Воля тьмы

Иелаха словно подменили. Правда эту подмену чувствовал, может, только он сам, да старый храмовник. А вот для остальных он просто мужал, набирался сил и становился все более решительным и жестким.

Отчаянный и гордый воин не верил в древних Богов. Он не верил никому, кроме себя и своей силы. Немногие кто соблюдал обычай предков, казались ему скучными и глупыми, не видящими очевидного. А он-то знал, что надо уповать на себя, на свои ловкость и мощь, а не просить помощи свыше. Вот тогда Боги будут внимательны и милостивы. Он искренне считал, что иной Истины на свете нет. Гордился умением подчинять сородичей своей воле… Молодые охотно следовали за Иелахом. Он научил их пользоваться оружием, ловко уходить от погони и нападать внезапно. Словом, создал из молодых мощную боевую группу, которую готовил к походу на соседей. Он и не скрывал своих замыслов. Наоборот, все чаще говорил о том, что земли и сила соседнего племени принадлежит им. Ведь нелюди – это предки аборигенов. И теперь одичавшие потомки неосознанно пользуются наследием предков. Но настает пора вернуть древнее знание и не распылять его. Важно сохранить, приумножить и направить его на созидание великого царства Света и чистоты. Иелах говорил так, а сам чувствовал, как внутри холодным огнем полыхает темнота. Он выполнял ее волю. Сначала это вызывало внутреннее напряжение, и даже сопротивление. А потом он привык и даже стал находить в исполнении чуждой воли некое удовольствие. Он видел, как склоняются перед ним головы соплеменников, он учился повелевать ими. Настал миг, когда его приказы исполнялись беспрекословно и молодые воины готовы были идти за ним не раздумывая.

Среди нелюдей один только старый храмовник еще перечил ему. Но он слаб и не смог бы долго противиться напору молодости. Иелах понимал, что настанет день, когда храмовник подчинится ему, и не торопился. Ему было даже выгодно, что кто-то в народе ему противостоит. Он так соблюдал видимость свободы мнений.

Темное внутри взяло верх. Слабость убеждений и неверие открыли просторы для холодной черноты. Она разливалась в нем, заполняла чувства и мысли, но пока не могла задавить сердечного цветка, который еще сиял в груди и согревал Иелаха нежным теплом.

В ночной тишине он слушал себя и чувствовал, как пульсирует в груди сияющий цветок и не пропускает холодную темноту в сокровенные глубины. И одновременно слышал тусклый ровный голос, говоривший ему:

-Твое сердце не дает нашей силе проявиться полностью. Ты подчинил всех своей воле, ты научился заставлять сородичей исполнять твои требования! Это великая наука, и ты освоил ее. Но сейчас ты еще не можешь стать истинным повелителем своего народа. Мешают тебе храмовник и твое сердце. Ты не сможешь победить старика до тех пор, пока тепло наполняет сердце. Но когда ты погасишь в нем искру, и цветок завянет, тогда и храмовник подчинится твоей воле. И ты достигнешь вершин.

Иелах знал, чего ждет от него тьма. Ему нужно было взять прозрачный камень из сокровищ храма. Это был камень Великого знания, которым посвящали будущих ведунов. И в нем сокрыта сила противодействия тьме. Этот камень стал навязчивым видением. Иелах засыпал и во сне видел, как забирает камень из храмовой сокровищницы. Он много раз видел прозрачный кристалл наяву, но ничего не мог сделать. Просто взять камень бессмысленно. Важно было знать, как отворить запечатанную в нем силу. Но эту тайну мог открыть только храмовник. Подчинить старика своей воле он пока не мог. Цветок в сердце не позволял ему повелевать хранителем… И молодой требовал от своих сподвижников подчинения и концентрации личных сил каждого на нем. Он ссылался на древние истории, о том, как великие предки соединив личные силы каждого на одном избранном победили Бурю. И недавнее противостояние с флотом Бури позволяло намекать, что его усилия помогли нелюдям одолеть могучего противника.

