Проблема критерия в концепции децентрации

Для того, чтобы продвинуться в анализе рефлексивного опыта и обнаружить, какие препятствия стоят на пути теории рефлексии, мы рассмотрим некоторые соображения, с помощью которых обычно обосновывают доступность для рефлексивного созерцания процесса и результатов отказа от действительности. В самом деле, сторонники второй концепции, которая, как мы продемонстрировали выше, слишком поспешно устраняет проблему преодоления разрыва между мирами, могут возразить, что способность такого преодоления не дана от рождения, но приобретается в ходе обучения – и даже, более того, предоставляет бесконечный простор для развития человека. Такие соображения, поскольку они связаны с обучением, носят психологический и педагогический характер. Они позволяют получить описания этого эволюционного процесса, которые мы сможем скорректировать, руководствуясь полученными выше выводами.

Указанные соображения исходят из наблюдаемого развития когнитивных способностей у человека и его способности к социализации. В наиболее систематичном виде они отражены в теории генезиса интеллекта Ж. Пиаже[6]. Исходной точкой в определении интеллекта для Пиаже служит всё то же освобождение действия от «рабского подчинения изначальным «здесь» и «теперь» [11, c. 13]. Это освобождение Пиаже описывает как переход от исходного эгоцентричного состояния ко всё более и более децентрированному видению мира. На начальном, сенсомоторном уровне развития интеллекта объекты практически не существуют как таковые: мир ребёнка полностью вписывается в рамки мира-для-меня, и элементы окружающей среды неотделимы от их свойства быть подручными средствами удовлетворения потребностей ребёнка. Собственно, различие между самой биологической системой и окружающей средой не проводится. По мере того, как это первое равновесное состояние системы сталкивается с практическими трудностями, ребёнок начинает вырабатывать репрезентации объектов, что тождественно первичной конституции самих объектов. Однако в рамках нового равновесия эгоцентризм преобладает, проявляясь, в частности, в феноменах эгоцентрической речи и неспособности к смене перспектив. В ходе дальнейшей децентрации это равновесие также разрушается, что сопровождается развитием логического и абстрактного мышления и завершением дифференциации Я и Другого. При этом децентрация протекает не линейно, а распадается на отдельные ступени, которые характеризуются временным динамическим равновесием (таким образом, весь процесс децентрации может быть представлен как серия операций децентрации). И хотя последовательность стадий в онтогенезе психологически необходима, Пиаже не устанавливает явного предела процессу децентрации, подчёркивая, что такое равновесие, при котором принципы мышления совпадали бы с законами формальной логики, теоретически недостижимо [11, c. 182].

Поскольку переход между равновесиями стимулируется опытом, который приобретает человек, требуется описать механизм обработки этого опыта. Для этого Пиаже использует понятия ассимиляции и аккомодации, которые одновременно раскрывают содержание операции децентрации. Ассимиляция указывает на то, что мир воспринимается и преобразуется субъектом в соответствии с перцептивными схемами. Аккомодация, напротив, означает необходимость корректировки ассимилятивных схем и отражает их обусловленность предыдущим опытом. Для корректировки схем требуется появление критического отношения к ним и, следовательно, аккомодация происходит в форме децентрации. Таким образом, аккомодация в форме децентрации обеспечивает увеличение структурной комплексности знания (в противовес его ассимилятивному накоплению) и является основным объясняющим механизмом в генетической эпистемологии. Рефлексивный процесс, приводящий к развитию знания, объясняется с помощью механизма аккомодации под воздействием внешнего опыта.

Эта модель используется не только для решения вопросов онтогенеза, но и для прояснения филогенеза знания в рамках цивилизации. Пиаже проводит эту идею с опорой на различение логического и пралогического, введённое для объяснения «первобытного» мышления Л. Леви-Брюлем: «Наши восприятия устремлены к возможному максимуму объективности, к избежанию, следовательно, всего того, что могло бы быть вредным или просто бесполезным для установления этой объективности. С этой точки зрения первобытные люди не воспринимают так, как мы» [8, c. 36]. Пиаже сопоставляет мистическое мышление примитива с «предпонятиями», которые используют дети 2-5 лет: в обоих случаях становление субъект-объектных отношений остаётся блокированным уверенностью в существовании мира, данного эгоцентричному сознанию [26; 27, p. 147]. Ю. Хабермас устраняет разрыв между онтогенетическим и филогенетическим уровнями анализа, применяя ту же модель к понятию «картины мира»: развитие знания мыслится в контексте формирования всё более децентрированных картин мира [21, S. 105].

