Когда вся значимость этого открытия дошла до его сознания, Джеффри ощутил благоговейный трепет. Она любила его. И за это он ее боготворил

Он покрывал поцелуями ее красивую шею и осыпал нежными ласками роскошную грудь. Он зарылся лицом в благоуханное тело, а она дрожала и билась в сладострастном экстазе. И после того, как он наконец испил всю сладость ее плоти, она распахнулась ему навстречу, еле слышно прошептав его имя.

Джеффри жаждал обладать ею. Приподняв ее юбки, он гладил ее длинные ноги, сгорая от непреодолимого желания утонуть в ее теплой глубине. Он почувствовал на себе ее руку и по немой мольбе догадался, что она хочет того же. Но на этот раз все будет по-другому. Он не станет искать плотского удовлетворения. Раз Каролина никогда не будет ему принадлежать, он не позволит себе обращаться с ней подобным образом.

Закрыв ей рот поцелуем, он уложил ее на платформу и раздвинул ее ноги. И снова он почувствовал на себе ее руку и едва не поддался искушению уступить неутолимой жажде и ее настойчивости, но сумел вовремя себя сдержать. Джеффри решил удовлетворить ее страсть другим способом.

Он погрузил пальцы в дрожавшее от вожделения лоно, и Каролина закричала, но его поцелуй заглушил ее крик. Он ласкал ее самозабвенно, ловя ртом громкие стоны.

Испустив последний радостный вопль, она замерла. Пережитые ею минуты блаженства послужили для Джеффри высшей наградой. Зачарованный чудным зрелищем, он едва не разрыдался, нежно сжимая ее в своих объятиях.

Вскоре дыхание ее успокоилось, пылающие щеки побледнели, а опухшие от поцелуев губы восстановили естественный цвет. Она обняла его и поцеловала, вложив в поцелуй всю свою безмерную любовь.

– Джеффри, – прошептала она.

– Ш-ш, – прозвучало в ответ. Он покрывал поцелуями ее волосы, лоб, глаза, нос, губы.

– А ты?..

– Я удовлетворен, – солгал он. Без нее ему никогда не испытать ни счастья, ни удовлетворения. И все же он ничего не мог изменить. Если он пойдет на поводу у своей страсти, то завтра они оба станут нищими. Но хуже было другое...

– В долговой тюрьме мужчин и женщин держат порознь, – пробормотал он, оторвавшись от сладкого рта. – Даже там мы не сможем быть вместе.

Каролина кивнула, и он ощутил соленый вкус ее слез. Она не хуже его понимала, что было поставлено на карту.

– Тогда хотя бы скажи, что ты меня любишь, – попросила она. – Только один раз. Клянусь, я никогда больше не попрошу тебя об этом.

Но он не ответил. Не мог. Он просто смотрел на нее, стараясь навсегда запечатлеть в памяти дорогие черты, начиная от мечтательных голубых глаз и кончая совершенным изгибом алых губ. Но она не позволила ему отделаться молчанием.

– Джеффри? – повторила Каролина свой вопрос. – Ты меня любишь?

Он стиснул зубы, зная ответ и ненавидя его. Да, он любит ее. Он полюбил ее в тот момент, когда она протиснулась в окно музыкальной комнаты, продемонстрировав ему свой прелестный зад. Он любил ее эксперименты с поцелуями и ее стремление приносить ему радость. Он любил в ней все, включая глупую привычку скрываться на деревьях.

Но Джеффри не мог признаться в этом Каролине. Он уговаривал себя, что она еще сможет найти свое счастье с Гарри. И только по этой причине он должен был нанести ей жестокий удар, разрушить ее хрупкую любовь, не оставив ей даже надежды. Он должен был сделать это. Это был единственный достойный выход из их безвыходного положения.

Честь, которую он ценил выше всего на свете, подсказала ему ответ. И он солгал:

– Прости, Каролина. Я не люблю тебя. И никогда не полюблю.