Глава l

"Мера за меру". - Анжело и Тартюф. В пьесе "Конец - делу венец" мы чувствовали затаенную полемическуютенденцию. Мы заметили здесь целый ряд выходок против все возраставшеговлияния пуританства, против ханжества, нравственного ригоризма и противелейного лицемерия. То же самое тенденциозное настроение побудило Шекспиранаписать "Мера за меру". В пьесе "Конец - делу венец" перепетияобусловливалась тем популярным во всех литературах мотивом, что мужчина, незамечая своей ошибки, принимает во время ночного свидания одну женщину задругую. Несмотря на грубую неправдоподобность этого мотива, поэты частопользовались им, так как на нем можно было построить целый ряд драматическихположений. Неизменным вариантом к только что упомянутому сюжету служит вовсех почти литературах следующая комбинация фактов: мужчина осужден насмерть. Его возлюбленная, или жена, или сестра умоляет судью о пощаде. Онсоглашается с тем условием, если она проведет с ним одну ночь. Тем не менее,он казнит осужденного. Шекспир нашел этот сюжет, разработанный так частопоэтами, начиная средними веками и кончая новейшим временем, - последнимивариациями на эту тему являются новелла Поля Гейзе "Грехи детей - проклятиеродителей" и драма Викторьена Сарду "La Tosca", - в одной итальянскойповести Джиральдо Чинтио в сборнике "Hecatomithi", изданном в 1565 г., затемв одной пьесе английского драматурга Уэтстона - "Верная, прекрасная изнаменитая история о Промосе и Кассандре", изданной в 1578 г. и построеннойна упомянутой новелле, и, наконец, в прозаическом рассказе того же самогописателя, помещенном в его сборнике "Гептамерон учтивых разговоров", 1582.Но непосредственным источником Шекспира является безжизненная, лишеннаяхарактеров комедия Уэтстона, хотя кроме фабулы он ничего не заимствовалотсюда. Шекспира привлекало к этому мрачному сюжету, по всей вероятности,негодование на показную, лицемерную нравственность, распространявшуюся всебольше в области любовных отношений. Это было одним из следствий влиянияпуританства на средний класс общества. В качестве актера и драматургаШекспир имел полную возможность познакомиться с самой непривлекательнойстороной пуританизма. Конечно, положительные стороны этого движения былидостойны уважения даже такого человека, как Шекспир. Не было ничегостранного в том факте, что независимые в своих взглядах и благочестивые людиискали душевного спасения вне англиканской, государственной церкви с еетридцатью девятью параграфами. Не только духовные лица клялись строгопридерживаться их, но и миряне должны были настолько им подчиняться, чтопредпочтение иного богослужения или отказ посещать церковь влекли за собойстрогое наказание. Пуритане, думавшие вернуть церкви ее первоначальнуючистоту и возвратившиеся после изгнания в царствование королевы Марии сидеалом народной церкви, не хотели признавать официальной, подчиненной вовсем светской власти епископальной церкви. Некоторые пуритане усматривали вшотландском пресвитерианстве драгоценный образец и мечтали заменить и вАнглии иерархическую аристократию епископов церковным управлением мирян илистаршин общины. Более радикальные из них ниш еще дальше, отрицали вообще такиецерковные учреждения, которые обязательны для всех, и мечтали о свободныхобщинах, где каждый мог быть священником. Здесь уже таились в зародыше темотивы, которые привели в эпоху Кромвеля к расколу между пресвитерианцами ииндепендентами. По-видимому, эти религиозные и церковные движения совсем неинтересовали Шекспира. Он столкнулся с пуританами только потому, что они всвоей фанатической ограниченности нападали на искусство и преследовалилюбовную страсть. Пуританство показывало ему только лицо фарисейской,лицемерной морали. Негодование на эту показную добродетель и побудилоШекспира написать "Меру за меру". Он разработал этот сюжет во вкусетеатральной публики, которая требовала во что бы то ни стало сочетаниятрагического с комическим. Но что за своеобразная комедия получилась отэтого сочетания! Угрюмая, тяжелая, мрачная, как настроение самого поэта. Вэтой трагикомедии забавные сцены, написанные в более грубом и реалистическомстиле, чем