Возвращение России

Соединенные Штаты терпят поражение в своей попытке прикончить или, в более скромном варианте, изолиро­вать Россию, даже если при этом они продолжают делать вид, что их старый стратегический противник больше не принимается в расчет, и позволяют себе либо унижать его, либо выражать свою благосклонность к нему, как к умирающему, а иногда и сочетать оба этих подхода. В конце мая 2002 года Джордж Буш в ходе поездки по Европе твердил о сотрудничестве с Россией, в тот самый момент, когда подразделения его военных размещались на Кавказе, в Грузии. Чаще всего Вашингтону доставляет видимое удовольствие показывать миру, что НАТО мо­жет быть расширена или что американский космический щит может быть создан без согласия Москвы. Говорить, что Россия больше не существует, — означает отрицать реальность, поскольку без ее активной поддержки аме­риканская армия не смогла бы вступить в Афганистан. Но театральный микромилитаризм требует такой позы: нужно симулировать наличие империи еще более энер­гично в момент, когда Америка оказывается в тактиче­ской зависимости от России.

В отношении русского вопроса американская стратегия имела две цели, из которых первая уже недостижима, а вторая представляется все более трудной для реали­зации.

Первая цель - развал России, который мог бы быть ускорен стимулированием стремлений к независимости на Кавказе и американским военным присутствием в Центральной Азии. Эта демонстрация силы должна была поощрять центробежные стремления даже внутри терри­торий этнически русской части Российской Федерации. Ставить такую задачу означало серьезно недооценивать национальную сплоченность россиян.

Вторая цель — поддержание на некотором уровне на­пряженности между США и Россией, что должно было помешать сближению между Европой и Россией - объе­динению западной части Евразии, - сохраняя как можно дольше антагонизм, унаследованный от «холодной вой­ны». Однако беспорядок и неуверенность, порожденные американской политикой па Ближнем Востоке, напротив, привели в конце концов к возникновению оптимальных условий для включения России в международную игру, к ситуации, которой Владимир Путин незамедлительно воспользовался. В своей речи в Бундестаге 25 сентября 2001 года, произнесенной в основном на немецком языке, он предложил Западу действительное окончание «холод­ной войны». Но какому Западу? Оказать Соединенным Штатам краткосрочную помощь в их микровоенных и рассчитанных на масс-медиа операциях в Афганистане, стране стратегического фантазма, - это для русских только видимая сторона вещей. Главное - это сближение с Евро­пой, первой индустриальной силой планеты. Размер им­портных и экспортных потоков позволяет определить реальные ставки в тонкой игре с тремя игроками, которая вырисовывается между Россией, США и Европой.

В 2001 году товарооборот (без услуг) между Россией и США составил 10 млрд. евро, между Россией и Европейским Союзом - 75 млрд. евро, или в 7,5 раза больше. Россия может обойтись без Соединенных Штатов, но не без Европы. Рос­сия исподволь предлагает Европе противовес американ­скому влиянию в военном плане и в области безопасности ее энергетического обеспечения. Сделка соблазнительна.

Каковы бы ни были интеллектуальные достоинства книги Бжезинского, в шахматной метафоре ее заголовка имеется что-то от «несостоявшегося акта» во фрейдистском смысле, какое-то предчувствие промаха: не надо играть и шахматы с русскими, для которых это национальный вид спорта. Они достаточно хорошо интеллектуально натрени­рованы, чтобы не сделать ошибки, которой от них ожидает противник: в данном случае без реальной стратегической обоснованности глупо реагировать на провокации в Гру­зии или в Узбекистане. Отказаться от обмена фигурами, от взятия фигуры противника, от мелкого локального столкновения, навязываемого противником, — это эле­ментарные правила шахматной игры. Особенно когда ты находишься в положении более слабого противника. Может быть, когда-нибудь в учебниках по дипломатии будут вспоминать «защиту Путина», которая теоретически могла бы быть сформулирована в подобном духе: каким образом в условиях падения могущества своей страны оп­рокинуть существующие альянсы?

Однако не будем преувеличивать значение сознатель­ных расчетов и выбора, который делают руководители. Всемирное равновесие в своей основе не зависит ни от действий Буша II и его команды, ни от политической мудрости Путина. Наиболее весомым, определяющим фактором является динамизм или отсутствие динамиз­ма в развитии российского общества. Однако Россия, похоже, действительно начинает «всплывать» из десяти­летия беспорядков, связанных с последствиями крушения коммунизма, и становиться надежным и стабильным по своей природе субъектом равновесия мировых держав. Тем не менее, ситуацию не следует идеализировать.