Когда пришло известие, что на берегу нежданно появился незнакомец, Иелах пришел в храм и потребовал, чтобы храмовник через воду рассмотрел пришельца. Тот налил в священную чашу родниковой воды, поводил над ней руками, вода замутнела, потом стала проясняться, и появилось видение: на скалистом берегу стоит человек и смотрит вдаль…

Храмовник присмотрелся и сказал:

-Я знаю его! Это бывший ведун наших соседей. Он пришел к нам по зову Великой матери. Она ждала его в этом храме. Он вошел сюда и больше мы его не видели. Он исчез вместе с Великой матерью.

-Ты знаешь его, потому мы пойдем к нему вместе. Я хочу посмотреть на вернувшегося из ниоткуда… Ваши россказни мне надоели! Он, наверное, прятался в скалах от флота Бури, а теперь вылез из своего укрытия. Идем, посмотрим на него…

Молодой не просил, он приказывал! А старик и сам хотел встретиться со своим прошлым. Они надели костюмы и огромными прыжками понеслись к дальним скалам…

Не приняли…

Слова звучали в нем и рождали восторг и счастье. Он хотел окончательно вырваться из условностей жизни! Он стремился к Высшему и готов был отказаться от всего, что окружало его долгие годы. Готов! Стоило оглянуться на прожитое, и он понимал, что дергался как кукла на ниточках судьбы и ничего-то сам предпринять не мог. А сейчас дух захватывало от возможностей, которые открывались… Дух захватывало! Какой дух? Ведь ничего уже не осталось, откуда эти эмоции? А восторг расширялся, и все вокруг наполнялось его сиянием… Оламер вдруг понял, что его окружают облака счастья и почета, славы и почитания… Когда же успели они появиться, ведь не было ничего – только свет изначала… Ответом на его внутренний вопрос стал голос. Звучал он так, словно доносился из безмерных далей. Да, наверное, так и было… Голос говорил:

-Изначало не проявляется в свете, но в нем есть все… Ты соприкоснулся с властелином обратных миров и вобрал в себя его частицу, но и малую толику себя оставил в нем. И теперь вы с ним чувствуете друг друга, как два брата-близнеца… Он понял тебя и помог тебе выбрать… Ты же выбрал, сам того не ведая…

-Когда! Я переживал восторг от предстоящего!

-В этом и был твой выбор. Восторг помог Хозяину пустоты направить тебя обратно. Ты стоял на пороге изначала, в котором нет ничего, и есть все… Ты наполнился восторгом и оказался в стороне от входа. И теперь твой выбор определен. Возвращайся в свой мир и живи среди людей. Они будут почитать тебя, и возносить тебе хвалу, но лишь от тебя зависит, как примешь ты ее. Утонешь в ней – и тогда от великого ведуна останется только сияние людской памяти. А примешь со спокойствием – сможешь понять и осмыслить многое и, Бог весть, снова придешь к оставленному рубежу…

-Но разве все, что я пережил, напрасно?

-Видишь, как трепетно ты относишься к пережитому… А ведь твои приключения – это лишь повод задуматься над иллюзорностью жизни. Тебе ли не знать этого? Ведь ты побывал в океанах силы и болоте обратных миров. Разве это не убеждает в том, что проявленная жизнь только фантом, который может развеяться в любой момент?

-Горько расставаться с мечтой…

-Да полно, мечтал ли ты? Шел путем, которым вели и прикасался к необычному потому, что не мог не прикоснуться… А вот когда осознанно возмечтаешь и возопишь о своей мечте, тогда и откроется тебе. А встанешь ли на путь служения или опять откажешься – то зависит от силы твоего стремления… Не мучайся, ведун! Ты выбрал и твоя воля исполнится!

Голос стал затихать. Оламер еще попытался удержать его, просил остаться, но ответом была тишина… Она окружала сейчас ведуна, наполняла собой все, до чего он мог дотянуться мыслями… Тишина во все стороны его внимания и более ничего… Из Оламера словно стержень вынули. Он лишился внутренней опоры и теперь как бурдюк из мягкой, искусно выделанной кожи, еще сохранял внушительные размеры, но был пуст внутри … Он не знал, что делать и как вернуться в людское состояние. Да и где он пребывал сейчас, тоже не знал… Переливы света и пустота, вот и все, что мог он чувствовать.

