Классы и обострение классовой борьбы

Мы уже отметили выше, что Сталин в беседе со свердловцами в 1925 г. выдвинул одну теорию классовой борьбы и в 1928 г. — совершенно противоположную, не отказываясь, однако, при этом от своей первой теории, а просто замалчивая ее для того, чтобы скрыть свою непоследовательность и свое политиканство.

Первая теория в основном, бесспорно, правильна, и было бы бесчестным, как это делает Сталин со своими политическими противниками, только потому что эти взгляды высказал Сталин, считать их антимарксистскими, антиленинскими, оппортунистическими.

Вторая, наоборот, рвет с марксизмом-ленинизмом, рвет с материалистической диалектикой, представляет из себя софистическую подделку под ленинизм. Суть второй теории, как известно, выражена в словах Сталина: «По мере нашего продвижения вперед к социализму сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться» 51. Обосновывает эту теорию Сталин просто: ни один еще отживающий класс не сходил добровольно с исторической арены. Если мы будем подрывать самые корни капиталистических элементов, если мы будем наступать на них, естественно, они будут оказывать бешеное сопротивление. Вот и вся «теоретическая база» обострения классовой борьбы. По своей методологии «теория обострения классовой борьбы» столь же механистична и антидиалектична, как и теория Бухарина с его мирным врастанием «кулацких кооперативных гнезд» в социалистическую систему 52.

В чем фальшь теории Бухарина? В том, что он механически объединяет кулацкую, капиталистическую экономику с социалистической, забывает антагонистическую природу кулацкого хозяйства по отношению к социалистическому хозяйству, игнорирует это коренное решающее отличие и заставляет в своих собственных теоретических измышлениях одну враждебную экономическую систему (уклад) врастать в другую. Кулацкое хозяйство до тех пор кулацкое, пока оно в той или иной форме основано на эксплуатации чужого труда. Его внутренняя, так сказать, органически присущая ему тенденция заключается в том, чтоб вытеснить, уничтожить, разложить все остальные, противостоящие ему экономические уклады (и в первую очередь социалистический) и овладеть безраздельно полем борьбы.

Но такова же тенденция, динамика развития и социалисти-

ческого хозяйства: оно развивается таким образом, что вытесняет, побивает, подрывает элементы капиталистической экономики и переделывает на социалистический лад простое мелкое крестьянское хозяйство; оно также стремится занять и занимает, в силу своих преимуществ, все поле борьбы.

Между кулацким хозяйством и социалистическим хозяйством при правильной ленинской политике в деревне, как это было до 1928 г. и как это должно было быть в дальнейшем, конечно, существуют не простые формы классовой борьбы, а чрезвычайно сложные, своеобразные, особенные. С одной стороны, партия и пролетариат не заинтересованы в разжигании классовой борьбы с кулачеством, ибо это дезорганизует социалистическое строительство;

с другой стороны, мы не можем ни на йоту затушевывать противоречия между кулачеством и пролетарской диктатурой, ибо это неизбежно повело бы к перерождению пролетарской диктатуры, к гибели пролетарской диктатуры.

Между пролетарским государством и кулачеством идет все время упорная классовая борьба, но в этой классовой борьбе, несомненно, имеются элементы (хотя и неравноценных) взаимных уступок, компромиссов, своеобразного «сотрудничества».

Пролетариат ставит своей задачей ликвидацию (но, конечно, не в теперешних сталинских формах) капиталистических элементов, но в то же время до известного предела и до известного момента он вынужден «сохранять» эти элементы, иначе оказывается невозможным, немыслимым и сама ликвидация их. «Сохранять», чтобы их ликвидировать, таковы противоречия социалистического строительства.

Бухарин увидел, заметил элементы известного, вынужденного компромисса со стороны кулачества по отношению к пролетарской диктатуре, но забыл при этом об основном противоречии между пролетариатом и капиталистическими элементами деревни. Забыл о борьбе между ними, упустил из виду, что основное, решающее во взаимоотношениях рабочего государства с кулачеством — не компромисс, а классовая борьба, хотя и в своеобразных формах.

В чем фальшь и несостоятельность теории Сталина? В том, что она по своей методологии так же механистична и антидиалектична, как и теория Бухарина, в том, что она видит лишь одни моменты, влияющие на обострение классовой борьбы, и игнорирует, скрывает, затушевывает другие, несравненно более важные, решающие, действующие в обратном направлении, ослабляющие (при правильной ленинской политике партии) силу сопротивления кулачества, изолирующие его от масс, раздробляющие и деморализующие его, вызывающие пассивность и упадок его энергии.

Сталин в одной из своих речей заявил, что не было еще в истории примера, чтоб погибающий класс без борьбы уступал свои позиции. Он будет бешено бороться, защищать с боем каждую пядь своих интересов 53. Это верно. Но такая общая голая формула абсолютно еще ничего не доказывает, это по обыкновению пустая и «громкая» сталинская оговорка. Сталин, если он хочет

апеллировать к истории для доказательства правильности своей теории, должен был бы показать, что в истории имеются примеры, доказывающие, что, после того как уже утвердилось после революции политическое господство нового класса, сопротивление умирающих классов, потерпевших в борьбе с революцией поражение, начинает возрастать и борьба с ними начинает обостряться. «Такой пример был бы весьма убедительным и доказательным, но именно таких примеров Сталин и не может привести, ибо в истории их нет. Наоборот, история буржуазных революций в ряде стран дает нам классические примеры прямо противоположного порядка, когда после победы буржуазии и укрепления ее господства сила сопротивления потерпевшего поражение дворянства систематически ослабевает и его классовая борьба с новым господствующим классом постепенно смягчается. Именно об этом свидетельствует история классической буржуазной революции во Франции, об этом же говорит и история английских революций.

Столь «любимый» рабочими и партийцами Харькова Л. М. Каганович года три тому назад, на активе в Свердловске, для оправдания сталинской теории пытался даже эксплуатировать имя Маркса. Он говорил, что еще Маркс подчеркивал: «силы революции сплачивают силы контрреволюции», а наши оппортунисты, дескать, этого не понимают и говорят о затухающей кривой классовой борьбы. Надо иметь, однако, наглость, чтобы таким шулерским образом использовать это выражение Маркса. Правильно ли утверждение Маркса? Бесспорно, правильно. Но Маркс, говоря о «классовой борьбе», имеет в виду период непосредственной борьбы за власть между двумя основными борющимися силами.