все предыдущие пьесы, и изобилующие картинами из быта самыхтемных слоев общества, не могут смягчить угнетающего общего впечатления ичисто уголовного характера действия. Даже в тех местах, где брызжет юмор,чувствуется пламенное негодование Шекспира на лицемерие и ханжество: это какбы вулканическая подпочва выбрасывает один сноп огня за другим сквозь дымкуводевильного настроения и сквозь неизбежные шутки. Однако главный враг Шекспира в этой пьесе - не лицемерие. Он теперь слишком опытный психолог, чтобы выводить с самого началапьесы уже готовый, вполне сложившийся тип ханжи. Нет, поэт хочет показать,как слаб, в сущности, самый строгий фарисей, если подвергается соблазну, икак препятствие, на которое наталкивается его желание, превращает его сразув совершенно другого человека, в зверя или негодяя, готового совершатьпоступки, гораздо более омерзительнее тех, которые он карает в других сгордо поднятой головой и чистой совестью. Собственно Шекспир хотел незаклеймить позорным клеймом типического представителя своих врагов, авывести человека, далеко превышающего средний уровень обыкновенных людей. Главным героем пьесы "Мера за меру" является строгий обличительпороков, суровый и беспощадный цензор нравов, фанатик, мечтающий искоренитьпороки, уничтожая их представителей, и воображающий реформировать общество,карая смертью сравнительно весьма невинные и естественные проступки противзаконов нравственности. Пьеса изображает нам этого человека в тот момент,когда он, охваченный чувственной страстью, совершает под личиной благочестиятакой возмутительный и страшный проступок против истинной морали, что трудноподыскать для него достойной кары, трудно найти слова для выражения тогоомерзения, которое он вызывает в душе зрителя. Можно было бы предположить,что исход пьесы удовлетворит проснувшееся в его груди чувствосправедливости. Но шекспировская труппа нуждалась в комедиях. Быть может,казалось также неблагоразумным слишком обострять вопрос о наказании, котороезаслуживало бы лицемерие и ханжество. Поэт постарался поэтому развязатьдраматический узел на скорую руку, без всякого пафоса, вмешательствоммудрого, всюду незримо присутствующего князя вроде восточногоГарунааль-Рашида. Впрочем, этот последний не очень разборчив в выборесредств. Он подменивает ловко, но несколько предосудительным образом,молодую женщину, являющуюся предметом страстных вожделений преступногосудьи, прелестной девушкой, которой этот последний когда-то сделалпредложение. Герцог, желая испытать добросовестность своих подчиненных, отправляетсяв фиктивное путешествие из Вены. Он передает на время своего отсутствиябразды правления уважаемому и видному сановнику Анджело. Получив власть всвои руки, последний открывает настоящий поход против нравственнойраспущенности, царящей в городе, и первым делом уничтожает все публичныедома. В более ранней пьесе Уэтстона, положенной Шекспиром в основание своейдрамы, действовала целая компания сводень, проституток, содержателей ивсевозможных прожигателей жизни. Шекспир сохранил только часть этойкомпании: сводню, несколько напоминающую Долли Тиршит, содержателя Помпея,фигуру в высшей степени забавную, и присоединил к ним остроумного гуляку илгуна Луцио. Но самая оригинальная черта шекспировской драмы заключается втом, что герцог, одетый монахом, является с самого начала очевидцем того,как Анджело злоупотребляет своей судейской властью. Благодаря этому пьесавыиграла в том отношении, что зритель совсем не беспокоится насчет ееисхода. Затем присутствием герцога обусловливается также комическоеположение Луцио. Он передает переодетому герцогу самые курьезные истории онем же, но слышанные им будто бы от достоверных людей. Наконец, роль герцогав пьесе меняет радикально другую подробность сюжета. Изабелла не жертвуетсобой для брата, как в пьесе "Конец - делу венец", место ее заменяет другаяженщина, имеющая на героя старые права. Таким образом смягчается угнетающееи возмутительное впечатление, вызываемое самим сюжетом. Шекспир наделил одного из тех людей, которые были самыми жестокимипротивниками его искусства и его профессии, высшей властью, которой онпользуется, чтобы строго покарать безнравственность. Он вооружается первымделом против самого низкого беспутства и глубоко убежден, что искоренит его.