2015-06-30
369
Следует сразу же признать, что с этими цифрами наш брат-литератор, а также многие мемуаристы сильно удружили истории и потомкам. Вот уже более полувека претендующая на строгую документальность проза потчует нас художественными описаниями штурма фашистского логова. В ней фигурируют «десятки тысяч воинов, с нетерпением ожидающих приказа о начале штурма»; «жерла сотен орудий, направленных на Рейхстаг» или даже «бьющих прямой наводкой»; «бросающиеся на броню наших танков молодые фанатики из гитлерюгенда».
На самом деле, если заглянуть в 5-й том шеститомной Истории Великой Отечественной войны, то можно узнать, что в артподготовке решающего штурма Рейхстага принимало участие около 89 единиц орудий, работавших, в основном, с закрытых позиций. Слов нет: конечно же, было бы лучше, если их все можно было поставить на прямую наводку. Тогда с помощью артиллерийского огня можно было бы проделать проломы в окнах, которые серьезно бы облегчили штурмующей пехоте задачу проникновения в здание. А главное, более эффективно, без опаски в этих плотных порядках задеть своих, начать подавлять вражеские огневые точки. Но, к сожалению, сделать это было невозможно из-за того, что почти все проходы между зданиями на Королевской площади – и особенно все пространство перед Рейхстагом – находились под плотным прицельным вражеским огнем. Не случайно на послевоенной научно-практической конференции комкор Переверткин и комполка Зинченко в один голос подчеркивали, что весь примыкающий к Рейхстагу район простреливался пулеметным огнем из близлежащих зданий, фаустпатронами и артиллерией. «Наша же артиллерия, – цитирую Зинченко, – простреливать его не могла» [84]
|
|
|
ЦАМО РФ, ф. 233, оп. 2356, д. 805, л. 160.
[Закрыть]
. Так что если судить по общему количеству пушечных стволов и калибров, имеющихся в распоряжении наших наступающих частей (не говоря уже о соединениях), то их вроде бы вполне хватало, чтобы смести все и вся. Но реально эффективную «адресную» поддержку вышедшим к Рейхстагу штурмовым группам могла оказать лишь незначительная часть нашей артиллерии – с десяток разобранных при транспортировке и снова собранных на позиции «сорокапяток», а также примерно столько же реактивных снарядов М-31. И те, и другие были затащены на солдатских руках на 1-й и 2-й этажи министерства внутренних дел. Сорокапятки установили в проломах на прямую наводку. А реактивные снаряды пришлось запускать чуть ли не со столов. Так что точность попадания была соответствующей.
Так же мало чем могли посодействовать при захвате Рейхстага наши танки и самоходки. Мало того, что при выходе на площадь они сразу же становились легкой добычей немецких зенитчиков и фаустников. Не будем забывать о пересекавшей Королевскую площадь водной преграде, обнаруженной накануне группой разведчиков капитана Макова. Неминуемо застряв перед ней в случае атаки, легкими для врага жертвами стали бы не только танки, но и начавшие поутру опрометчиво выдвигаться к Рейхстагу роты неустроевского батальона. Счастье, что гитлеровцы, передний край обороны которых как раз проходил за «каналом», не подпустили наступающих наших бойцов поближе, а почти сразу же своим шквальным огнем заставили их отступить на исходную в подвале «дома Гиммлера». В ином случае от залитого водой рва мало кто из них вернулся бы живым и здоровым. Возвращаясь к танкам, сошлюсь на свидетельство Михаила Петровича Минина. Как и в предыдущий день, всю первую половину 30 апреля разведчики из группы Макова перемещались по придвинувшемуся непосредственно к Рейхстагу переднему краю, чтобы по возвращении в «дом Гиммлера» радировать данные по целям в штаб родной артбригады, а также доложить обстановку капитану, который, в свою очередь, по той же рации тотчас связывался с командиром корпуса. Генералу Переверткину в этот момент уточняющие данные по обороне противника были нужны, как воздух…