Пока идет вооруженная борьба за власть между силами революции и контрреволюции, пока победа окончательно не решена,— силы революции действительно сплачивают силы контрреволюции. Когда же враг оказывается в открытом бою разбитым, тогда начинается прямо противоположный процесс: если побеждает контрреволюция, силы революции на долгий период ослабевают, оказываются деморализованными. Таковы последствия июньского поражения парижских рабочих 54, таковы последствия поражения Парижской коммуны, таковы последствия поражения революции 1905 г. в России. И, наоборот, если в открытом бою побеждает окончательно пролетариат, то после этого начинается период ослабления, распада, дробления и разложения сил контрреволюции. Таковы последствия победы Октябрьской революции. При этом, если после своего поражения пролетариат через некоторый период, обогащенный опытом, поднимается на борьбу с новой, удесятеренной силой, ибо рост капитализма неизбежно влечет за собой развитие, рост и укрепление пролетариата, то после поражения буржуазии она в дальнейшем уже не в состоянии даже с прежними силами подняться на борьбу, ибо рост пролетариата отнюдь не означает после пролетарской революции прежнего роста буржуазии. Известный рост новой буржуазии в восстановительный период, как это имело, например, место в Сов. Союзе, неизбежен, откуда, конечно,

и некоторое усиление ее политической и экономической активности. Однако с переходом в реконструктивный период и этот процесс меняет свое направление

Кагановичу до всего этого нет никакого дела; ему важно авторитетом Маркса подкрепить антимарксистскую теорию своего «патрона» и обмануть членов партии и рабочих.

Посмотрим теперь, насколько гармонирует теория Сталина с другими его утверждениями и решениями ЦК ВКП(б) за последние 3—4 года. Сталин утверждал: по мере нашего продвижения вперед по пути к социализму сопротивление капиталистических элементов будет возрастать и классовая борьба будет обостряться. Но наряду с этим мы, по словам Сталина, в последние годы: а) осуществляем ликвидацию кулачества как класса и выкорчевываем корни капитализма, б) имеем укрепление союза рабочего класса с середняком, что нашло свое выражение, между прочим, и в том, что середняк окончательно повернул в сторону социализма, в) имеем подъем материального благосостояния и культурного уровня, политической сознательности середняцких и бедняцких масс деревни

Сталин не видит никакого противоречия между его теорией и утверждениями о ликвидации кулачества как класса, об улучшении материального положения середняцких и бедняцких масс и о том, что середняк бесповоротно повернул в сторону социализма. На деле же они взаимо исключают друг друга.

В чем заключается сила кулака? Во-первых, и главным образом, в его экономической силе, дающей ему возможность экономически и политически подчинять себе отдельные группы бедноты и середняков, и, во-вторых, в экономической необеспеченности, некультурности и политической отсталости масс. Кулак силен в деревне не сам по себе. Численно он представлял даже в 1927—1928 гг. ничтожную горсть населения деревни Сов. Союза — не больше 5—6 процентов. Кулак силен тем влиянием, которое он оказывает на середняцкие и бедняцкие массы. Но вытеснение, а затем и ликвидация кулачества как класса означает подрыв экономической, а вместе с тем и политической силы кулачества, ослабление этой силы. В то же время рост материального благосостояния бедняцких и середняцких масс означает сужение экономической (а их культурный и политический рост — сужение политической) базы и сферы влияния кулачества. Рост материального уровня и политической сознательности масс бедноты и середняков, решительный поворот их в сторону коллективизации при одновременном подрыве экономических корней кулачества знаменует политическую изоляцию кулачества, т. е. ослабление его капиталистического влияния и сопротивления. По сталинской же теории все выходит наоборот. В результате получается невероятная каша, одно противоречит другому. Правая рука не знает, что творит левая, и это выдается за ленинизм! Так обстоит дело с «усилением сопротивления кулачества».

Не лучше и «с обострением классовой борьбы по мере нашего продвижения вперед к социализму». Прежде всего обострение

классовой борьбы с кулачеством и усиление сопротивления кулачества далеко не совпадают друг с другом. Сталин этого тоже не понимает.

Что такое обострение классовой борьбы? Это переход от низших форм классовой борьбы к высшим, от саботажа — к вредительству, от вредительства — к восстанию со стороны контрреволюционных элементов при диктатуре пролетариата, от экономической стачки — к политической, от политической стачки — к всеобщей массовой политической стачке; от стачки — вместе со стачкой к восстанию. Восстание есть наиболее высокая и наиболее острая форма классовой борьбы.

История показывает нам многочисленные примеры, что усиление сопротивления одного борющегося класса другому всегда связано с обострением классовой борьбы, но обострение классовой борьбы со стороны того или иного класса довольно часто было связано в истории с периодами, когда сопротивление этого класса ослабевало и когда переход к более высоким острым формам классовой борьбы был не выражением усиления его сопротивления, а как раз его ослабления, «последним вздохом» этого сопротивления. Таковы некоторые восстания мелкого дворянства в Западной Европе в период окончательного утверждения королевской власти, таковы последние контрреволюционные восстания во Франции в период Великой французской революции 55, таково наше грузинское восстание в 1924 г.

В отдельные моменты погибающие классы, таким образом, могут переходить к более острым формам классовой борьбы. Это возможно по ряду причин. Например, международные осложнения, интервенция, заговор отдельных групп кулачества даже при правильной политике и при господстве пролетариата. Можно ли, однако, на основании этого устанавливать закон неизбежного обострения классовой борьбы по мере нашего продвижения вперед по пути к социализму? Ни в коем случае!

При правильной политике партии, при действительном укреплении союза рабочего класса со середняком и опоре на бедноту, при действительном повороте середняка к социализму, при действительном улучшении положения трудящихся масс в деревне, при росте политической сознательности основных масс деревни, при подрыве и сужении экономической базы кулачества и его политической изоляции — основной закон классовой борьбы для Советского Союза должен быть формулирован прямо противоположным образом: по мере нашего продвижения вперед по пути к социализму сопротивление капиталистических элементов будет ослабевать, и классовая борьба будет смягчаться, постепенно затухать.

И сколько бы ни кричал Сталин и клика его «теоретиков» против этого положения, сколько бы ни выдергивали они произвольно отдельных ленинских цитат и ни истолковывали их вкривь и вкось,— они против этого положения не могут привести ни одного серьезного возражения. Теория Сталина, при кажущейся ее внешней «революционности», не имеет ничего общего с марксизмом-ле-

нинизмом, она не имеет ничего общего и с программой Коминтерна. Программа Коминтерна по этому вопросу говорит следующее: «Таким образом, являясь уже решающей экономической силой, определяющей собою в основном все развитие экономики в СССР, социализм тем самым делает дальнейшие крупные шаги в своем развитии, систематически преодолевая затруднения, вытекающие из мелкобуржуазного характера страны и связанные периодами временного обострения классовых противоречий» 56.

Программа Коминтерна, во-первых, ни звука не говорит об усилении сопротивления капиталистических элементов и. во-вторых, она говорит лишь о периодах «временного обострения классовых противоречий», но не об обострении классовой борьбы по мере нашего продвижения вперед по пути к социализму. Между программой Коминтерна и «теорией» Сталина существует явно коренное, принципиальное расхождение. Программа Коминтерна говорит о том «временном обострении классовой борьбы», о которой говорим и мы, Сталин же установил закон «усиления сопротивления капиталистических элементов и обострения классовой борьбы» на все время нашего движения по пути к социалистическому обществу. Мало того, Сталин и К° запутались и изолгались настолько, что, по их мнению, даже в социалистическом обществе неизбежно обострение классовой борьбы. По утверждению Молотова (а значит и Сталина, ибо Молотов — это только тень Сталина), как мы видели, СССР уже живет в социалистическом обществе, хотя и в начальной стадии. Во второй пятилетке построение социалистического общества, по утверждению резолюции 17-й партконференции, гигантски продвинется вперед. Основной политической задачей второй пятилетки, говорит резолюция, является «окончательная ликвидация капиталистических элементов и классов вообще». Классы, следовательно, во второй пятилетке окончательно будут ликвидированы, классов не будет, но в то же время, как подчеркивает резолюция, и в дальнейшем еще неизбежно обострение классовой борьбы (в отдельные моменты и особенно в отдельных районах и на отдельных участках социалистической стройки). Классы «окончательно будут ликвидированы», а «классовая борьба в отдельные моменты будет обостряться». Может ли быть более пошлая, клеветническая карикатура на учение Маркса и Ленина о социалистическом обществе, может ли быть более бесстыдная подделка под гениальный и диалектический анализ Маркса и Ленина тех противоречивых черт, которые присущи первой стадии коммунизма (социалистическому обществу)!