В пьесе постоянно трунят над его самоуверенностью. "Что же будет со мной?" - спрашивает Переспела. "Не беспокойтесь, -отвечают ей. - Хороший адвокат всегда найдет много клиентов". В первой сценевторого действия Эскал говорит: Чем же ты хочешь жить, Помпей? Сводничеством? Что ты думаешь об этомзанятии, Помпей? Дозволено ли оно законами? Помпей. Дозволено, если оно не противно законам. Эскал. Но оно им противно, Помпей, и не может быть допущено в Вене. Помпей. Разве ваша милость думает сделать из всех молодых людей городамеринов или каплунов? Эскал. Нет, Помпей. Помпей. Ну вот видите ли, ваша милость. Позвольте мне высказать вам моескромное мнение: если только ваша милость будет держать в порядке молодежь,тогда сводень нечего бояться. Так точно и Луцио шутит над строгостью Анджело, считая ее совершеннобесцельной (III, 3): Луцио. Не мешало бы быть несколько терпимее к распутству. Он слишкомбрюзглив относительно этого пункта. Герцог. Этот порок слишком распространился, и только строгость можетего излечить. Луцио. Я согласен, что у этого порока большие связи и знатное родство;но совсем искоренить его невозможно, тогда пришлось бы людям запретить питьи есть. Говорят, что Анджело произошел на свет не обыкновенным путем, - отмужа и жены. Правда ли это? Как вы думаете? Не довольствуясь этой строгой мерой против легкомысленного распутства,Анджело пускает опять в ход старый закон, не применявшийся, по словамгерцога, 14, а по свидетельству Клавдио - 19 лет, закон, приговаривавший ксмертной казни всех тех, кто, подобно Клавдио и Джульетте, жили в незаконномбраке. Связь обоих молодых людей была самая невинная. Клавдио говорит (I,2): {Перевод Ф. Б. Миллера.}...Она Моя жена; не доставало только Формального обряда; мы его На время отложили, в ожидании Приданого, которое хранилось У близких и друзей моей Джульетты. Однако эти слова не приносят ему никакой пользы. Анджело намеренказнить его для примера. Тщетно добрый тюремщик выражает ему свое сочувствие(II, 2):...Его проступок Не сроден ли всем возрастам равно? И умереть за это! Молодежь объясняет себе эту безрассудную строгость тем, что в жилахАнджело течет не кровь, а растаявший снег. Вскоре, однако, обнаруживается,что он вовсе не создан из льда. Старый честный дворянин Эскал просит Анджело вспомнить, что, вероятно,его строгая добродетель никогда не подвергалась искушениям, что она, бытьможет, также не устояла бы перед ними. Но Анджело отвечает высокомерно:подвергаться соблазну и пасть - две вещи разные. И вот появляется Изабелла,сестра Клавдио, молодая, красивая, умная. Она молит о пощаде (II, 2):...О, молю, Подумайте, кто до сих пор За этот грех был смертию наказан! А многие грешили. Но Анджело неумолим. Она обращает его внимание на то, что в высшейстепени неблагоразумно так строго карать заблуждения любви: О, если б все могучие могли Греметь, как Зевс, - он был бы оглушен - Тогда бы самый жалкий судия Стал потрясать своим перуном небо И все бы лишь гремел. О Боже правый! Ты громовой стрелою разбиваешь На тысячи кусков могучий дуб - Не мирту слабую. В следующих ее словах вы слышите явственно голос самого поэта:...Но человек, Гордясь своим величием ничтожным, Забыв, что сам он хрупок, как стекло, Как гневная мартышка, перед небом Кривляется с таким ожесточеньем, Что плачут ангелы; но будь они Настроены, как мы - они б такому Безумию смеялись бы до слез. Она апеллирует к его собственному самосознанию:...Спросите Вы собственное сердце - не живет ли В нем грех, подобный братнину? Вместо ответа Анджело дает ей приказание вернуться на следующий день.