|
|
|
Так вот! За все время этих перемещений по периметру и в глубину Королевской площади младший сержант Минин видел всего два краснозвездных танка. Причем ни тот, ни другой до «канала» даже не дошли. Экипаж первого погиб еще утром, где-то около десяти, прямо на глазах у Минина и Лисименко, когда те, отправившись на очередное задание, перебегали под пулями от угла «дома Гиммлера» к швейцарскому посольству. Танк на небольшой скорости и с закрытыми люками двигался в 10—12 метрах от здания, когда, видимо продавив собственным весом перекрытие какого-то залитого водой подземного сооружения, вместе с экипажем камнем ушел в пучину. В результате образовавшийся огромный провал полностью заблокировал для нашей тяжелой техники проход от моста Мольтке до Королевской площади…
Второй танк Минин наблюдал ближе к шести часам вечера. Его экипаж попытался пробиться по противоположному проходу – между «домом Гиммлера» и Кроль-оперой. Танкистам даже удалось вывести свою боевую машину на площадь и вдоль восточной стены «дома Гиммлера» продвинуться метров на 40—50. Но здесь, даже не успев развернуться лобовой частью к Рейхстагу, танк был сразу же сожжен фауст-снарядом.
Таким образом, еще утром 30 апреля, после первой же неудачно закончившейся атаки, любому более или менее грамотному, опытному командиру, а именно такие, в основном, и руководили вышедшими к Рейхстагу частями, было ясно, что уповать на наш мощный перевес в грозной технике не следует. Да и в живой силе противник фактически мало чем уступал. Об этом говорило простое сопоставление противостоящих здесь частей и соединений. Вместе с гарнизоном район Рейхстага обороняли отборные части противника общей численностью около шести тысяч человек. В сражение с ними вступили наши 150-я, 171-я и 207-я дивизии. Кроме того, из центральных берлинских кварталов с востока и юга к Рейхстагу продвигались передовые части 5-й ударной армии генерал-полковника Н. Берзарина и 8-й Гвардейской армии генерал-полковника В. Чуйкова. Сила, в общем-то, с обороняющимся противником несопоставимая!
Но в нашем рассказе речь идет не о «районе», а о самом Рейхстаге. К сожалению, в истории с его взятием из-за непомерной писательской любви к масштабным батальным сценам в общественном сознании как-то стерся очень важный факт. Суть его в том, что собственно сам Рейхстаг штурмовали не названные дивизии и даже не их полки, а выдвинутые в первый эшелон и оказавшиеся на острие атаки три спешно доукомплектованных батальона.
|
|
|
Оно и понятно. После упорных, сутками идущих на улицах и в зданиях боев, части были сильно обескровлены. Наспех сформированное и с ходу вступавшее в бой пополнение все же не могло полностью компенсировать потери. К тому же для прикрытия непосредственно наступавших на Рейхстаг частей от ударов с флангов и тыла требовалось немало войск, которые комдивы Шатилов, Негода и Шаталин по мере необходимости вводили в действие из второго эшелона.
Поэтому утром 30 апреля, когда попытка Неустроева взять Рейхстаг с наскока закончилась неудачей, диспозиция была следующей.
В центре – по направлению от «дома Гиммлера» на Рейхстаг – действовали «шатиловцы»: батальоны С. Неустроева и В. Давыдова. На стыке между ними нацелилась на логово врага штурмовая группа капитана В. Макова. Несколько левее, со стороны швейцарского посольства, к исходной подтянулся батальон из 171-й дивизии полковника Негоды. В порядках этого батальона, которым командовал старший лейтенант Н. Самсонов, находилась вторая посланная из штаба корпуса штурмовая группа майора М. Бондаря.
Итак, всего три батальона и две штурмовые группы. Прибавьте к этому отсутствие танков и не «сотни», а менее сотни артиллерийских стволов – и станет понятно, почему следующая попытка наших солдат захватить Рейхстаг тоже не принесла успеха.