И вдруг, на окраине внимания он заметил какое-то движение. Перебросил туда концентрацию и почувствовал Овелу. Она бестелесным облачком плыла далеко отсюда. Оламер увидел свою опору и рванулся мыслью к ней. И почти мгновенно оказался рядом. Сгусток Овелы даже дрогнул от неожиданного появления ведуна, но замер на месте и он услышал ее голос:

-Ведун, разве ты снова с нами? Я надеялась, что уйдешь в горние выси и больше никогда к нам не вернешься! А ты – рядом!

-Почему ты надеялась? Тебя угнетает мое присутствие?

-Я надеялась, нет, я хотела, чтобы ты взошел к вершинам и оттуда видел нас и помогал нам. В моем потерянном мире я многое поняла. Глупые мысли и поступки ушли. Я понимаю главное: то, что заповедано тебе - важнее всех наших порывов. Ты надежда… Но раз ты здесь, то надежда рухнула?

-Нет! Я вернулся к вам, чтобы все понять заново… Я знаю, что путь к горним мирам не закрылся, но я не готов туда войти…

-И что же теперь, ведун?

-Разве ты не помнишь былого? Ты жена моя, Овела! Ты помнишь это?

-Да, ведун, помню… Только я была женой в том мире, а сейчас я бестелесна и не хочу возвращаться в телесную пещеру. Тесно мне там. И потом, в Прибрежье я была твоей женой потому, что мне казалось, любила тебя… Но то не любовь была. И это я поняла… Желание быть рядом, подчинить себя тебе и поклоняться тебе – это только снаружи. А внутри жило другое - уверенность, что ты оценишь мою любовь, преданность и воздашь мне! Мудрость Матери мира развела нас и нарушать ее завет я не стану. Да и нет мне хода обратно. Чтобы вернуться в телесное обличье, мне надо уйти из мира легенд, а без меня новый хозяин все там окончательно перевернет с ног на голову и тогда даже остров светлячков погибнет, а мир сучочников будет раздавлен его мощью… Нет, ведун! Жизнь нас развела и каждому поручено важное дело. Ты свое выполняешь, а я свое… Я не смогу вернуться к тебе, как Овела, хотя всегда буду рядом, только позови…

Оламер слушал ее и чувствовал, как внутри снова закипает боль обиды! Такое уже было в стане нелюдей… Но тогда он выбирался из обиды через боль и страдание. Что же и теперь повторять забытое? Нет! Он больше не станет терзать себя, не для того восходил к вершинам, чтобы снова окунуться в омут страстей и переживаний…

И только подумал это, как увидел жадно распахнутую пасть обиды, из которой тянулся к нему длинный тонкий язык. Кончик коснулся ведуна, и он чувствовал, как внутри разбегаются крохотные муравьи гордыни. Их можно еще стряхнуть, но стоит поддаться им, и муравьи превратятся в огромных зверей, которые зубами страстей будут рвать душу и сердце.

Оламер смыл мурашей волной света и сразу почувствовал облегчение. Он видел, как свет льется в пасть обиды и та захлопывается, морщится и пропадает…

Видение исчезло, и перед ним возникла странная дорожка. В его мире таких не было. Ровная, как гладь воды в безветренную погоду, она уходила далеко, и он не видел ее конца. Дорожка слегка мерцала, словно приглашала ведуна в даль светлую. Оламер шагнул на гладкую поверхность и почувствовал, что она слегка пружинит под ногами. А потом дорожка потекла. Поверхность подернулась рябью, напряглась и двинулась к горизонту. Ведун стоял на ней и чувствовал движение Он и не заметил, как вновь обрел какое-то подобие тела и даже начал ощущать, как свет струится сквозь тело и рождает внутри тонкое и нежное состояние.

Движение дорожки было медленным и плавным, но ведун не торопился. Плыл по течению и смотрел по сторонам. А вокруг и не было ничего, кроме переливов света. Но уже то, что свет полотнищами полоскался по сторонам тропинки, помогало ведуну удерживать внимание, и он ждал новых событий. Но ничего не происходило. Свет переливался, дорожка медленно текла, и вместе с ней двигался Оламер. Ровное движение убаюкивало, и Оламер незаметно для себя впал в транс. Он не шевелился, не думал, не видел ничего – только сполохи света перед глазами.

