Первое сентября. Захват

Мы с сыном Вадиком выехали в университет около 8.20 – 8.25. Проезжая за мостом, попали в колонну обгоняющих что-то машин. Обогнали и мы полувоенный автомобиль ГАЗ-66. Я увидел, что в кузове сидит много людей. Но странность была в том, что машина была закрыта. Этих людей я увидел в щелку. Всегда солдаты едут с открытым брезентом, а эта… Машина ехала очень медленно. И впереди прямо перед ней ехала другая, легковая машина. Всё было очень быстро. Я успел разглядеть, что в машине сидят не совсем солдаты. Форма не была похожа на солдатскую.

Я узнал о захвате школы около 9.35 – 9.40 утра. Приехал в Беслан, подошел к ДК. 40 минут бандиты загоняли детей и взрослых в школу. Им никто не мешал. Всё происходило в 100 метрах от районного отдела милиции, но не нашлось ни одного милиционера, готового отдать жизнь, чтобы спасти детей. Как рассказывала мама, на крыше школы уже были снайперы, а около котельной несколько бандитов. И они начали стрелять по людям. Огонь был плотный. Убили Русика Фраева.

Когда огонь стал ещё интенсивней, все перебежали за угол 30-го дома по улице Октябрьской, другие в ПТУ. К этому времени бандиты уже загнали всех в школу, и периодически постреливали в разные стороны. Их целью уже не были люди на улице. Им нужно было отметить свои намерения. Они стреляли поверх людей. Раненых отвезли в больницу. За деревом долго лежала раненая женщина, но ей удалось выбраться. Гаппоев Русик умер сразу.

Было очень тревожно, но я совершенно не представлял всей тяжести ситуации. К 12 часам пространство в 200 метров от школы оцепили. Жителей из домов по улицам Октябрьской 11, 13, 15, 36, 38, 40, 42, всех по Школьному переулку и частных домов по Коминтерна эвакуировали. Вернее все сами убежали. Боевики не препятствовали этому. Они и так захватили более 1200 человек. Официальных лиц нет. Никто ничего объяснять и сообщать не хочет. Люди в панике переходят от одного угла к другому, обмениваются информацией, перезваниваются. Проклинают милицию. Вспоминают, что были предупреждения, что неспроста огородили райотдел за несколько дней до этого.

Новостей по-прежнему никаких.

Потянулись часы ожидания. Количество людей всё увеличивалось. Подъезжали машины, подходили люди. Улицы около ДК были загорожены транспортом. Власть оказалась совершенно не готова. Туда-сюда ходили какие-то люди, солдаты, милиционеры, «ополченцы» с белыми повязками на руках. Привезли каких-то мусульманских священников. Практически ничего из того, что надо было сделать немедленно, не было сделано. Власть ждала, какой ход предпримут бандиты, и что будет сделано центральной властью. Людей не оттеснили, практически все были

на линии обстрела. Противоречивые сообщения. Какой-то театр абсурда. Все понимали, что ничего не делается для спасения, несмотря на то, что об этом только и говорили людям. Люди сами, по своей инициативе стали на клочках бумаги писать тех, кто был в школе.

Практически постоянно постреливали. Иногда раздавались взрывы. Журналистов было ещё мало. Только к вечеру начался массовый заезд. И техники и корреспондентов. Сколько их потом было, телевизионных, и простых! Впервые часов около 2-х получили информацию от министра МВД Дзантиева. Повел он себя очень некрасиво. Не выходя из машины, стал резко кричать на людей в ответ на их требования объяснить: как всё случилось? Мы узнали, что есть убитые и в школе. Что требований бандиты не предъявляют.

Было очень жарко, но солдатам не давали ни еды, ни воды. По их лицам было видно, что наше горе им практически безразлично. А у некоторых был страх в глазах, что скоро их пошлют погибать. Люди заботились о них, покупали им еду, воду, сигареты

Под вечер, наверное, около 15-16 часов приехали автобусы. В них сидели люди в полной боевой специальной форме. Подумалось: «спецназ». Но надежды это не прибавило. В 100 метрах томятся и умирают люди, а здесь часами ничего не происходит.

В 16 часов в школе прогремел взрыв. Как теперь знаю, именно тогда папу и убили. Чтобы показать свою решимость, силу, и сломить волю заложников к сопротивлению, они взорвали в классе, на первом этаже бомбу, посадив заложников-мужчин на пол.

Уже вечером, часов около шести, с простреливаемой стороны ДК, два милиционера нижних чинов, молодые женщина и мужчина, стали делать перекличку тех, кто мог быть в школе. Она продолжалась до 9 часов. Многие не отзывались. Против тех, кто откликнулся, ставили «плюс», кого не было, вычёркивали. Записывали новых заложников со слов родственников. Было такое чувство, если запишешь, значит, скоро освободят. Так и родилась цифра 354 человека. Никто этой цифре не верил. На площади перед ДК развернули свою работу тележурналисты. Около них постоянно стояли толпы людей. Из выпусков их новостей, и просто по обрывкам их фраз, мы и узнавали о том, что есть какие-то требования, что уже убитых 5-7 человек и т.д. Что в школе расстреливают мужчин. Знали, что никому не дают ни воды, ни еды.

Часов в 10 вечера резко похолодало, и пошёл сильный ливень. Люди были в возбужденном состоянии. Чувствовалось, что одно слово и могут вспыхнуть. Все проклинали милицию.

Штаб и вся власть разместились в городской администрации, практически в 100 метрах от школы, на линии обстрела. Дождь и гроза утихли, но не переставали. В школе раздавались выстрелы. Прошел слух, что кто-то убежал. Что их даже двое. Что в школе произошёл сильный взрыв.