Бесспорно, что даже подлинное социалистическое общество, а не гнусная клеветническая сталинская карикатура и издевка над ним, будет еще, как говорит Маркс, во всех отношениях — в экономическом, нравственном и умственном — носить еще отпечаток старого общества, из недр которого оно вышло. В социалистическом обществе (первая фаза коммунизма) полного равенства еще не будет, буржуазное право отменяется еще не вполне, а отчасти и т. д. Ленин по этому поводу пишет, что остатки старого в новом

показывает нам жизнь на каждом шагу — ив природе, и в обществе. И Маркс не произвольно всунул кусочек «буржуазного права» в коммунизм, а взял то, что экономически и политически неизбежно в обществе, выходящем из недр капитализма.

Совершенно естественно, что хотя классы исчезнут, но некоторые следы, «отзвуки», отражения постепенно затухающей вместе с подходом к социалистическому обществу классовой борьбы будут чувствоваться в известный период и в социалистическом обществе. Но следы, «отзвуки», отражения классовой борьбы смешивать с обострением классовой борьбы — это значит или быть марксистски безграмотным, или политическим жуликом, или тем и другим вместе.

Некоторые присяжные, казенные защитники «генеральной линии» в защиту теории обострения классовой борьбы попробуют сослаться на нашу советскую действительность. В действительности ведь классовая борьба обостряется? Разве это не оправдывает точку зрения Сталина?

Было бы нелепо отрицать гигантское обострение классовой борьбы в Советском Союзе. Обострение классовой борьбы приняло неслыханные размеры. Страна в течение последних трех лет кипит восстаниями. То там, то здесь, несмотря на невероятный террор по отношению к рабочему классу, вспыхивают забастовки; голод и нищета масс приняли ужасающий характер; массы членов партии, рабочих и основных слоев деревни горят возмущением и ненавистью к Сталину и его клике.

Обострение классовой борьбы налицо. Но это обострение связано не с нашим движением вперед по пути к социализму, а (несмотря на постройку ряда крупнейших заводов, как мы уже показали в другом месте) с движением назад и в сторону от социалистического общества, не с улучшением материального положения масс, а с беспримерным его ухудшением, не с ростом активности и творчества масс, не с развертыванием партийной и советской демократии, а с подавлением их активности и полным удушением партийной и советской демократии. Короче говоря, обострение классовой борьбы за последние годы является не результатом правильной политики, а, наоборот, результатом неправильной политики; оно свидетельствует не о ленинском руководстве страной, а об антиленинской, авантюристической политике. Нередко даже в период расцвета потрясались до самых основ, а порой терпели и полное крушение восточные деспотии. Авантюристическая политика отдельных римских императоров отбрасывала неоднократно назад, на целые десятилетия, даже в период ее подъема. Римскую империю. Авантюристическая политика приводила неоднократно к крушению феодальные государства в средние зека. Авантюристическая политика приводила к неудачам и поражениям некоторые буржуазные государства. Авантюристическая политика уже подорвала и может погубить и первое пролетарское государство. Авантюризм многих государственных деятелей, их тупость, бездарность, жульничество и пр. входят в конечном счете сами составной

частью в общую закономерность исторического развития, но авантюризм от этого не перестает быть авантюризмом, а жульничество — жульничеством. Как руководители буржуазных государств могут вести более или менее трезвую, выдержанную политику с точки зрения их класса и могут вести политику гибельную, вредную, авантюристическую, так и руководители пролетарского государства, если они сходят с позиций ленинизма, неизбежно должны встать на путь оппортунизма или авантюризма. Последнее и случилось со Сталиным.

Посмотрим теперь в заключение на развитие теории «обострения классовой борьбы», на претворение ее в действительность. Гвоздем здесь является лозунг Сталина — «Ликвидация кулачества как класса на основе сплошной коллективизации», т. е. переход от политики ограничения и вытеснения капиталистических элементов деревни к политике ликвидации кулачества как класса.

Подлинные кулаки в своей подавляющей массе, как известно, сразу же после чрезвычайных мер начали ликвидировать свое хозяйство и удирать в города. К концу 1928 г. они в основном были уже ликвидированы как класс, некоторая, незначительная часть из них была расстреляна и посажена в тюрьмы, а основная масса разными способами устроилась рабочими на заводы, железные дороги, стройки, сторожами при складах, истопниками, дворниками, конюхами, поварами, приказчиками, счетоводами, буфетчиками и пр. Значительная часть просто устроилась пока на иждивении у своих городских родственников и близких знакомых. Но лозунг «ликвидации кулачества как класса» с особенной исключительной силой начал «претворяться» в действительность именно как раз с начала 1930 i. Естественно, что его объектом в своей подавляющей массе оказались середняки и беднота. Круг зачисленных в кулаки, таким образом, постепенно расширился, и количество раскулаченных к началу 1932 г. в некоторых районах по отношению к общему количеству сельского населения этих пунктов достигло 30—35 процентов. Если же сюда причислить всех индивидуально обложенных и твердо-заданцев («твердышей»), то оно достигает в ряде районов даже 40—50 процентов. Общее количество всего сельского населения Советского Союза, подвергшееся за последние 4 года тем или иным формам репрессий со стороны партийных и советских органов (раскулачивание, аресты, расстрелы, ссылки, твердые задания, штрафы, обыски, угрозы и пр., пр.), во всяком случае, составляет не менее 40—50 процентов всего населения деревни. При таких условиях понятно, что «сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться», ибо, по существу, начиная с 1930 г., борьба шла в деревне уже не с кулаком, а с середняками и бедняками, с основными массами деревни. Именно середняки и бедняки, главным образом, оказались заключенными в «кулацкие» концентрационные лагеря; середняки и бедняки, начиная с 1930 года, coci являют основной объект расстрелов и всякого рода карательных экспедиций с применением артиллерии и самолетов, середняки и бедняки со-

ставляют основную массу сосланных в Северный край. Среднюю Азию, Казахстан и другие места Сов. Союза.

