Новая роль КНР в мировой экономике

Во второй половине 90-х годов произошел, как представляется, качественный сдвиг в положении Китая в мировом хозяйстве. Суть и последствия этого сдвига вряд ли оценены в полной мере.
Открытая экономика предполагает приближение внутренних цен к ценам мирового рынка. Этого в КНР не наблюдается, цены там снижаются по сравнению с развитыми странами. Выясняется также, что Китай не вписывается в известную схему о ступенчатом переносе извне специализированных трудоемких производственных стадий и процессов в следующие одна за другой волны «новоиндустриальности». В КНР преобладает создание собственного производства с полным циклом.
Не обнаруживает в последние четыре года тенденции к росту и доля внешней торговли в ВВП КНР. Более того, как показано выше, она снижается - как при расчете по валютному курсу, так и при более адекватной действительному значению внешних факторов в хозяйстве калькуляции по паритету покупательной способности. В результате оказывается под сомнением и привычный тезис о том, что «во всех более или менее преуспевающих странах доля ВВП, реализуемая через каналы международного экономического обмена, имеет четко выраженную тенденцию к росту».
Неудивительно поэтому, что финансово-экономический и торговый кризис в тихоокеанской Азии, случившийся в 1997-1998 гг., теперь рассматривается как кризис открытых экономик. В связи с этим азиатские экономисты, обсуждая пути стабилизации хозяйства континента, все чаще высказывают мысль о необходимости «деглобализации», то есть пересмотра самой модели открытого развития, «фундаментальными недостатками которой являются неразборчивая интеграция в мировое хозяйство и чрезмерная опора в развитии на зарубежный капитал». Характерны размышления о причинах кризиса одного азиатского финансиста: «Кризис не только наша вина - иностранные банки, преждевременная глобализация рынков капитала и "горячие деньги" сыграли свою негативную роль... Рынок капитала превратился в азиатское Эль-Дорадо: выражения "акционирование", "приватизация", "связи в правительстве" стали современными аналогами фразы Али Бабы "Сезам, откройся" с той разницей, что разбойников оказалось куда больше сорока... Беспрецедентное, исступленное потребление предметов роскоши захватило регион безо всякой оглядки на то, какие на это тратятся средства... В Индонезии существовала возможность брать взаймы доллары под процент, более низкий, чем тот, что выплачивался по рупиевым вкладам. Поэтому многие прежние создатели стоимостей занялись спекуляцией, что обернулось катастрофическими последствиями, когда рупия рухнула».
По мнению более известного экономиста, валютно-финансовый кризис в тихоокеанской Азии был усугублен политическими ошибками. «Если бы на Уолл-Стрит случился кризис, а экономике США угрожало падение, то Федеральная резервная система, - отмечает П. Кругман, - несомненно, резко снизила бы процентную ставку. Вместо этой меры МВФ заставлял азиатские правительства эту ставку повышать. В результате образовался новый порочный цикл. Проблема, таким образом, заключается в том, что при возникновении паники политика начинает следовать за предрассудками финансовых рынков, а не закономерностями улучшения базисных показателей хозяйства».
Недавний кризис в тихоокеанской Азии объективно способствует росту протекционизма в Китае - сейчас этой стране особенно важно защитить динамичный внутренний рынок. Это проще, чем искать нелегкой удачи на внешних. Начата очередная кампания упорядочения внутреннего рынка. Сказанное, разумеется, не исключает и атак на внешние рынки -показательно резкое усиление торговых позиций Китая в Европе и Африке (табл. 2). Кризис также существенно изменил ситуацию в наиболее развитых, прибрежных районах Китая. Для них все более привлекательной становится работа на внутреннем рынке страны. В какой-то степени кризис помог КНР в выравнивании территориальных диспропорций: сейчас уже ясно, что больше пострадали регионы, сильнее втянутые в международную торговлю, в частности, быстро разбогатевшая провинция Гуандун.