Но скоро и они пропали. Ведун провалился в забытье…

Очнулся он на твердой, спекшейся поверхности. Словно обожженная глина была под ним. Он, свободно раскинувшись, лежал на спине. Открытые глаза смотрели в низкое небо, и он отмечал для себя: вот плывут серые облака, вот между ними проскакивают большие белые искры. Он лениво смотрел на белые искры и заметил, что они повторяют один и тот же маршрут. Проскакивают между облаками в сторону, которая расположена у ведуна за головой. Он не видел, куда проваливаются белые искры, только слышал, что там регулярно раздается звук, словно в воду опускают разогретую докрасна железяку.

Шевелиться не хотелось, но он заставил себя повернуться на живот и посмотрел куда пролетали искры. Там дрожало марево радужного тумана, за которым угадывались очертания огромного шара. Ведун поднялся и медленно пошел к туману. С каждым шагом ноги наливались тяжестью, и он с трудом отрывал их от спекшейся земли. Когда он добрался до клубов радужного тумана, то почувствовал, что тяжесть разлилась по всему телу. И даже шага ступить внутрь тумана не смог. Тело сковало, и он лишь наблюдал за таинственными процессами на поверхности шара. Он видел, как очередная белая искра упала с неба прямо на шар, раздалось шипение, поднялось облако пара. Оно недолго повисело над шаром и опустилось в туман. И новая искра упала сверху, изошла паром, отшипела свое и новая порция пара слилась с туманом…

Что там происходило, ведун так и не понял. Он хотел коснуться клубов тумана, но когда с превеликими трудами поднял руку, туман прогнулся так, что рука не коснулась его. И тогда ведун собрался с силами, сконцентрировал волю и бросил мысль сквозь туман к шару. Он еще успел почувствовать теплую гладкую поверхность, удивление и недовольство, а потом в глазах все поплыло, мигнуло, и он вообще перестал что-то различать. Он оказался в темноте.

Но темнота была живой. Тянуло свежестью, разгоряченное лицо обдувало ветерком, и повторяющийся размеренный шум доносился до его слуха. Шум был знакомый и ведун напрягся, чтобы вспомнить звуки. И неожиданно понял, что это рокот прибоя. Только где же оказался ведун после того странного мира? Он пошевелился и почувствовал руки, ноги … Все вернулось, и он мог управлять своим телом. Оно было послушным, а внутри появилось чувство слаженности и ловкости. Он медленно пошел на шум прибоя и скоро добрался до крутого обрыва. Отсюда даже в темноте он видел бесконечность океана и белую пенную полоску прибоя. Тучи разошлись, и сквозь них проглянула луна. Ее бледный свет пролился на землю и ведун осмотрелся. В призрачном лунном свете ему показалось, что он вновь очутился в Прибрежье, на границе земель нелюдей. По велению Матери он ушел на поиски неведомого… Что же произошло здесь без него? Он пристально смотрел на луну и вспоминал свои приключения. То, как его отвергла Овела. Текущую дорожку, пребывание возле странного шара … Все до последнего момента он помнил, но почему оказался в Прибрежье – понять не мог. Он был далеко от родного мира, так далеко, что и сравнить было не с чем, и вот надо же – мгновенно перенесся к себе. Оказался ночью у родного дома и не знает, что делать дальше…

Вы стали ямой на пути…

Луна побледнела, а из-за горизонта показались первые лучи солнца. Восход над гладью океана … Ведун, словно во сне видел эту завораживающую картину, но понимал, что восход также реален, как ветерок, обдувающий его. Всю ночь он простоял на высоких скалах, глядя в темную непроглядную даль… Но взошло солнце, осветило мир и он окончательно понял, что вернулся в Прибрежье. Вот только для чего? Он поднимался по ступеням познания и восходил все выше и выше и вдруг такой неожиданный конец путешествия. Внутри роптал тихий голос: «Для чего все мытарства, коли жизнь начала новый виток со старого места! Зачем повторять былое? Ведь ты постиг многое, стоит ли начинать новый круг?»