Для того, чтоб облегчить «перечисление» из середняков и бедняков в кулаки, Сталин изобрел новые термины «кулацко-зажиточная верхушка деревни», «подкулачники» и пр., не применявшиеся до 1928 г. совершенно в партийной части и партийном лексиконе. Если до 1928 г. партийные решения, резолюции партийных комитетов, конференций, съездов (в том числе и XV съезда) имели дело с точным термином и понятием «кулак», то теперь этот термин был незаметно подменен крайне растяжимым и неопределенным понятием —«кулацко-зажиточная верхушка». Политическая цель термина «кулацко-зажиточная верхушка» заключалась в том, чтобы зачислить в разряд кулаков «нужное» количество середняков, а политическая цель термина «подкулачник» — в том, чтобы каждый протест середняка и бедняка против преступной политики насилий и издевательств над основными массами деревни можно было квалифицировать как протест «подкулачника», «классового врага» и расправляться с протестующим, как с «агентом» кулака.

Фабрикация кулаков из середняков и бедняков связана одновременно с самой гнусной травлей, обвинением в оппортунизме и исключением из партии местных работников, не могущих найти необходимого процента кулаков или не находящих их вовсе.

В результате такой политики тот, кто в 1929 г. считался бедняком или середняком, в 1930 г. оказывался кулаком или из бедняков переводился в середняки, или даже сразу в некоторых случаях в кулаки. В 1930 и 1931 гг. все эти операции повторялись снова с той только разницей, что с каждым годом они принимали все более и более гигантские размеры.

Сталин, как это свойственно бесчестному, беспринципному политикану, и здесь зачисление середняков в кулаки изображает как отдельные перегибы «на местах», как маленькие недостатки большого механизма, сваливает вину на других.

В действительности же это не «отдельные» ошибки, не «перегибы мест», а суть и результат общей политики и общей линии, результат всей системы мероприятий, одно из конкретных проявлений насилия, произвола и издевательства над трудящимися массами деревни, результат полного разрыва Сталина с принципами ленинизма вообще и с принципами ленинизма в крестьянском вопросе, в частности. Сталин еще и в настоящее время в своей печати изо дня в день трубит о сопротивлении кулачества. На деле кулаков как определенной социально-экономической категории, занимающейся в той или иной форме эксплуатацией чужого труда, в деревне нет по крайней мере уже с конца 1929 г. Даже бывших кулаков (за исключением ничтожной горстки, которая устроилась работать в совхозах, на лесозаготовках и шатается в повстанческих отрядах или просто нищенствует в деревне) в настоящее время нет. Но Сталин не может признать этого неоспоримого факта. Он как рыба в воде нуждается в криках о кулацком сопротивлении и «оппортунистах». Для него эти крики выполняют теперь функцию,

аналогичную почти той, какую выполняли крики о «жидах», «преступных агитаторах» и «внутренних врагах» для самодержавия.

Не имея возможности сказать правду о том, что вся деревня в своей основной массе находится в состоянии беспощадной и жестокой борьбы со сталинской политикой, он вынужден прикрывать эту борьбу фиговым листком «сопротивления кулачества» успехам строительства социализма.

Наконец, сталинский лозунг «ликвидации кулачества как класса» является антиленинским не только потому, что он главным своим острием направлен против середняка и бедняка. Нет, он является антиленинским в своей основе и по конкретному содержанию, и в той его части, которая действительно направлена против кулачества.

«Ликвидировать кулачество как класс» посредством полной его экспроприации, вплоть до последней его нижней рубашки, и посредством его физического истребления, к чему фактически сводится линия Сталина,— вещь по внешности чрезвычайно «р-р-революционная» и в то же время простая. Но иная простота хуже воровства. В политике часто бывает, что «простое» и по внешности «революционное» средство не только не приближает к цели, а, напротив, отдаляет от нее и даже лишает возможности достичь ее совершенно. Так, например, отказ коммунистов участвовать в буржуазных парламентах или работать в реакционных (желтых) профсоюзах, как известно, не только не приблизил бы момент низвержения господства буржуазии, но, напротив, чрезвычайно сильно отдалил бы и укрепил позиции господствующих классов.

Такая же «революционность» свойственна и лозунгу «ликвидации кулачества как класса».

Лозунг «ликвидации кулачества как класса» является фальшивым, беспочвенным, авантюристическим уже по одному тому, что он опирается на фальшивую, дутую основу. Официальное обоснование этого лозунга, как известно, заключается в том, что «середняк решительно во всей своей основной массе повернул к социализму» 57. Этот поворот дает возможность осуществлять сплошную коллективизацию и на ее основе ликвидировать кулачество как класс. Фактически же, как мы знаем, этот массовый поворот «середняка к социализму» и к сплошной коллективизации является продуктом произвола, насилия и террора над середняцкими массами; середняки не вошли в колхозы добровольно, а загнаны мерами жестокого административного и экономического (прямого и косвенного) принуждения.

Но колхозы также не могут быть прочными, они не могут быть социалистическими, они вновь и вновь разваливаются десятками тысяч каждый месяц, а если еще и держатся, то на величайшем зажиме, угрозах и на том, что этим колхозникам некуда «податься». Все эти колхозы также обречены на неминуемый развал.

При общей неправильной политике Сталина в других областях из скороспелой аракчеевской стряпни и социалистической переделки крестьянского хозяйства, где нужны уменье, такт и действительные примеры действительных преимуществ действительно добровольно организованных колхозов,— из такой стряпни ничего путного получиться не может. Но если колхозы в современном их виде разваливаются и обречены на развал, то неизбежно вновь в той или иной степени развитие индивидуального крестьянского хозяйства, а вместе с тем и кулачества. И вновь та же сказка начинается сначала. Это и означает, что сталинское «усердие не по разуму» не ускоряет окончательную ликвидацию кулачества как класса и классов вообще, а, наоборот, самое меньшее,— необычайно отдаляет эту цель.

Каков же подлинно ленинский путь ликвидации кулачества как класса? Этот путь заключается (при наличии общей правильной политики партии во всех областях) в постепенном, в меру наших действительных успехов, индустриализации страны, действительной добровольной коллективизации деревни и строительства совхозов, вытеснении кулачества, подравнивании его мерами налогового порядка (а по мере надобности и прямого запрещения эксплуатации чужого труда) под середняка. Одновременно необходимо решительно бороться против кулацкой агитации, пресекая мерами ГПУ и воспитывая массы деревни в духе ленинизма, непримиримости классовых интересов кулачества с пролетарской диктатурой и социалистическим строительством. Через некоторый период такой осередняченный бывший кулак, при наличии с его стороны лояльного отношения к Советской власти и социалистическому строительству, должен, естественно, приниматься беспрепятственно в колхозы. Этот путь «ликвидации кулачества как класса» менее эффектен и «р-р-р-еволюционен». Он при поверхностных взглядах кажется более длительным, но в действительности он оказывается и несравненно более коротким и единственно правильным.

Можно не сомневаться, что сворй сталинских «теоретиков», готовых по заказу своего начальства защищать и опровергать что и кого угодно, поднимут по поводу такой концепции ликвидации кулачества как класса настоящую свистопляску. Они окрестят ее «кулацкой» теорией, защитой кулачества и т. д. Так как они не в состоянии обосновать своей правоты, им остается одно — запугивать массы «страшным» словом «кулак», клеветать на противника и заниматься софистикой. Таким путем можно доказать, что Ленин — агент нэпманов, ибо он допустил развитие частного капитала в Сов. Союзе, таким способом можно доказать, как это делали левые эсеры, что Ленин — агент германского империализма, ибо он заключил Брестский мир. В такой аргументации нет ни грана марксизма. Это сплошное шарлатанство и самая низкопробная гнусная демагогия, но она всегда может поймать в свои сети некоторое количество простодушных, наивных и доверчивых людей, привыкших верить, но не размышлять.