30 апреля. Середина дня. «Рейхстаг взят! Приготовиться к штурму!»
«Зачем штурмовать то, что уже взято?» – спросит дотошный читатель. И с точки зрения формальной логики и здравого смысла будет абсолютно прав.
Тем не менее, такая команда в этот день прозвучала. Но начнем все же с того, что ей предшествовало.
Еще утром, после первой неудачной атаки взять Рейхстаг с наскока Маков получил из штаба корпуса приказ еще раз провести тщательную разведку обороны Рейхстага и по возможности максимально полно вскрыть вражескую систему огня. Минина во главе одного из отделений вместе с Лисименко капитан направил как раз в те помещения швейцарского посольства, откуда накануне разведчики разглядывали Рейхстаг в сравнительно спокойной обстановке. Но теперь вражеская оборона вынуждена была время от времени «работать». А значит – вскрывалась для разведки. Добравшись до переднего края 380-го полка, Минин получил полное содействие от командира одного из разместившихся здесь батальонов. Тот оказался человеком внимательным и откровенным. Он охотно показал разведчику через окно соседнего помещения выявленные пулеметы в обороне противника и указал, где кончаются фланги его батальона. Далее состоялся довольно характерный разговор (цитирую по воспоминаниям М. Н. Минина): «Бывалый командир не скрывал своего неудовлетворения тем, что командование корпуса и дивизии форсирует штурм Рейхстага в дневное время, не учитывая того факта, что в предыдущих боях части и подразделения потеряли более половины своего личного состава.
|
|
|
«Ради одного престижа – дескать, мы взяли Рейхстаг – посылать днем на верную смерть людей, которые с боями прошли многие сотни километров, неразумно, – продолжал размышлять вслух командир батальона. – Неужели нельзя отложить решающий штурм до позднего вечера, подтянуть резервы, а еще лучше совместно с другими частями под покровом темноты одним ударом закончить здесь войну?» [85]
Минин М. Трудные дороги войны. С. 208.
[Закрыть]
.
Однако командование – то ли по соображениям этого самого престижа, то ли, если конкретнее, не желая делить будущую славу ни с кем другим, то ли надеясь на вечное русское «небось да авось», но ждать ночной темноты котегорически не захотело. Примерно в 13.00 батальоны Неустроева, Самсонова и Давыдова по сигналу взвившихся красных ракет и заметно усилившейся артподдержки снова пошли в атаку. Подразумевалось, что уж теперь-то им удастся наступать широким фронтом. И – согласно плану – прорваться: батальону Неустроева – к парадному западному входу; Самсонова – к северному, Давыдова – к расположенному в южном торце «депутатскому» подъезду. Более или менее существенно удалось продвинуться вперед лишь действовавшей в давыдовском батальоне группе разведчиков под командой капитана Сорокина. Да и то только к тому месту на правом фланге атаки, где заполненный водой ров заканчивался. Там, конечно, была возможность проскочить к Рейхстагу «посуху». Но с другой стороны, они сразу же попали под бивший чуть ли не в упор фланговый огонь. Остальные же даже не успели приблизиться к «каналу», как площадь буквально утонула в разрывах немецких снарядов и мин. К тому же со стороны Рейхстага резко усилился ружейно-пулеметный огонь. Казалось, что все смешалось: и земля, и небо. Бойцы мелкими группами и в одиночку пытались двигаться вперед. Но очень скоро тем, кто уцелел, пришлось сначала залечь. А затем, отстреливаясь и используя складки изрытой воронками, заваленной поваленными деревьями, металлом и камнями площади, снова отступить на исходную. Некоторым бойцам из-за плотного огня даже этого сделать не удалось. И пришлось – до поры до времени – окапываться или хорониться в любых подходящих для данного случая укрытиях…
Таким образом, и эта, третья по счету атака результата не дала.
