии.

Я не могу отказаться от афористичности и популяризации. Я здесь только набрасываю мозаику для людей, далеких от философии, с целью дать им некоторое представление об этой области. И делаю это потому, что убежден: практически никто не понял диалектики Гегеля и, соответственно, Маркса. Поэтому социология Маркса оказалась для нас “в тумане”. Мы ее, по большому счету, не понимаем и не умеем применять. Такие вещи, как объективное мышление, бесконечное понятие, абсолютная негация, как мы знаем, неизвестны подавляющему большинству даже профессиональных философов, не говоря уже о простых смертных.

Возражение 5. Нельзя ограничивать философию только мышлением в понятиях.

Платон проводит в “Софисте” примерно такую мысль: софистика – мышление в представлениях, а философия – обязательно мышление в понятиях. Гегель уточняет – в бесконечных понятиях. Бесконечное понятие – принцип философии. Поэтому диалектическое рассмотрение таких вещей, как общество, понятие, мышление возможно только в сфере мышления в бесконечных понятиях. Вне этой сферы можно говорить об этих вещах только представлениями, религиозно-художественными метафорами. Фактически, вся философия после Гегеля не поднимается выше софистики в смысле Платона. И здесь не исключение ни Фейербах, ни Бергсон, ни Ильенков, ни Лосев, ни Ильин, ни Спенсеры (как Герберт, так и Ллойд), ни…, ни…, ни…

Мышлением в понятиях (но исключительно в конечных) может похвастать неопозитивизм. К чему это приводит – я уже писал.

Поэтому я только изображаю картинки. Разница с другими в том, что я понимаю, что это не философское изложение. “Философы-профессионалы” не понимают и этого.

Возражение 6. Диалектика Гегеля давно и всем знакома и понятна.

Мы, на мой взгляд, не обладаем мышлением в бесконечных понятиях, не знаем его логики, не имеем методологии его освоения. Мы вообще и абсолютно не слышали ничего ни о бесконечном понятии, ни о бесконечном отрицании, ни, следовательно, о Гегеле. Как писал Энгельс, даже животным стихийно, от природы, доступны начала логического мышления, но диалектике можно только сознательно обучиться. И, кроме компендиума Гегеля, никаких других учебников в природе нет. Нет до сих пор.

Если мои небольшие рассказы о философии побудят кого-то к изучению и развитию этого предмета – этой формы мышления – я буду считать, что не зря изнашивал клавиатуру.