Из всего изложенного в настоящей главе сами собой вытекают следующие выводы:

1. Теория Сталина об усилении сопротивления капиталистических элементов и обострении классовой борьбы по мере нашего продвижения вперед по пути к социализму является антиленинской. По своему методу она является механистической, а не диалектической, а по своему фактическому политическому содержанию она направлена на оправдание разжигания гражданской войны с основными массами деревни, дезорганизацию социалистического строительства и подрыв пролетарской диктатуры.

2. Она находится в коренном противоречии с рядом других утверждений и положений, выдвигаемых Сталиным и его ЦК.

3. Сталинский лозунг «ликвидации кулачества как класса» не может привести ни к какой действительной окончательной ликвидации кулачества, так как основа этого лозунга — «сплошная коллективизация» — построена не на действительном «повороте основных масс деревни в сторону социализма», а на прямых и косвенных формах самого свирепого принуждения крестьян вступать в колхозы. Не на улучшении их положения, а на их прямой и косвенной экспроприации и массовом обнищании.

4. Лозунг «ликвидации кулачества как класса» за последние 2—2 1/2 года применяется фактически главным образом не к кулакам, а к середнякам и беднякам.

5. Кулаков как определенной социально-экономической категории в настоящее время в деревне нет. Есть лишь ничтожные, рассеянные остатки бывших кулаков. Крики о кулаке в настоящее г время в устах Сталина — только метод терроризирования масс и метод прикрытия своего банкротства.

6. У нас происходит во всей стране и неизбежно будет происходить при настоящей политической линии гигантское обострение классовой борьбы. Целые огромные районы находятся в состоянии перманентной гражданской войны. Но это является не результатом успехов социалистического строя, а выражением подрыва и дезорганизации социалистического строительства, результатом антиленинской, авантюристической и гибельной для Советской власти политики Сталина и его руководства.

7*. ПРОСТОЕ ВОСПРОИЗВОДСТВО И МАРКСИЗМ

Запутавшись в одном вопросе и будучи неспособным признать свои ошибки, Сталин вынужден эту путаницу и извращения ленинизма проводить по всей цепи политических и теоретических вопросов

Извращения учения Маркса и Ленина мы у него находим и в вопросе о расширенном и простом воспроизводстве в мелком крестьянском хозяйстве. Мы этого вопроса вскользь коснулись, уже раньше показавши беспринципность Сталина. Теперь мы проиллюстрируем на этом вопросе еще раз его безграмотность. На-

* Так в тексте Ред.

помним «теоретическое открытие» Сталина, сделанное им на конференции аграрников-марксистов. В своей речи он заявил: «Можно ли сказать, что наше мелкокрестьянское хозяйство развивается по принципу расширенного воспроизводства? Нет, нельзя этого сказать. Наше мелкокрестьянское хозяйство не только не осуществляет в своей массе ежегодно расширенного воспроизводства, но, наоборот, оно не всегда имеет возможность осуществлять даже простое воспроизводство. Можно ли [двигать] дальше ускоренным темпом нашу социалистическую индустрию, имея такую сельскохозяйственную базу, как мелкокрестьянское хозяйство, неспособное на расширенное воспроизводство и представляющее к тому же преобладающую силу в нашем народном хозяйстве. Нет, нельзя» 58

Итак, сказано яснее ясного: наше мелкое крестьянское хозяйство в своей основной массе, т. е. середняцкое хозяйство, не развивается по принципу расширенного воспроизводства, мелкое крестьянское хозяйство в Советском Союзе не способно к расширенному воспроизводству. Оно или находится в состоянии застоя, или падает, деградирует.

Как Маркс ставил вопрос о простом воспроизводстве для капитализма? «Простое воспроизводство,— говорит он,— воспроизводство в неизменяющемся масштабе представляет абстракцию в том смысле, что, с одной стороны, отсутствие всякого накопления, или воспроизводства в расширенных размерах, является неправдоподобным предположением при наличности капиталистического базиса, а, с другой стороны, отношения, в которых совершается производство, в различные годы не остаются абсолютно неизменными» 59. По Марксу, таким образом, даже при наличности капиталистического базиса простое воспроизводство является «неправдоподобным предположением». По Сталину же, даже при социалистическом базисе простое воспроизводство является типичным для основной массы сельскохозяйственных производителей. Маркс, Энгельс, Ленин подчеркивают, что в сельском хозяйстве при господстве капитализма в общем действуют те же законы развития, что и в промышленности: крупное производство имеет все преимущества перед мелким, крупное производство побивает и вытесняет мелкое производство В сельском хозяйстве, хотя и более медленно (благодаря наличию ренты и некоторым другим второстепенным причинам), происходит тот же процесс концентрации и централизации капиталов, процесс экспроприации мелких производителей, что и в промышленности. «В той самой мере,— пишет Маркс,— в какой земледелие становится простой отраслью промышленности, капиталистическое производство водворяется и в деревне» 60.

Основная и главная тенденция капитализма «состоит в вытеснении мелкого производства крупным и в промышленности, и в земледелии» (Ленин) 61.

Все эти положения среди марксистов-ленинцев были и остаются общепризнанными. Все они бесспорны. Они подтверждены

всем ходом капиталистического развития. Однако до сих пор ни одному грамотному марксисту-ленинцу не приходило еще в голову утверждать, что мелкое крестьянское хозяйство даже в условиях капитализма не способно к расширенному воспроизводству. Такое утверждение, во-первых, изобличало бы теоретическое невежество, во-вторых, оно противоречило бы фактам.

Вытеснение мелкого производства крупным, преимущества крупного производства перед мелким в сельском хозяйстве — это одно, а неспособность к расширенному воспроизводству — совершенно другое. Сталин благодаря своей теоретической ограниченности думает, что раз мелкое производство вытесняется крупным, значит, оно не способно к расширенному воспроизводству. В действительности же оно вытесняется, несмотря на то, что осуществляет расширенное производство. Само собою разумеется, что темп расширенного производства в мелком крестьянском хозяйстве несравненно более медленный, чем в крупном:

мелкое крестьянское хозяйство ряд крупных сельскохозяйственных машин и технических усовершенствований, применяемых в крупном сельском хозяйстве, не может применить у себя совсем. Другие машины и усовершенствования оно может применить, но в очень ограниченном размере. Успехи агрономии и других близких к сельскому хозяйству наук оно также может использовать несравненно меньше, чем крупное. Но все же (хотя и в ограниченных размерах по сравнению с крупным капиталистическим хозяйством) мелкое крестьянское хозяйство пользуется и успехами агрономии, и развитием капиталистической техники. Эти решающие обстоятельства и создают основные условия для расширенного воспроизводства в мелком крестьянском хозяйстве. Применение некоторых домовых и простых сельскохозяйственных машин, переход от трехполья к многополью и к огромному хозяйству, от зерновых к техническим культурам, от мясного к молочно-масляному животноводству, к товарному свиноводству и птицеводству плюс непосильный труд — вот та база, база весьма узкая по сравнению с крупным капиталистическим сельским хозяйством, на которую опирается расширенное воспроизводство в мелком крестьянском хозяйстве.