Понятие децентрации разъясняет, таким образом, содержание рефлексивной процедуры и позволяет, с одной стороны, обосновать способность человека к рефлексивному познанию (в условиях нормально проходящего онтогенеза), а с другой – построить теорию прогресса научного знания и указать на роль рефлексии в этом прогрессе. Однако в отношении понятия децентрации можно выдвинуть некоторые возражения, существенные для теории рефлексии. Мы укажем на две взаимосвязанных трудности.

Первая трудность состоит в том, что теория Пиаже построена на неявной предпосылке о том, что сама операция децентрации дана субъекту познания в опыте. В самом деле, обратимся к способности перспективного видения и формированию различения между своей точкой зрения и точкой зрения Другого, которое Пиаже вслед за Леви-Брюлем связывает с усилением стремления к объективности. Операцию децентрации можно считать свершившейся, когда в соответствии с некоторым объективным критерием можно заключить, что субъект принял точку зрения Другого. Очевидно также, что этот критерий должен быть доступен самому субъекту, так как в противном случае различие между объективным познанием и угадыванием исчезнет. Однако откуда может взяться этот критерий и как он может быть познан самим субъектом до децентрации? Решение этой проблемы в терминах адаптации, очевидно, порождает логический круг. С. Арутюнян указывает, что если рассматривать субъекта в модели Пиаже как операционально закрытую систему, то происхождение ретроспективного знания о произведённой децентрации необъяснимо. «[Система] не познаёт [learn], каким образом обнаруживать «неудачи» осуществляемых проб, потому что она создана как раз для того, чтобы быть на это способной. Её операционные ограничения позволяют ей познавать, в каких ситуациях её поведение применимо; но её ограничения не позволяют ей познать сам факт того, что её поведение применимо в определённых ситуациях» [22, p. 72].

Недоступность объективного критерия не делает децентрацию невозможной, однако указывает на то, что для объяснения процедуры самообъективации недостаточно ссылки на практическую необходимость адаптации системы к окружающей среде. Собственно, само различение ассимиляции и аккомодации оказывается здесь под вопросом: каким образом можно определить, какой из этих двух процессов имел место в том или ином случае? Совершенно ясно, что для самой системы это знание недоступно.

Вторая трудность, связанная с применением эпистемологии Пиаже для построения теории рефлексии, состоит в том, что проблематично установить самотождественность системы. Пиаже склонен понимать децентрацию таким образом, что после её совершения субъект возвращается обратно в исходный «центр», обогащённый новой перспективой и рефлексивным знанием об относительности своих предыдущих представлений. Однако возможность этой «рецентрации» сомнительна: субъект, получивший новое знание и находящийся на новом операциональном уровне, не может просто вычесть вновь полученное знание и вернуться в «центр», ведь ключевое положение теории Пиаже состоит в том, что генезис интеллекта представляет собой структурный, а не кумулятивный процесс. Возможность перемещения между «центрированной» и «децентрированной» установками была бы возможной, если бы субъекту был доступен объективный критерий децентрации. Однако выше мы видели, что дело не может обстоять таким образом. Если субъект никогда не знает, покидал ли он «центр» вообще, то как он может туда вернуться?

В целом, оба возражения объединяет то, что теория Пиаже наталкивается здесь на «парадокс следования правилу»: невозможен критерий децентрации, внешний по отношению к самой децентрации, а стало быть, и предполагаемая «рецентрация» не может являться простым следствием децентрации («рецентрация» возможна только как отдельная операция, которая будет характеризоваться собственным критерием) (см.: [5; 7]). Таким образом, логоцентризм, выражающийся у Пиаже в форме логикоцентризма, порождает в теории познания проблемы, для решения которых требуются иные ресурсы.