Как только она уходит, он высказывает в монологе свою отвратительнуюстрасть, свое гнусное намерение заставить ее купить жизнь брата ценоюсобственного позора и, тем не менее, осудите его потом на смерть. Когда онделает ей свое мерзкое предложение, ей становится страшно. Как Гамлет,узнает она впервые, что такое жизнь, и видит, до чего может дойти подлость,раз она облеклась в мантию судьи. Все это - ложь, коварное притворство! Он дерзкий плут в одежде благочестья. Подумай, Клавдио, когда б ему Свою невинность в жертву принесла я, Ты был бы жив! И Изабелла лишена даже возможности жаловаться. Анджело заявляет ейочень разумно, что никто ей не поверит. Его безупречная репутация, строгийобраз жизни и высокий сан уничтожат самое смелое обвинение. Он чувствуетсебя в безопасности и поэтому вдвойне дерзок. Когда Изабелла обращается вконце пьесы к вернувшемуся герцогу, Анджело бесстрашно заявляет (V, 1): О государь, она повреждена! А потом следует пламенный протест Изабеллы, вылившийся из самого сердцапоэта: Презреннейший злодей из всех на свете Казаться может скромным, честным, строгим, Как граф Анджело! Но этот протест не приводит сначала ни к какому результату. Изабеллуотводят в темницу за то, что она оклеветала благородного человека. И поэтсохраняет до конца свою ироническую точку зрения. Герцог, переодетый монахом, испытал немало горького. Он понял,например, что на свете так мало честных людей, что существованиечеловеческого общества может быть сохранено только с большим трудом. Когдаон рассказывает в костюме монаха то, что ему пришлось видеть, то егособственные верные слуги хотят его бросить в темницу. Таким образом, никемне узнанный, герцог видел и узнал, что закон служит часто только ширмой длявласти:...Я в Вене. Я видел, как кипит здесь развращенье И хлещет через край. Закон есть Для каждого проступка, но они Терпимы так, что самые законы Соделались посмешищем для всех, Как вывески для брадобреев, Эскал. Правительство позорит он! В тюрьму! Драматургическое значение пьесы "Мера за меру" основываетсяисключительно на трех сценах: когда красота Изабеллы искушает Анджело, когдаон ей делает свое гнусное предложение и, наконец, когда Клавдио выслушивает,сначала негодуя, готовый к самопожертвованию, известие о низости Анджело, нопотом, не выдержав характера, начинает молить о пощаде. Вокруг этих главныхэпизодов группируются прекрасные смело-реалистические или грубо-комическиесцены, напоминающие Хогарта или Теккерея, и затем другие сцены, имеющиецелью только затормозить драматическое колесо и которые отталкивают нассвоей условностью. Герцог позволяет себе, например, совершенно непозволительныйэксперимент с Изабеллой, рассказывая ей в четвертом действии, чтоотрубленная голова ее брата уже послана Анджело. Поэт хотел таким образомусилить эффект последних сцен. Он заботился в этой неровно отделанной пьесе,по-видимому, прежде всего о том, чтобы нанести удар ханжеству. Он пошел вэтом стремлении так далеко, как только мог. От невинного осмеянияпуританства в лице Мальволио к его изображению в образе Анджело - гигантскийшаг. Шекспир постарался, вместе с тем, получше укрепить свое собственноеположение. Он придал сюжету характер комедии. Сначала угрожают Клавдио -казнью, потом не без юмора грозят тем же бандиту Бернардино, голову которогохотят послать вместо головы Клавдио. Перед самой казнью разбойник дажепоявляется на подмостках, и зритель ожидает с волнением исполнения смертногоприговора. Но потом все кончается благополучно. Решаются послать Анджелоголову покойника. Далее прекрасной девушке угрожают бесчестием. Но другаядевушка, заслужившая, несомненно, лучшую участь, Марианна, позволяет вместонее обнять себя, - и эта опасность также миновала. И над головою негодяяАнджело спускаются черные тучи. Однако он также выходит невредимым: егообязывают только жениться на той, которую он раньше бросил. Так улетучивается впечатление грозного протеста против ханжества ивпечатление мрачного пессимизма, пробивающегося всюду наружу. Настроение,продиктовавшее поэту эту пьесу, было на самом деле глубоко пессимистическое.