У марксистов спор шел с Давидом, Герцем 62 и народника ми совсем не о том, что мелкое крестьянское хозяйство не способно к расширенному «воспроизводству», а о том, что в сельское хозяйстве действуют те же законы капиталистического развития что и в индустрии, что крупное сельское хозяйство имеет все преимущества перед мелким, что мелкое крестьянское хозяйство в борьбе с крупным капиталистическим сельским хозяйством держится только на непосильном труде и истощении крестьянина Крупное производство вытесняет мелкое, и мелкое производство в сельском хозяйстве обречено в конечном счете на исчезновение и гибель. Но ведь это же совсем не то, о чем поведал нам.

Сталин! Ни у Маркса, ни у Энгельса, ни у Ленина, ни у Каутского

ни у Плеханова — нигде во всей мировой марксистской литературе вы не найдете даже намека на утверждение, что мелкое крестьянское хозяйство на капиталистическом базисе не способно к расширенному воспроизводству.

Наоборот, как мы видели, Маркс утверждает прямо противоположное. Он говорит, что отсутствие всякого накопления, или воспроизводства в расширенных размерах, является неправдоподобным предположением при наличности капиталистического базиса.

Для Маркса простое воспроизводство даже в условиях капитализма является абстракцией, а по Сталину и в условиях развернутого социалистического строительства простое воспроизводство господствует в хозяйстве подавляющей массы сельского населения!

Посмотрим, что отсюда получается дальше. При капитализме, по Марксу, развитие и в мелком крестьянском хозяйстве свершается по принципу расширенного воспроизводства, при пролетарской же диктатуре, как утверждает Сталин, основная масса крестьянского хозяйства или находится в состоянии застоя, или уменьшает свое производство. В переводе на простой язык это означает обнищание основных масс деревни.

Решения партии и сам Сталин все время, однако, утверждали и утверждают как раз обратное. А именно: что у нас происходит неуклонное улучшение положения основных масс деревни. Как связать одно с другим? Дальше. Если при капитализме в единоличном хозяйстве основных середняцких масс деревни осуществляется расширенное воспроизводство, а при пролетарской диктатуре и социалистическом строительстве — простое воспроизводство или даже отрицательное расширенное воспроизводство, то как возможно на такой почве неуклонное укрепление союза рабочего класса с крестьянством? И этакую галиматью Сталин преподносит массам как последнее слово марксизма-ленинизма! С таким безграмотным вздором могут люди выступать только тогда, когда они наперед знают, что возражать им никто не посмеет и не найдет для возражения никакой трибуны, ибо все трибуны находятся в личном распоряжении «вождя» и под надежной охраной.

Любопытно, что еще в апреле 1928 г., т. е. всего за полтора года до конференции аграрников-марксистов, он поучал Институт красной профессуры прямо противоположному. Он говорил: «Все данные говорят, что урожайность крестьянского хозяйства можно было бы поднять в продолжении нескольких лет процентов на 15—20. Сейчас имеется у нас в употреблении не менее 5 миллионов сох. Одна только замена их плугами могла бы дать серьезнейший прирост производства хлеба в стране. Я уже не говорю о снабжении крестьянских хозяйств известным минимумом удобрений, очищенными семенами, машинами мелкого типа и т. д. Метод контрактации, метод заключения договоров с целыми деревнями и селами на предмет снабжения их семенами и т. д., при

обязательном условии получения от них соответствующего количества хлебных продуктов,— этот метод является лучшим способом поднятия урожайности крестьянских хозяйств и вовлечения крестьян в кооперацию. Я думаю, что при серьезной работе в этом направлении мы могли бы иметь года через 3—4 не менее 100 миллионов пудов нового товарного хлеба от мелких и средних индивидуальных крестьянских хозяйств» 63.

Совершенно ясно, что Сталин здесь утверждает наличие возможностей у индивидуального крестьянского хозяйства (не только середняцкого, но и бедняцкого) для расширенного воспроизводства.

Через полтора года он утверждает, однако, обратное. И обе теории продолжают мирно уживаться под одной дырявой крышей сталинской последовательности и эрудиции. Теоретическая безграмотность, помноженная на беспринципность, политиканство и эклектику,— таково истинное название сталинской теории «простого воспроизводства» в мелком крестьянском хозяйстве.

За антимарксистским, антиленинским содержанием сталинской теории имеется единственный политический смысл. Он заключается в подведении некоторой теоретической базы под насильственные формы коллективизации. В самом деле: если перед индивидуальным крестьянским середняцким хозяйством без превращения его в капиталистическое кулацкое хозяйство нет никаких дальнейших перспектив для расширенного воспроизводства, то индустриализация упирается в тупик, она не имеет под собой сельскохозяйственной базы. Отсюда нужно делать выбор — или всемерно форсировать коллективизацию, не останавливаясь перед свирепыми мерами прямого и косвенного принуждения и насилия (авось выгорит), или поставить крест на индустриализации и социалистическом строительстве. Авантюристическая политика требует теоретического оправдания. Для этого оправдания и состряпал Сталин выше охарактеризованную теорию.

8*. ОЦЕНКА ВНУТРИПАРТИЙНОЙ БОРЬБЫ В СВЕТЕ УРОКОВ ИСТЕКШИХ ЛЕТ.

В течение последних 5 лет мы были свидетелями борьбы Сталина и его аппарата с двумя основными оппозициями — с оппозицией троцкистов во главе с Троцким и с оппозицией правых во главе с Бухариным. Теперь, в свете уроков истекших лет, более чем когда-либо необходимо произвести спокойную объективную оценку — в чем же каждая оппозиция ошибалась, если она ошибалась, и в чем она была права, если она в чем-либо была права?

Троцкистская оппозиция по решающим экономическим вопросам и по вопросам соотношения классовых сил в стране, как показал опыт, бесспорно ошибалась. Платформа троцкистов по вопросам политики индустриализации, политики заработной платы, налоговой политики по отношению к бедноте, с одной стороны,

* Так в тексте Ред.

и кулачеству, с другой стороны, политики цен, роли и удельного веса кулачества в деревне и частного капитала в городе была явно демагогической. Вместо конкретного, трезвого марксистско-ленинского анализа мы здесь имели неоспоримое господство левой фразы, заигрывание с массами и невыполнение обещаний.

Сталин в начале 1928 г. решительно начал проводить экономическую часть платформы троцкистов, о чем откровенно говорили и сами троцкисты, выдвигая это как один из решающих мотивов для возвращения в партию и поддержки новой политики. Отрицательные результаты этой политики не замедлили, однако, сказаться. С началом этой политики начал развиваться и экономический кризис: сокращение посевов в крестьянском хозяйстве, сокращение и уничтожение скота, рост цен, быстрое падение червонца, падение реальной заработной платы, дезорганизация в планировании, падение заинтересованности основных масс деревни в развитии своего хозяйства и пр.

