Введение. Куланж де Н. Древний город

Куланж де Н. Древний город

Классики мирового религиоведения

ВВЕДЕНИЕ

О необходимости изучения наиболее архаичных верований древних для понимания их общественных институтов
В этом исследовании предполагается показать, посредством каких основоположений и законов управлялись греческое и римское общества. Совокупное изуче-

ние римлян и греков объясняется тем, что эти два народа, являвшиеся ветвями одной и той же расы, говорившие на языках, произошедших из общего праязыка, имели много одинаковых общественных институтов и в своем развитии оба народа пережили ряд сходных переворотов.
Особое внимание будет уделено выявлению того коренного и существенного различия, которое всегда будет пролегать между этими древними народами и современными обществами. В силу особенностей нашей системы воспитания, которая уже с детства переносит нас в среду греков и римлян, мы привыкаем непрестанно сравнивать их с нами, судя их историю нашей историей и объясняя наши перевороты их переворотами. То, что нами получено от них, и то, что они нам завещали, заставляет нас поверить в существование большого сходства между ними и нами; нам очень затруднительно увидеть их инаковость — почти всегда мы видим в них себя. Отсюда вышло много заблуждений. Мы не замедлим ошибиться, как только начнем смотреть на эти древние народы сквозь мнения и факты нашего времени.
А между тем ошибки в этом деле небезопасны. Идеи, берущие начало из бытующих представлений о Греции и Риме, часто вносили смуту в умы наших поколений. Так, из плохого понимания институтов древней гражданской общины родилось помышление об их возрождении в наших условиях. Из-за одного лишь искаженного представления о свободе у древних была поставлена под угрозу свобода современных народов. Последние восемьдесят лет ясно показывают, что одна из самых значительных преград на пути развития современного общества состоит в привычке всегда иметь перед глазами греческую и римскую древность.
Чтобы познать истину об этих древних народах, надлежит изучать их, не возвращаясь мыслью к себе, изучать, как если бы они были нам совершенно чужды, с тем же бесстрастием и душевной свободой, с какой мы изучали бы Древнюю Индию или Аравию.
Рассматриваемые под таким углом зрения, Греция и Рим явят нам свой совершенно неподражаемый облик.
Ничего

похожего не возникнет и в будущем. Мы постараемся показать, на каких законах держались эти общества, и тогда станет очевидным, что такие законы не могут более править человечеством.
Отчего это произошло? Почему условия управления людьми отличаются от тех, что были раньше? Большие изменения, возникающие время от времени в устройстве общества, не могут быть результатом ни случайности, ни одного лишь произвола. Породившая их причина должна быть могущественной и корениться не иначе как в самом человеке. Если законы человеческой общности отличаются теперь от античных, так это от того, что кое-что изменилось в человеке. Действительно, мы обладаем такой частью нашего существа, которая изменяется из века в век — это наше мышление. Оно постоянно в движении — почти всегда прогрессирующем,— и потому наши общественные институты и наши законы подвержены изменению. Сейчас человек мыслит не так, как он мыслил двадцать пять веков назад, и по этой причине законы, которым он подчиняется, иные, чем прежде.
История Греции и Рима есть свидетельство и пример тесной связи, существующей всегда между идеями человеческого ума и общественным укладом народов. Взгляните на институты древних, не задумываясь об их верованиях: вы найдете их темными, странными, необъяснимыми. Зачем все эти патриции и плебеи, патроны и клиенты, эвпатриды и феты? Как возникли те, от рождения полученные, неизгладимые различия, которые мы находим у этих классов? Каков смысл институтов лакедемонян, кажущихся нам столь противоестественными? Как объяснить эти странные несправедливости древнего частного права: в Коринфе, в Фивах — запрет на продажу своей земли; в Афинах, в Риме — неравенство в наследовании между братом и сестрой? Что подразумевали юристы под терминами агнации и рода? Откуда эти перевороты в праве и в политике? Что это за странный патриотизм, затмевающий порой все естественные чувства? В чем заключалась та свобода, о которой так много говорилось? Как случилось, что институты, столь далекие от того, что мы можем сегодня себе представить, могли утвердиться и долгое время господствовать? Како-