Таблица 2. Географическая структура китайского экспорта (%)

* Без Японии
** Первый квартал

Источник: информационная база МВТЭС КНР (www.moftec.gov.cn).

Большое впечатление производят нынешние успехи китайских предприятий в экспансии на некоторые новые рынки. Например, второй в Китае по объемам производства изготовитель телевизоров «Конка» (Konka Group) в январе 1999 г. открыл в Нью-Дели совместное предприятие. По планам руководства предприятия продажи телевизоров в Индии и Пакистане могут составить 300 тыс. шт. Прогнозируется увеличение выпуска до 1 млн. шт. в 2001 г. Второе предприятие этой же компании открывается в Мексике - примерно с такими же объемами планируемых продаж на североамериканском рынке. Новые формы сотрудничества способствовали росту торговли с рядом партнеров, в частности, китайско-индийский товарооборот вырос в 1992-1996 гг, более чем в пять раз: с 300 млн. долл. до 1,6 млрд. долл. Заметным становится и присутствие китайского капитала в «дальнем зарубежье»: так, в Венгрии из 3154 предприятий с иностранным участием, созданных в 1997 г., 784 предусматривали инвестиции КНР. Соответственно, быстро растет взаимная торговля, в 1998 г. ее объем увеличился на 27,2%. В том же году заметно увеличился товарооборот с Польшей - на 15,4%.
Государство в лице крупнейших компаний (своего рода государственных ТНК) оказывается пионером и на таком относительно новом направлении хозяйственной деятельности, как размещение за рубежом части акций этих фирм. Большое внимание в последнее время привлекли соответствующие планы таких гигантов, как Китайская национальная нефтяная корпорация (КННК), Китайская национальная оффшорная нефтяная корпорация (КНОНК), Китайская нефтехимическая корпорация (Синопек). Все три нефтяных компании привлекли в качестве консультантов для этой операции ведущие финансовые группы (Goldman Sachs, Morgan Stanley Dean Witter & Со).
Ранее, в 1997 г., крупный пакет акций (4,5 млрд. долл.) был размещен в Сянгане ведущей телекоммуникационной компанией КНР (China Telecom). Вторая по величине китайская компания в этой области China Unicom планирует разместить свои акции на сянганском и нью-йоркском рынках, несмотря на то что в 1998 г. было ликвидировано несколько совместных предприятий, созданных при участии этой компании в обход китайского законодательства, и иностранные вкладчики выдвинули претензии к властям КНР. В общей сложности к середине 1999 г. 45 компаний КНР были зарегистрированы на зарубежных фондовых рынках, где они мобилизовали около 10 млрд. долл. капиталовложений. Лишь одна из этих компаний была негосударственной (Guangdong Kelong Electrical Co Ltd.).
Все чаще участвуют в зарубежных операциях компании провинциального уровня. Так, авиапредприятие пров. Юньнань (Yunnan Airlines) приобрело в 1997г. 60% акций воздушного флота Лаоса. Строительные и промышленные компании из этой же провинции ведут активную экспансию в Бирме (Мьянме). Например, относительно небольшая фирма (Yunnan Corp., годовая прибыль 7,3 млн. долл.) получила крупный контракт на поставки мини-тракторов в Бирму. Одна из энергетических компаний провинции обыграла на конкурсе в Лаосе французских и японских подрядчиков. Комментируя успех, руководитель китайской фирмы заявил: «Наши технологии проще. К тому же мы платим инженеру 800 долл. в месяц - какой француз будет работать за эти деньги в Лаосе?».
Уже не вызывает сомнения, что финансово-экономический кризис в Восточной и Юго-Восточной Азии, с одной стороны, и высокая устойчивость по отношению к нему китайского хозяйства - с другой, означают крупное изменение в соотношении сил в мировой экономике и политике. Меняются, причем весьма резко, и многие привычные представления о факторах, лежащих в основе хозяйственных успехов наций. Сдвиг в их понимании после кризиса больше напоминает возврат к ценностям прошлого (путем модернизации последних), чем прорыв в будущее.