Сталин, конечно, довел экономическую платформу троцкистов до абсурда, до логического конца, но это далеко не случайно: «коготок увяз, всей птичке пропасть». В «новом курсе» Сталина каждое мероприятие с неумолимой железной экономической необходимостью влекло за собой второе, третье и т. д. Здесь же не Сталин руководил событиями, а события руководили Сталиным. Падение по этой наклонной плоскости можно было остановить лишь в том случае, если решительно и бесповоротно отказаться от ошибочных, демагогических исходных положений и произвести крутой поворот. Сталин на это совершенно не способен.

Л. Д. Троцкий и троцкисты, надо полагать, оказались бы более честными и преданными делу пролетарской революции: они сумели бы вовремя заметить свои «дискуссионные» заблуждения и круто повернуть. Если же они стали бы настаивать на своих ошибках и практически проводить их в жизнь до конца, то и они неизбежно пришли бы примерно к тем же «итогам», перед которыми стоит теперь Сталин.

Совершенно иначе обстоит дело с оценкой внутрипартийного положения и роли Сталина. В этом решающем и важнейшем для судеб пролетарской революции вопросе Троцкий и троцкисты оказались в основном, наоборот, правы. Троцкий раньше других увидел те процессы внутри партии, которые уже в 1923 г. начали развиваться. Троцкий раньше других увидел и вожделения Сталина утвердить свою личную диктатуру в партии.

Когда Троцкий еще в 1924 г. в своем «Новом курсе» 64 писал, что партия живет на два этажа: «в верхнем — решают, в нижнем — только узнают о решениях», когда он говорил, что партийный аппарат, несмотря на идейный «рост партии», продолжает упорно думать и решать за нее, то партийные работники отвечали на это, что утверждения Троцкого — сплошная клевета. Кто, однако, в настоящее время, не кривя душой, может сказать, что Троцкий тогда ошибался? Но тогда, по сравнению с настоящим моментом, пульс внутрипартийной жизни бился все еще нормально, тогда по Край-

ней мере признавали жизнь партии «на два этажа» ненормальным явлением. Спор шел только о том, есть ли налицо это ненормальное явление или нет. Теперь же жизнь на два этажа, когда «в верхнем — решают, а в нижнем — только узнают о решениях», стала не только «нормальным» явлением К этому так все привыкли, что даже не замечают полного разрыва с принципами внутрипартийной демократии и демократического централизма при таком «двухэтажном» существовании.

Дальше Троцкий писал в своем «Новом курсе»: «Главная опасность старого курса, как он сложился в результате как больших исторических причин, так и наших ошибок, состоит в том, что он обнаруживает тенденции ко все большему противопоставлению нескольких тысяч товарищей, составляющих руководящие кадры, всей остальной партийной массе, как объекту воздействия. Если бы этот режим упорно сохранялся и дальше, то он, несомненно, грозил бы в конце концов вызвать перерождение партии — притом одновременно на обоих ее полюсах, т. е. и в партийном молодняке, и в руководящих кадрах».

И этот прогноз Троцкого также в настоящее время оправдался целиком. Перерождение партии идет такими быстрыми шагами, оно уже настолько далеко зашло, что только решительные и смелые меры оперативного порядка могут спасти положение.

В этом своевременном и правильном ленинском вскрытии зародышей начавшегося незаметного перерождения партии, в страстном стремлении Троцкого вернуть партию на путь внутрипартийной демократии и здорового демократического централизма заключается огромная историческая и революционная заслуга Троцкого, которую не отнимает у него никакая клевета и никакие его прошлые ошибки.

Слабые и сильные стороны Троцкого известны. До 1917 г. он не был большевиком. В борьбе с Лениным он был целиком не прав, после 1917 г. он снова делал немало ошибок. Не гений, а только крупный талант, универсально и европейски образованный; блестящий, острый, но неглубокий ум; не глубокий теоретик, а лишь несравненный по стилю, первый во всей мировой марксистской литературе публицист, склонный к красивой схеме, к яркой революционной фразе, заменяющей порой конкретный трезвый анализ;

железная воля, переходящая, однако, порой в упрямство; яркая крупная индивидуальность; замечательный организатор, мировой трибун, искренне и глубоко преданный делу коммунизма,—таков Троцкий как вождь.

Троцкий не цельная монолитная фигура гения, как Ленин. Он страдает рядом крупных недостатков и противоречий. И все же, несмотря на все усилия Емельянов Иловайских вычеркнуть имя Троцкого из истории Октябрьской революции, он навсегда останется первым после Ленина ее вождем и трибуном, ее знаменосцем, ее творцом и организатором! С именем Ленина и Троцкого навсегда будет связано торжество пролетарской революции, ее невиданный подъем, ее лучший героический период. С именем

Сталина, в лучшем случае, будут связаны годы лихолетья пролетарской революции, годы мрачной реакции, годы величайшего опозорения учения Маркса и Ленина.

Сталин объявил сейчас троцкизм авангардом международной контрреволюционной буржуазии. Однако, во всех этих действиях и «страшных» словах бессильно обнаглевшего диктатора нет даже и тени какого-нибудь обоснования.

Контрреволюционную роль отдельные лица и целые политические группы и течения могут играть порой и тогда, когда они причисляют себя (иногда даже искренне) к лагерю революции или, по крайней мере, к лагерю защитников интересов пролетариата и трудящихся масс. История дает для этого немало примеров. Такова роль эсеров и меньшевиков в Октябрьской революции, такова роль левых эсеров и левых коммунистов, такова роль с/демократии и, в частности, ее левого крыла. Революционные фразы нередко бывают связаны и прикрывают контрреволюционные действия и поведение. Это не подлежит сомнению. И если бы Сталин продолжал обвинять Троцкого и троцкистов в том, в чем он их обвинял в 1927 г., т. е. в том, что они объективно играют контрреволюционную роль, то такое обвинение хотя и было бы неправильным, клеветническим, но в нем все же была бы соблюдена хотя бы видимость марксистско-ленинского подхода к вопросу. Утверждение же Сталина, что троцкизм — авангард международной контрреволюционной буржуазии, просто глупо.

В самом деле, для того чтобы быть авангардом международной контрреволюционной буржуазии, политическая партия или группа не только субъективно, но и объективно, открыто, прямо должна быть врагом коммунизма и всякого пролетарского революционного движения. В настоящее время авангардом мировой контрреволюционной буржуазии всюду является фашизм, фашистские организации.

Основные требования программы фашистов как передового отряда международной контрреволюционной буржуазии сводятся к следующему: 1) беспощадные подавления с помощью террора мирового коммунистического движения и объявление всех коммунистических партий нелегальными, 2) подавление всякого пролетарского революционного движения, 3) уничтожение парламентаризма, 4) установление единоличной диктатуры, как в Италии, Венгрии.