во то высшее начало, что дало им власть над человеческим умом?
Но поставьте рядом с этими институтами и законами верования — тотчас факты станут яснее и само собой обнаружится их объяснение. Если, восходя к первоначальной истории этой расы, т. е. ко времени, когда она закладывала свои институты, обратить внимание на суждения этой этнической общности о человеческом существе, о жизни, о смерти, о загробном существовании, о божественном начале,— то в поле зрения окажется та глубинная взаимосвязь, которая намечается между этими представлениями и древними нормами частного права, между обрядами, вытекающими из этих верований, и политическими институтами.
Сравнение верований и законов показывает, что первоначальная религия сформировала греческую и римскую семью, установила брак и власть отца, определила степени родства, освятила право собственности и право наследования. Эта же религия, расширив границы семьи, образовала более крупное сообщество — гражданскую общину, в которой власть религии была столь же сильна, как и в семье. Из нее вышли все общественные институты и частное право древних. Именно религии гражданская община обязана своими основоположениями, своими законами, своими обычаями, своим управлением. Но со временем эти старые верования изменялись или ослабевали; вместе с ними менялись частное право и политические институты. Тогда следовала череда переворотов и общественные преобразования совершались вслед за переменами в сознании.
Следовательно, прежде всего необходимо изучить верования этих народов. Знакомство с древнейшими из них для нас особенно важно. Ибо институты и верования, которые мы находим в эпохи расцвета Греции и Рима, суть лишь развитие предшествовавших верований'и институтов; их корни нужно искать в далеком прошлом. Греческие и италийские народы гораздо древнее Ромула и Гомера. Именно в древнейшей эпохе, теряющейся в толще времени, находится прародина верований и общественных институтов.
Но есть ли надежда достичь познания этого далекого прошлого? Кто скажет нам, о чем думали люди, жившие

за десять или пятнадцать веков до нашей эры? Можно ли воссоздать то, что столь текуче и непостоянно — верования и взгляды? Мы знаем, о чем думали восточные арии тридцать пять веков назад; нам это известно из гимнов Вед, несомненно весьма древних, и из законов Ману, менее древних, но в которых также различимы места, относящиеся к крайне отдаленной эпохе. Но где гимны древних эллинов? У них, как и у италийцев, были древние песни, древние священные книги; но ничего из всего этого не дошло до нас. Какая память сохранится у нас об этих поколениях, не оставивших нам ни одного писаного текста?
К счастью, никогда прошлое не умирает для человека всецело. Человек может его основательно забыть, но при этом он всегда носит его в себе самом. Ибо, каков бы он ни был в ту или иную эпоху, он есть продукт и результат всех предшествовавших эпох. Если углубиться в его душу, то по оставленным здесь каждой эпохой следам можно отыскать и вычленить эти различные исторические пласты.
Посмотрим на греков времен Перикла, на римлян времен Цицерона; на их внутреннем облике явно запечатлен оттиск самых отдаленных веков. Современник Цицерона (я говорю преимущественно о человеке из народа) обладал воображением, полным легенд; эти легенды приходили к нему из эпох более древних, принося свидетельство об образе мыслей тех веков. Современник Цицерона пользуется языком, корни слов которого уходят во тьму архаики; этот язык, выражая мысли древнейших веков, сложился по их образцу и, сохранив их отпечаток, передает его из века в век. Глубинный смысл корня может иногда открыть древнее воззрение или древний обычай; идеи изменились, и воспоминания рассеялись; но остались слова, незыблемые свидетельства исчезнувших верований. Современник Цицерона при жертвоприношении, при погребении, при браке совершает -обряды; эти обряды древнее его, и доказательство тому — их несоответствие бытующим верованиям. При ближайшем рассмотрении заметно, что отправляемые обряды и произносимые при этом слова несут на себе следы того, во что верили люди за пятнадцать или двадцать веков до него.