Оламер не мигая, смотрел на восходящее солнце. Он умел принимать в себя силу солнца. Но сейчас горячий свет входил в глаза и натыкался там на преграду. Ведун сосредоточился - хотел понять, что мешает свободному течению солнечной силы, но внимание отвлеклось на неясный шум в стороне. Он повернул голову и увидел, как со стороны земли нелюдей огромными прыжками несутся двое. Несколько мгновений понадобилось им, чтобы покрыть расстояние до ведуна, и они оказались рядом. Оламер узнал одного. Это был старый нелюдь, один из тех, с кем ведун встречался накануне своего путешествия. Его молодой спутник смотрел с любопытством. Оламер чувствовал его взгляд, хотя глаза молодого и были спрятаны за блестящими очками. Этого нелюдя Оламер не знал. Он чувствовал старика, как доброго знакомого, а от другого веяло любопытством и почти нескрываемым превосходством. Тот смотрел на ведуна, мысленно сравнивал себя с ним и горделиво отмечал, что старая, драная одежда и длинные спутанные волосы показывают насколько далек этот дикарь от их знаний и правил. Оламер прочитал его мысли легко, будто картинку увидел. Но не показал виду. Он прикоснулся к руке старого знакомого и тихо сказал:

-Я вернулся… Сила вернула меня и я снова рядом…

-Ты пришел, ведун, но на пустое место… Твое племя разбежалось под натиском страха… Здесь был флот Бури и они согнали твоих сородичей с насиженных мест…

-А вы?

-Мы закрылись радостью и устояли, даже смогли прогнать флот, но твои соплеменники ушли…

-Разве вы не могли взять их под свою защиту?

-Могли, но нас не просили об этом! Ты же знаешь, что мы никогда не помогаем без просьбы о помощи…

-Да, я помню это… Но вы смотрели, как в страхе убегают люди и не попытались им помочь?

-Нет, ведун! Это против наших правил.

В разговор вмешался молодой. Он сказал на своем языке, в надежде, что Оламер его не поймет:

-Я знал, что они примитивны, но этот ихний колдун оказался еще глупее, чем я думал…

Оламер даже не посмотрел в его сторону. Он понял все, что сказал молодой, но не обратил на его слова внимания. Он знал, что молодость своенравна, и доказывать что-то бессмысленно. Пренебрежение молодого можно преодолеть только делами и действиями, а сейчас ведун не хотел ничего делать. Он смотрел на нелюдей с удивлением и жалостью. В сознании не укладывалось: как же так, видеть, что твои соседи раздавлены страхом и не помочь им. Да, племя считало нелюдей врагами. Но, оградив людей от страха, нелюди смогли бы открыть дверцу к взаимному сближению. Ведь они хотели именно этого…

Старик повторил:

-Мы не приходим на помощь без просьбы о ней… Твое племя ни о чем не просило. Люди просто разбегались по скалам и уходили в глубь земель Прибрежья. Мы не стали вмешиваться, потому что нам тоже грозила опасность, и мы готовились встретить ее. Зато сейчас земли племени свободны и твои сородичи могут вернуться… Мы им не помогли, но и препятствовать не будем…

А вот увидели тебя и решили пригласить к нам. Ты знаешь, что Овела ушла от нас? Ты тоже покинул эти края, только мы так и не поняли, куда ты исчез. От Овелы был однажды вопль о помощи. Она просила остановить какое-то животное. Мы послали ей луч силы, но как она воспользовалась им, мы не знаем. После того случая больше никаких вестей от вас не было. Мы считали тебя погибшим… Среди людей мы тебя не видели и не чувствовали

-Я выжил, как видишь! Действительно, я ушел из мира людей и пребывал в ином состоянии. Но я понял и познал многое из того, что вам неведомо до сих пор…

- Он познал неведомое! Что он говорит? Нам, потомкам Великих посвященных! Он глуп и заносчив! Разве можем мы не знать того, что знает он! – вклинился в разговор молодой, но старик осадил его:

-Ты впервые видишь этого человека и не тебе судить о нем… Его вид не должен тебя смущать. Под рубищем скрыто величие…

-Какое же величие в его гордыне? Он же винит нас в том, что мы не помогли племени! А то, что они были нашими врагами, это он не забыл?