Продолжающийся рост в Китае и Индии может свидетельствовать о конце эры свободной торговли и о складывающихся дополнительных преимуществах очень крупных национальных хозяйств в новой мирохозяйственной ситуации. Нарастает исчерпанность относительно открытых экономических моделей, ориентированных на «интеграцию» - в противовес протекционистской «адаптации» (если говорить об отношении к мировому хозяйству в целом), ясно наблюдаемой в азиатских гигантах.
К тому же западные ТНК, возможно, уже не получают достаточного уровня прибыли в ходе интернационализации производства. Из-за разницы в национальных базах цен они проигрывают национальным предприятиям там, где эта база находится на относительно низком уровне, и особенно если последние располагают (и китайский случай особенно иллюстративен) относительно полным циклом производства. К тому же в пользу национальных производителей (в том числе мелких и средних) обычно складывается и ситуация высокой доли на местных рынках всевозможных субститутов, имитаций и подделок популярных международных марок.
Китай в 90-е годы поглотил огромную массу предпринимательского капитала, сопоставимую с объемом, поступившим в страны Юга, Востока и Латинской Америки, вместе взятые. Освоение этого капитала в КНР значительно отличается от обычных схем: оно идет главным образом в форме совместного предпринимательства при жестком контроле за предприятиями изнутри и извне; зарубежные инвестиции, в том числе в ходе локализации (гочаньхуа), как бы растворяются в народном хозяйстве гигантской страны, происходит их адаптация к условиям КНР, китаизация.
Не исключено, что наблюдаемые явления характеризуют и известную исчерпанность процесса интернационализации мирового хозяйства (кстати, теперь уже не вполне «иностранные» инвестиции из Сянгана, сделанные в КНР в 90-е годы, правомерно вычесть из их общего объема, поступившего в развивающиеся и «переходные» страны - тогда затухание глобализации по этому показателю станет еще рельефней). В недавнем докладе И. Валлерстайна отмечается: «Нет оснований считать, что мировая экономика сегодня более глобализирована, чем на прежних стадиях, в частности, в период 1873-1914 гг.». Что же касается «концепции глобализации», то она, по мнению этого ученого, «служит главным образом в качестве риторики с политической целью: повсеместного снижения уровня заработной платы; устранения государственных ограничений на свободное перемещение капитала; уменьшения перераспределительных функций государства, его расходов (на образование, здравоохранение, гарантии пожизненного дохода). Поскольку эта риторика, -отмечает И. Валлерстайн, - в растущей мере официально бралась на вооружение (особенно в 1985-1995 гг.), соответствующие изменения в политике отдельных государств дали социальный откат по всему миру. Поэтому маловероятно, что последуют новые шаги в этом же направлении».
Действительно, не стоит исключать, что мир вскоре попрощается с риторикой о глобализации, морализацией принципов свободы торговли и т.п. Стоит, кстати, упомянуть, что всевозможные сценарии самообеспечения постоянно прорабатывались самими развитыми государствами в последние десятилетия. Тот же Маастрихтский договор предусматривает возможность проведения коллективной политики протекционизма и даже изоляционизма; как призыв к возможному коллективному самообеспечению развитых стран были восприняты некоторые положения из речи У. Клинтона в университете Васеда (Япония) осенью 1993 г. и т.д.
