В первой части этой главы мы рассмотрели некоторое количество данных, выявляющих значительные изменения языка говорящего в зависимости от таких факторов, как социальные отношения между партнерами по общению, нормативные ограничения, налагаемые ситуацией, расстояние по отношению к референту, природа канала коммуникации. В дальнейшем наш теоретический анализ отношений между жестом и словом привел нас также к выводу, что стиль речи, как и стиль языка жестов, может изменяться в пределах континуума в зависимости от некоторого числа факторов, о которых мы лишь намеком упомянули. Следовательно, теперь необходимо рассмотреть эти различные факторы систематически, поскольку они, очевидно, представляют собой подлинные детерминанты языка, который будет принят для коммуникации. Именно это мы попытаемся сделать с помощью теоретической модели (Rime, 1983), которую мы здесь кратко опишем.
В своем замечательном анализе формирования символов в ходе психогенеза, Вернер и Каплан (Werner, Kaplan, 1967) показали, что, для того чтобы экспрессивная деятельность приобрела свойства коммуникации, она непременно должна стать автономной. Иначе говоря, она должна оторваться от конкретного опыта, который она выражает, и суметь проявиться в условиях обезличенных, объективных, общих, конвенциональных. Это, следовательно, означает, что, для того чтобы быть способным сообщить о своем опыте, ребенок должен суметь в него больше не погружаться, дистанцироваться от него. Только в этом случае традиционные концептуальные формы станут применимыми к его опыту, и именно так может установиться эффективное общение между ребенком и его партнером.
Теоретическая модель, о которой пойдет речь, вдохновляется именно этой общей перспективой. Индивид, находящийся в процессе общения, рассматривается как погруженный в сетку отношений, имеющих четыре параметра: референт, представление, ситуация и партнер. По отношению к каждому из названных параметров индивид может быть более или менее автономным и отграниченным. Модель предсказывает, что чем больше это отграничение, тем в большей мере вербаль-но-жестовый стиль общения отдалится от непосредственного слабо расчлененного стиля и будет смещаться в сторону опосредованного стиля, в высокой степени расчлененного. В общем, степень расчлененности речи — с позиций рассматриваемой модели — является функцией от степени поляризации, которую говорящий поддерживает по отношению к каждому из элементов процесса коммуника-
ции, в который он включен. Мы проиллюстрируем эту закономерность для указанных выше различных параметров.
Индивид малодифференцирован по отношению к референту (предмету или событию, о которых он говорит): 1) если этот референт затрагивает его лично (его аффективную жизнь, его мнения, убеждения, его имущество); 2) когда опыт пережит недавно или 3) если опыт непривычен. Во всех этих случаях восприятие мало-расчленено и слабозакодировано, так как в отношении референта у индивида доминируют яркие образы, а также интероцептивные, постур&тьные (статические), двигательные (динамические) параметры восприятия. Дело обстоит так же, когда референт имеет заметные перцептивно-динамические параметры (яркие образы, быстрое движение и перемещение) или же сложные структуры (конфигурации, отношения), которые делают референт менее доступным для концептуальной и логической сетки, предоставляемой языком. И наоборот, если референт безлик, относится к давнему времени, привычен, имеет слабую динамику, прост по своей структуре, то его легче освоить с помощью традиционных концептуальных структур, имеющихся в распоряжении испытуемого. Некоторые эксперименты действительно показали, что когда испытуемым навязывали в качестве темы для разговора референт с сильным перцептивно-динамическим воздействием (сложную пространственную конфигурацию или зрительно воспринимаемую картину), то их коммуникации сопровождались значительным повышением процента слабо расчлененных жестов по сравнению с тем, что происходит, если навязанный референт обладает малой силой перцептивно-динамического воздействия.