Оламер больше не мог отмалчиваться. Он заговорил:

-Мое племя никогда не было врагами для вас. Они воевали с вами потому, что не знали другого. Но в вашей силе было открыться и рассказать о себе. Вы же могли держать все племя в оцепенении. Вместо этого вы придумали сказку про то, что одни могут войти в светлый мир вашей жизни, а другие не готовы… А можно сказать и по-другому – недостойны. Ты, старик, еще помнишь древние заветы, но молодым кажется, что ваше желание объединиться с местными народами – проявление духовной слабости… И это дорога в пропасть… Вы создали границу, которую мое племя не сможет преодолеть… Но по ту сторону, где сейчас обитаете вы, начинается гибель. Я чувствую ее зловонное дыхание… Вы не хотите принять свежую струю нашей силы и надеетесь на древнее наследие… Зря! Оно не поможет вам, ибо вы потеряли главное – готовность любить всех людей…

-Что он говорит! Я заставлю его замолчать! – взвизгнул молодой и рванулся к Оламеру. Но не смог и шага сделать. Тело сковало неподвижностью. Только безумные глаза еще метались в орбитах, а тело обернулось камнем. Старик вздрогнул от неожиданности, потом заговорил:

-Я всегда знал, что ты великий ведун. Но к чему же свою силу использовать для наказания глупости? Он молод и горяч, но ты-то умудрен жизнью и можешь быть снисходительным!

-Я не наказывал его. Он сам избрал это. Ярость и злоба делают человека черствым и жестким. А что может быть более бесчувственным, чем камень на скале. Ведь камню безразлично, что творится вокруг него. Он может быть свидетелем чудес и злодеяний, но останется жестким и равнодушным. Я только направил его злобу и помог ей достичь наивысшего состояния…

-Оламер, ты рожден среди нас, твоя мать пришла к нам, я встретил ее и возвел на престол величия… Неужели ты забыл обо всем?

-Моя мать недолго пробыла на вашем престоле. Она ушла к нам и жила в племени с простым рыбаком. Ты это знаешь. Она искала сокровенную силу, которая смогла бы соединить нас и Землю… Я был близко к силе, но она не приняла меня… Я многое понял и увидел, поэтому и говорю тебе: он не наказан. Он только погружен в свою злобу и утонул в ней. Пройдет время и злоба остынет. Он снова станет человеком. И чем быстрее остынет злоба, тем быстрее вернется прежний облик…

-Но ты сделал его таким, значит, ты сможешь вернуть его в человеческое состояние!

-Нет, не смогу… Не я обернул его камнем, но Высшее… И не мне изменять его рок…Все будет так, как случилось. Он все слышит, объясни ему… Вы же можете усмирять свои чувства… Пусть вернет себе радость и снова станет человеком.

-Молодые не принимают древнюю науку! Они считают ее пустой и никчемной. Они хотят жить по-своему…

-Значит, они разучились управлять собой?

-И не умели никогда! Они считают это тратой времени. Они другие, Оламер!

-Тогда пусть стоит на ветру. Океан остудит его и все вернется…

-Ты стал жестоким, ведун!

-Нет! То, что ты назвал жестокостью – лишь помощь! Я помог его страстям, усилил их, а во что они превратили человека – это уже его выбор… Прощай, старик. Ты всегда был добр к нам и я это помню. А о молодом не думай. Скоро он примет свой прежний облик. Жди… А я пойду к своим…

-Разве мы для тебя чужие?