Дальнейшее повторение не столько обещало желанный результат, сколько гарантировало новые потери. Казалось, решение лежало, что называется, на поверхности. Недаром еще утром его Минину сформулировал не какой-нибудь генерал-полководец, и даже не военачальник полкового масштаба, а простой армейский комбат: перегруппироваться, подтянуть свежие резервы, дождаться уже проверенного союзника – темноты. Ведь не случайно же, что все важнейшие объекты последних дней – мост Мольтке, швейцарское посольство и «дом Гиммлера» солдаты 3-й ударной армии брали именно ночью.
Разумеется, что на всю эту перегруппировку требовалось время. Но вот как раз время-то для командования было дороже всего. Так что оно упорно продолжало гнуть свое, пытаясь перебить силу силой. Не без упования, вероятно, на ниспосланные с неба чудеса.
И «чудо» действительно свалилось. Причем как раз с самого верха.
Потому что в середине дня в штаб фронта от командующего 3-й ударной армией генерал-полковника В. Кузнецова поступило сообщение: Рейхстаг взят.
Вот как описывал это событие маршал Жуков в первом издании своей знаменитой книги «Воспоминания и размышления» четверть века спустя: «За этим исторически важным событием лично наблюдал командарм В. И. Кузнецов, который держал непрерывную связь.
Около 15 часов 30 апреля он позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:
– На Рейхстаге – Красное знамя! Ура, товарищ маршал!» [86]
Жуков Г. Воспоминания и размышления. 1-е изд. 1969. С. 259.
[Закрыть]
.
Доклад о взятии, молниеносно проскочив по команде снизу вверх, быстро долетел до Москвы. Оттуда поступило поздравление от И. Сталина. Военный совет 1-го Белорусского фронта без промедления издал поздравительный приказ войскам № 06. В нем отмечалось: «Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова… заняли здание Рейхстага и сегодня, 30 апреля 1945 года в 14 часов 25 минут подняли на нем советский флаг. В боях за район и главное здание Рейхстага отличился 79-й стрелковый корпус генерал-майора Переверткина, его 171-я стр. дивизия полковника Негоды и 150-я стр. дивизия генерал-майора Шатилова» [87]
Архив Центрального музея ВС РФ, КП№ 16-а, исх. № 11536. Акт № 37т от 27.05.50.
[Закрыть]
.
А между тем на Королевской площади перед Рейхстагом происходило такое, что потом, уже в последующих переизданиях заставило Жукова сдвинуть время водружения знамени и радостного доклада командарма 3-й ударной аж на семь часов! [88]
Жуков Г. Воспоминания и размышления. 10-е изд. С. 261.
[Закрыть]
.
Неприятная и, видно, не сразу открывшаяся Жукову правда заключалась в том, что в 14.25 (напомним: и здесь, и дальше время местное) ни одного советского солдата в Рейхстаге не было. Штурмовые подразделения, отступив на исходные, невесело ждали очередную команду атаковать. А те немногие, кому не удалось отойти, хоронились по воронкам, укрывались за трансформаторной будкой или просто распластались на земле. Как такое могло случиться – уже давно известно пытливым военным историкам. Сложнее с информированностью широкой общественности…
Вот как объясняет происшедшее в своих воспоминаниях командир 756-го полка Ф. Зинченко: «Всему виной поспешные, непроверенные донесения. Бойцы подразделений, залегших перед Рейхстагом, несколько раз подымались в атаку, пробивались вперед в одиночку и группами. Кому-то из командиров и могло показаться, что его бойцы если не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели… Ведь всем так хотелось быть первыми!..» [89]
Зинченко Ф. Герои штурмуют Рейхстаг. С. 150.