Отношение между субъектом и его представлениями — вторая ось модели — это не ситуационный параметр (в том смысле, что экспериментально им невозможно манипулировать), но является частью личностных характеристик. Этот параметр связан не только с возрастом и уровнем развития индивида, но также с его социокультурной принадлежностью и с такими личностными факторами, как когнитивные стили, а также со всеми факторами, способными повлиять на степень, в которой индивид может создать для себя обезличенные представления, объективные закодированные, свободные от идиосинкразии. Так, недавно собранные в нашей лаборатории данные, касающиеся детей, учащихся четырех различных ступеней начальной школы, показывают, что по мере возрастания уровня школьных знаний в большей мере проявляется формальный стиль языка жестов. То же самое имеет место и в плане личностных переменных. В своих экспериментах Фридман, О'Хэнлон, Олтмэн и Уиткин (Freedman, O'Hanlon, Oltman, Witkin, 1972) заметили, что полезависимые индивиды, имеющие перцептивно-когнитивный стиль со слабым расчленением, в большей мере прибегают к жестовому стилю с преобладанием моторики.— к неформальному стилю, тогда как поленезависи-Мые индивиды, характеризующиеся перцептивно-когнитивным стилем с высокой степенью расчлененности, обнаруживают противоположную тенденцию.
Под коммуникативной ситуацией — третьим параметром модели — подразумевается как физический носитель, по которому сообщение передается партнеру (телефон, микрофон, громкоговоритель, телекс...), так и экологические усло-вия, в которых происходит общение. В самом деле, для занимающего нас вопроса Далеко не безразлично, обращается ли говорящий к партнер}', находясь на одной горизонтальной плоскости с ним или с кафедры, эстрады или трибуны. Полезным Понятием для проблемы «говорящий—ситуация» могла бы быть степень привыч-
458 Глава 16. Язык и коммуникация
В. Жесты, представление и коммуникация 459
ности, так как поляризация этих отношений обратно пропорциональна степени привычности для говорящего той ситуации, в которой он осуществляет коммуникацию. Так, Московичи и Плон (Moscovici, Plon, 1966) отметили, что человек, не привыкший пользоваться телефоном, использует язык, в высшей степени закодированный и условный. И наоборот, если говорящий использует средство, которое ему давно знакомо и привычно, человек может прибегнуть к неформальному стилю речи.
Наконец, отношение говорящего субъекта к партнеру можно было бы представить себе на первом уровне как нулевую дифференциацию. Внутренняя речь, речь во сне, речь шизофреника хорошо иллюстрируют этот случай (Werner, Kaplan, 1967), поскольку здесь говорящий и партнер слиты воедино: доминирует непосредственный характер переживаемого опыта. На этом уровне еще не встает вопрос об экспрессивных стилях (о стилях выражения), так как нет необходимости кодировать этот опыт с целью коммуникации. Следующий сразу после этого уровня — уровень, на котором говорящий посылает сообщение «другому» лишь «по касательной», когда он размышляет вслух или описывает вслух свой опыт для себя, но в присутствии свидетеля. В этом случае дифференциация колеблется между нулем и неким минимумом. Здесь следует ожидать колебаний говорящего между строго внутренним стилем речи и непосредственным вербально-жестовым стилем со слабой расчлененностью. На следующем уровне — говорящий недвусмысленно адресует сообщение партнеру, которого он воспринимает как близкого человека. В этом случае он выразит свой опыт в четком непосредственном стиле, в полной мере вовлекая партнера в свое субъективное состояние и подавая сообщение в ограниченной условной кодификации. По мере отдаления от близких связей и приближения к более дифференцированным условиям отношений должно было бы происходить «соскальзывание» от вербально-жестового стиля ко все более опосредованным и условным формам, и даже к «протокольным». Это могло бы в некоторой степени иметь место уже в случае обращения к незнакомому человеку, а в еще большей степени — при беседе с партнером, который воспринимается как главный, как стоящий выше по иерархической лестнице или как человек, с которым следует обращаться уважительно. В пределах континуума при этом уровень кодификации стиля выражения усиливает его выразительность, акцентировку. По-видимому, в крайнем случае здесь дело действительно доходит уже до уровня стиля письменной речи, поскольку, как указывают Московичи и Плон (Moscovici, Plon, 1966), в письменной речи поляризация отношений «субъект-партнер» становится значительной. В самом деле, партнер здесь имеет тенденцию к анонимности и отдаленности как в психологическом плане, так и в плане пространственно-временном. Добавим, что этот континуум, может быть, доходит до предела в юридическом стиле, крайне кодифицированном и больше, чем какой-нибудь другой, предназначенном для «обобщенного» равенства, дистанцированного и анонимного.