Закономерной новой фазой мирового развития выглядит укрепление самообеспечения - хозяйства, науки и техники, обороны и т.д., то есть фактическое расширение и укрепление ареала многополюсности современного мира, объективно выгодной относительно слабым странам. Не противоречит такой перемене в стратегиях и стимулирование коллективной опоры на собственные силы в рамках региональных объединений, двусторонних отношений и т. п. Вполне естественно, что гигантские разрывы в условиях воспроизводства в развитом ядре и крупных странах за его пределами, качественно разные градации экономического бытия все чаще вызывают к жизни принципиально различные стратегии развития: в одних преобладает денежно-прибыльное понимание экономики, в других - ресурсно-товарная, хозяйственная идеология, стремление к отраслевой и оборонной полноценности, развитию и защите внутреннего рынка, поскольку он выглядит динамичнее и надежнее внешних. Яркий пример последней дает КНР. Характеризуя хозяйственный курс этой страны, нобелевский лауреат Л.Р. Клейн отмечает: «Экономическая политика Китая теперь сосредоточена на развитии внутреннего рынка, тогда как в течение довольно длительного периода упор делался на освоении зарубежных технологий, иностранных инвестиций и в некоторой степени на рост, стимулируемый экспортом».
Впрочем, ирония нынешней ситуации состоит в том, что нарастание вмешательства правительств во внешнеэкономическую сферу, наблюдаемое теперь в Азии, удивительным образом оборачивается к еще одной выгоде Китая, не торопившегося с ликвидацией государственных монополий в этой области. Просто сохраняя и не наращивая их явно, КНР обретает в глазах многих весьма неожиданный для себя самой статус экономически «либерального» государства.
В целом же не стоит, вероятно, переоценивать практическую всеядность и приспособляемость Китая. По мере хозяйственного усиления этой страны, ее происходящего на наших глазах становления как системы в мировой экономике, закрепившиеся в успешном опыте методы и принципы будут продолжать оказывать сильное воздействие на внешнеэкономические и политические отношения Китая с другими государствами.
Для России в ее нынешнем состоянии, по-видимому, актуален внешнеэкономический опыт Китая 80-х годов. Среди множества мероприятий того времени особого внимания заслуживает политика замещения импорта, массовой модернизации промышленности. Проводилось в КНР и «замещение экспорта» - так китайцы называли последовательное повышение степени обработки вывозимых сырьевых товаров.
Важна для нас и идея соответствия получаемых в ходе внешнеэкономической деятельности технологий средним хозяйственным условиям страны, средним доходам, массовым привычкам населения и т.п. Этот пункт важен и сам по себе и в связи с огромным интересом к внутреннему рынку и экспортным возможностям Китая, еще более усилившимся из-за кризиса в Азии. Учитывая близость уровней развития КНР и Российской Федерации, быть может, следует задуматься о Китае как внешнем источнике технического перевооружения.
Особого внимания партнеров КНР заслуживает то, что обычно именуют «китаецентризмом», часто с негативным оттенком. Между тем России не нужно особо беспокоиться на сей счет: и традиционно (дальние соседи по планете считались в императорском Китае большими варварами, чем ближние), и судя по опыту последних двух десятилетий, близость к КНР, не пытавшейся использовать слабости России, - существенное наше преимущество. Есть теперь и дополнительные возможности, которые открывает перспектива продолжения (ускорения) промышленной и аграрной революции во внутренних и западных районах Китая.
Очевидно, что главная цель России - индустриальное, научно-техническое сотрудничество с Китаем, в том числе с участием ВПК. Помимо крупных межгосударственных программ (способствующих в том числе и внутренней экономико-территориальной интеграции в России) и, возможно, создания крупных совместных аналогов ТНК в сотрудничестве с Китаем было бы неплохо оживить и некоторые «архаичные» формы. В условиях низкой ликвидности в Азии, кстати, все большее распространение получает хорошо знакомый нам бартер. Быть может, пора подумать о возобновлении использования таких платежных средств, как переводной рубль (юань).
Помимо всего прочего, сотрудничество с КНР и учет ее опыта могли бы в нынешней ситуации позволить приобщиться если не к китайской экономической динамике и повышению самообеспечения, то, по крайней мере, к бодрому, некризисному мироощущению жителей этой страны, творческому взгляду на хозяйство, что само по себе было бы гигантским благом.