[Закрыть]
Судя по всему – и по-человечески это понятно – одними из первых, кому не просто «очень хотелось», но и «показалось», могли быть сам Ф. Зинченко и сосед справа – командир 674-го полка А. Плеходанов. По их команде отправлялись на штурм батальоны Неустроева и Давыдова. И оба, находясь на своих КП в подвале «дома Гиммлера» и в полусотне метрах друг от друга, могли по донесениям или – еще оперативнее – лично наблюдать за ходом боя. Не исключено, что ложная информация проскочила на самый верх и по линии политорганов, которые обычно рвались первыми приносить высокому начальству долгожданные вести. А дальше куда денешься? Не разочаровывать же начальство правдой, не вызывать его гнев своим признанием – да, вот-де обмишурились. У нас всегда считалось, что сподручней подогнать события под доклад…
В пользу этой версии вроде бы говорит упоминание Жукова о том, как молниеносно долетела благая весть до Москвы. А там поздравление И. Сталина – и все. Отныне только так тому и быть.
В какой-то степени на ту же мысль наводят мемуарные описания Зинченко и Шатилова.
Правда, у каждого в одном и том же месте, в одни и те же «исторические» 14.25 происходят совершенно разные события.
В рассказе Шатилова по времени все точно укладывается в «канон». «С моей позиции на четвертом этаже было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, пробегали, падали, снова поднимались или же оставались неподвижными. И все они стягивались, словно к двум полюсам магнита, к переднему входу и к юго-западному углу здания, за которым находился скрытый от моих глаз депутатский вход. Я видел, как над ступенями, у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком Знамя. И тут же, в 14 часов 30 минут, я принял почти одновременно два доклада – от Плеходанова и Зинченко.
– Полторы наших роты ворвались в Рейхстаг! – доложил один. – Время – 14 двадцать пять!
– В четырнадцать двадцать пять рота Съянова ворвалась в главный вход Рейхстага! – доложил другой» [90]
Шатилов В. Знамя над Рейхстагом. С. 311.
[Закрыть]
.
Оставим пока в стороне вопрос о невероятной зоркости комдива, который со своего КП, находящегося на дальнем берегу Шпрее, чуть ли не за километр разглядел в дыму и солдат на Королевской площади, и «правую колонну», и даже «зардевшийся» на ней флаг. Возможно, уж очень хороший бинокль попался: позволил через неширокий проход между «домом Гиммлера» и швейцарским посольством чуть ли не весь западный фасад Рейхстага разглядеть… Остановимся лучше на докладе Зинченко, у которого, по утверждению Шатилова, – рота Съянова, сформированная, кстати сказать, только вечером 30 апреля, – ухитрилась за пять часов до этого «ворваться в главный вход». Сам Зинченко в собственных воспоминаниях о своем докладе комдиву «в 14.30» ничего не говорит. Зато сообщает о том, что в 15.00 подразделения перед Рейхстагом не продвинулись ни на метр. И ссылается на довольно любопытный звонок Шатилова. Цитирую. Шатилов:
«– Почему ничего не докладываете? Ваши люди уже в Рейхстаге?
– Наших людей в Рейхстаге пока еще нет, – несколько озадаченный вопросом генерала, отвечаю я. – Батальоны лежат в ста пятидесяти метрах от него. И мой полк, и полк Плеходанова все это время отражали контратаки, а 380-й полк только что вышел к нам слева…» [91]
Зинченко Ф. Герои штурмуют Рейхстаг. С. 143-144.
[Закрыть]
.
Далее Зинченко объясняет генералу реальную обстановку и просит поддержки огнем. И тут – опять цитирую текст – следует вопрос Шатилова: «– А если все-таки в Рейхстаге действительно наши люди?
– Их там нет, товарищ генерал.
– Хорошо, десятиминутный артналет разрешаю. Начало в 17.15. Подготовьтесь к штурму» [92]
Сборник «Штурм Берлина». С. 402.
[Закрыть]
.
Вот так и родилась, если не в жизни, то в генеральских мемуарах, парадоксальная фраза, где слова одного и того же человека, произнесенные в одном и том же месте, но с разницей в полчаса приходят в фантастическое и потому не преодолимое для здравого рассудка противоречие: «Рейхстаг взят. Подготовиться к штурму!»