Троцкисты же стоят на прямо противоположной точке зрения: они борются за вооруженное низвержение буржуазии, за пролетарскую диктатуру, за коммунизм, за вооруженное подавление рабочими фашизма. Они открыто пропагандируют эти свои взгляды. Наконец, «авангард контрреволюционной буржуазии» должен быть связан с соответствующими кругами буржуазии, как это имеет место у всех буржуазных политических партий, организационной и финансовой поддержкой. Троцкисты же ни организационно, ни экономически никаких связей ни с какой группой буржуазии не имели и не имеют.

Отныне у Сталина имеется два авангарда международной контрреволюционной буржуазии: с одной стороны, фашизм — авангард действительный, признанный решениями конгрессов, проявляющий себя в действии, и, с другой стороны, троцкизм — авангард, специально «состряпанный» Сталиным после чтения острых, бичующих статей Л. Д. Троцкого, в которых последний показывает подлинное лицо Сталина Эти два авангарда противоположны. Их программы, тактика, пропаганда, агитация, идеология, социальная база — непримиримо враждебны друг другу, но Сталин заставляет их выполнять одну и ту же функцию. Какой бы вздор Сталин ни говорил, ВКП(б) и Коминтерн возражать не смеют. Все сойдет за марксизм-ленинизм!

Сталин всякую оппозицию по отношению к его политике и руководству объявляет контрреволюционной. Между тем быть в оппозиции по отношению к его неправильной, гибельной, антипролетарской, антиленинской политике — прямая обязанность всякого честного, преданного, подлинного коммуниста и пролетария.

Обратимся теперь к группе Бухарина.

Не подлежит сомнению, что Бухарин образованнейший марксист. Но по всему складу своего ума он больше схематик и механист. В его теоретических работах, из которых некоторые («Империализм и накопление капитала», «Мировое хозяйство и империализм», «Политическая экономия рантье») являются ценнейшим вкладом в мировую марксистско-ленинскую литературу, имеется немало серьезнейших ошибок. Из этих ошибок некоторые даже являются ошибками оппортунистическими. Особенно большим количеством ошибок изобилуют его теоретические работы «Экономика переходного периода» и «Теория исторического материализма». Ошибки и слабые стороны «Экономики переходного периода» гениально вскрыты и охарактеризованы Лениным. Что же касается «Теории исторического материализма», то основной и решающий ее порок заключается в том, что она опирается на совершенно антимарксистскую, механистическую богдановскую теорию равновесия 65.

Из других теоретических оппортунистических ошибок Бухарина следует отметить его «теорию организованного капитализма» и теорию «врастания кулацких кооперативных гнезд» в систему социалистической экономики.

Правильно ли, однако, Сталин превратил Бухарина в оппортуниста? Нет, неправильно. Неправильно потому, что отдельные оппортунистические ошибки еще не делают большевика оппортунистом. Только система оппортунистических взглядов делает человека оппортунистом.

Ни один пролетарский революционер не может быть гарантирован от отдельных оппортунистических ошибок. Сталин, как мы уже отметили выше, делал в прошлом несравненно более тяжелые, грубые и вредные оппортунистические ошибки, но было бы демагогией и гнусным политиканством превращать его из-за этих отдельных, хотя и серьезнейших оппортунистических ошибок в оппорту-

ниста. Оппортунистов нужно изгонять из ленинской партии, а оппортунистические ошибки критиковать, устранять и исправлять.

Фальшь, нечестный подход к Бухарину, Рыкову и Томскому со стороны Сталина обнаруживается, однако, не только в этом. Беспринципное политиканство Сталина обнаруживается в том, что Сталин теоретическими и оппортунистическими ошибками Бухарина «перекрыл» и правильные взгляды бухаринской группы, фальсифицировал их, свалил все в одну кучу и превратил в законченную «систему оппортунизма».

Это обычный метод политиканов и софистов. Когда Бухарин и его группа настаивали на сохранении меры в темпах индустриализации, когда они боролись за необходимость решительно раз и навсегда покончить с «чрезвычайными мерами» в деревне, они были абсолютно правы. Ход событий полностью подтвердил их взгляды. Авантюристические темпы индустриализации, политика «чрезвычайных мер» в деревне в течение четырех лет загнали партию, рабочий класс и всю страну в невиданный тупик.

Когда Бухарин в своих «Заметках экономиста» 66 писал, что для возможно более благоприятного хода общественного воспроизводства и систематического роста социализма, а следовательно, возможно более выгодного для пролетариата соотношения классовых сил в стране — необходимо добиваться возможно более правильных сочетаний основных элементов народного хозяйства («балансировать» их, расставлять их наиболее целесообразным образом, активно воздействуя на ход экономической жизни и классовой борьбы), то он был в десятки раз более последовательным ленинцем, чем Сталин со всеми его софистическими «фокус-покусами» о бурных темпах индустриализации, «вступлении в социалистическое общество», «улучшении положения рабочего класса» и пр.

Но если Бухарин как теоретик марксизма и ленинизма при всех его ошибках и промахах, при всей его склонности к механическому методу мышления остается крупнейшей фигурой, то как политический вождь он оказался ниже всякой критики. Умный, но не дальновидный человек, честный, но бесхарактерный, быстро впадающий в панику, растерянность и прострацию, не способный на серьезную и длительную политическую борьбу с серьезным политическим противником, легко поддающийся запугиванию; то увлекающийся массами, то разочаровывающийся в них, не умеющий организовать партийные массы и руководить ими, а, наоборот, сам нуждающийся в постоянном и бдительном руководстве со стороны других — таков Бухарин как политический вождь.

Между тем именно в такой момент, как настоящий, когда губится дело Маркса, Энгельса, Ленина, когда Сталин под лживые крики о победах социализма вонзает нож в спину пролетарской революции,— больше чем когда-либо прямой обязанностью всех честных подлинных вождей партии является не презренное холуйство перед Сталиным и обман масс, чем занимаются Бухарин, Радек, и даже не молчание, как это делают Рыков, Томский, Угла-

нов и бывшие вожди троцкистской оппозиции, а новая мужественная борьба, не останавливающаяся перед исключением из ЦК, перед исключением из партии и даже перед перспективой ссылки. Именно в этот момент подлинные вожди должны показать себя достойными звания вождей. Не оправдываться мнимой пассивностью масс, не оправдывать свое бездействие отсутствием поддержки со стороны затравленных, задавленных, терроризированных, но ищущих руководства для борьбы со Сталиным партийцев и беспартийных рабочих, а становиться во главе их, руководить ими — такова обязанность подлинных вождей, подлинных ленинцев в настоящее время.

«Признание» своих ошибок, маневрирование в обстановке внутрипартийного террора неизбежны и необходимы, капитуляция же нетерпима и позорна. «Признать свои ошибки», чтобы через некоторое время вновь открыто выступить и еще раз показать массам, к чему привели политика и руководство Сталина, призвать массы членов партии покончить с гибельным для партии и страны руководством бесчестного диктатора — только в этом и может быть для бывших вождей оправдание «признания своих ошибок», если они хотят быть вождями и подлинными пролетарскими революционерами.

В настоящее время наступил именно такой момент, когда требуется новое открытое выступление всех бывших вождей, всех честных большевиков со своей открытой, смелой программой выхода из тупика и возвращения к ленинским принципам руководства страной пролетарской диктатуры. Иначе история навсегда пригвоздит их к позорному столбу.