Когда герцог старается убедить Клавдио в том, что смерть не страшна (III,1), он превосходит даже Гамлета своим презрением к жизни: Ты - дух, подвластный переменам ветра, Который дом твой может сокрушить В одно мгновенье; ты - игрушка смерти, Ты от нее бежишь - и попадаешь Навстречу ей. - И счастливой Назвать тебя нельзя, ты вечно мчишься За тем, чего тебе недостает, И презираешь то, чем обладаешь. В тебе нет постоянства: каждый месяц По прихоти меняешь ты свой вид. Богата ты, но вместе и бедна; Ты, как осел, под золотом сгибаясь, Несешь лишь день сокровище свое, А смерть его снимает. У тебя Нет и друзей - и даже кровь твоя, Которая отцом тебя зовет, Клянет паршу, ломоту, паралич, Зачем тебя скорей они не кончат? Нет у тебя ни юности могучей, Ни старости - ты греза об обеих В тяжелом сне; цвет юности твоей По старчески живет и просит пищи У старости, параличом разбитой; А сделавшись и старым, и богатым, Теряешь жар желаний, силу, прелесть, Чтобы вполне богатством насладиться. Что ж у тебя останется? И это Мы жизнью называем? Эта жизнь В себе скрывает тысячи смертей, А мы боимся смерти, забывая, Что в ней конец противоречьям всем! Посмотрите, с каким искусством и как добросовестно подобраны здесь всете соображения, которые способны смутить и запутать здоровый жизненныйинстинкт! Поэт старался далее защитить свою моральную точку зрения. Кажется, ни водной из своих пьес Шекспир не подчеркивал так преднамеренно мораль драмы,притом в словах очень мало гармонирующих с характером действующих лиц.Обратите, например, внимание на монолог герцога, заканчивающий собою третьедействие: Кому Господь вручил небесный меч, Свят должен быть и честь свою беречь; Пример другим, ведя их за собою, Идти он должен твердою стопою. Он мерить должен мерою одной - Как их вину, так и проступок свой. Позор тому, кто смертию карает Порок, который сам в душе питает. Стыдись, Анджело, ты казнишь порок, Который заглушить в себе не мог. Поэт указывает очень настойчиво на то, что князья подвергаются чащедругих людей непониманию, презрительной оценке и клевете. В конце третьегодействия герцог восклицает: И власть и сан - ничто не сохранит От жала клеветы; оно язвит Чистейшую невинность, даже трон От ран ее опасных не спасен! Или в другом месте: Величие и власть! Мильоны глаз На всех устремлены; вслед ваших дел Несется гул ничтожной болтовни, Исполненной противоречий ложных, И тысячи язвительных насмешек Вас делают творцами слов своих, Бессмысленных и пошлых, истязая Вас до конца в фантазии своей. В этих намеках на безрассудную критику подданных нас поражает особенното обстоятельство, что поэт ищет постоянно защиты за спиною государя, т. е.Иакова I, только что вступившего на престол и сразу возненавидевшего присвоем отрицательном отношении к шотландскому пресвитерианству английскоепуританство. Вот почему поэт заявляет неоднократно, что все грехи достойныпрощения, исключая клеветы на государя. Из всех действующих лиц только один Луцио должен подвергнутьсянаказанию, он, который так забавно обманывал государя и наговорил ему вшутку так много злых колкостей. Зритель убежден до конца пьесы, что он будетприговорен к истязанию кнутом и повешению, даже в тот момент, когда онполучает приказание жениться на женщине легкого поведения, дабы веселоенастроение, вызываемое пьесой, не нарушилось, причем поэт настойчивозаявляет, что он, собственно, заслужил вышеупомянутую кару. Герцог начинаетзаключительную реплику словами: Ты этого достоин за хулу на государя! Здесь Шекспир высказывает то же мировоззрение, которое 60 лет спустявысказывает Мольер в последней сцене "Тартюфа", где государь является -совершенно в духе теории Иакова - воспитателем своего народа. Отсутствиекороля в Лондоне во время чумы как бы извиняется в виду той полезнойдеятельности, которую обнаруживает здесь в пьесе герцог в продолжение своегомнимого отсутствия. Никто другой, как он, разоблачает ханжу, которомуврожденная гнусность и дерзость давали такое превосходство над другими.Таким образом, апелляция к государю в пьесе "Мера за меру" вполнесоответствует большой реплике в "Тартюфе", которая вводит личность государякак некоего deus-ex-machina и освобождает грудь зрителя от угнетающегокошмара: Nous vivons sous un, prince, ennemi de la fraude. Un prince dont les yeux se font jour dans les coeurs Et que ne peut tromper tout l'art des imposteurs. Дело в том, что в XVII в. государи еще являлись защитниками искусства иего служителей против нравственного аскетизма и религиозного фанатизма.