-После этой встречи я понял, что своими для меня стали соплеменники. Вы были когда-то недостижимой мечтой, а сейчас превратились в яму, которую трудно объехать и трудно перепрыгнуть… Я не буду топтаться перед ней… Я просто пойду другой дорогой…

Исполняй и обретешь…

За камнями начинались земли племени. Оламер миновал их и вышел на знакомую дорогу. Она вела через территории нелюдей прямо к становищу. Но пусто было на ней и сиротливо. Он чувствовал запустение и пытался прочитать следы ушедшего народа, но ничего не напоминало о недавнем исходе. Люди не оставили после себя следов. Страх, ярость, торопливость и суетные мысли надолго оседают в тех местах, где жили люди. Сейчас в пространстве было пусто. Ничего не осталось. Оламер удивлялся этому. Кажется, недавно ушел он из этих мест, а как изменилось все в Прибрежье. У нелюдей главной силой стали молодые, а его народ вообще куда-то исчез…

Он вышел на площадь, где прежде стояли жилища вождя и воинского начальника. Казалось, что минули десятилетия, так все было запущено. Толстый слой пыли на утвари и брошенных пожитках тоже говорил о давно свершившемся торопливом бегстве… Первая смутная догадка появилась у ведуна, когда он добрался до своей пещерки. Вырубленный в скале грот казался брошенным очень давно. На полу, выступах стен, на утвари лежал многолетний слой пыли. Оламер присел на пороге и хотел ощутить свои следы, но комната казалась пустой. Не оставалось даже самых сильных и ярких мыслей ведуна. Зато в том месте, где раньше стояло его ложе, он почувствовал старую вибрацию. Ведун не смог разобрать, что в ней упрятано. Понял только, что пространство дрожит на этом месте уже давно и рождает тревогу. Он направил на клубок беспокойства лучи из сердца и почувствовал, как дрожь постепенно затихает, становится медленной и останавливается. И когда последние всплески вибрации прекратились, он мыслью проник в них… То, что он почувствовал, показалось и смешным и горьким одновременно. Это были сильные и яркие страхи Овелы, когда она была его женой и все знали об этом. Она боялась, что понесет от него и родит не мальчика, как всегда было в племени, а девочку… Для ведуна это был бы тяжкий удар, ибо он сам рассказывал ей, что с рождением девочек в племя придет горе. А дочь самого ведуна непременно принесет несчастье…

Да, не случилось ей родить девочку… Даже зачать не получилось… И о своей женской тревоге она забыла… А беда пришла, откуда не ждали. Что они знали тогда о народе Бури? Только смутные легенды, в которые мало кто верил. Да был такой народ, великий и ужасный… Но то ли бурейцы победили предков, то ли, наоборот, предки одолели народ Бури… Какая им разница, когда в реальной жизни это никак не помогало…

Когда сблизился с нелюдями, он узнал больше других. Но о том никто в племени не догадывался… И даже тогда он не придал значения рассказам о натиске Бури на земли предков…

Ведун оторвался от своих дум и снова посмотрел на то место, где дрожал клубок переживаний Овелы. Сколько же времени с тех пор минуло, ведь мысли его жены, появились гораздо раньше, чем им поменяли память…

Оламер вышел из своей пещерки на площадь в центре селения. Раньше здесь всегда кто-то был. Играли дети, прохаживались воины, судачили о своем женщины, а сейчас тишина и посвист ветра с океана. И где теперь ведуну искать свой народ? Сила вернула его не для того, чтобы предавался воспоминаниям. Раз появился в своих землях, значит это нужно для нового этапа восхождения. Ведун отчетливо понимал, что не сможет топтаться на месте, и обязательно будет искать то заветное, что не смог понять и принять. Потому и оказался здесь…

Оламер вышел на площадь и снова раскинул вокруг внимание. Не могли люди уйти отсюда бесследно. Пусть в страхе, суете и спешке, но хоть что-то должно было остаться…

Он медленно водил лучом внимания по площади, старательно оглаживая каждый камешек, каждую веточку и травинку. Нет, нигде и ничего… Правда, в одном месте мелькнуло в сознании что-то странное, но повторить это ощущение он не смог. Определил место, подошел туда, но кроме старой обвалившейся ямки, ничего не увидел. Снова нырнул в тонкость пространства и настроился на ямку. Над ней дрожало марево, но ощущения были странные. Оламер вспомнил, что похожее он чувствовал, когда сжигал на лесной поляне кубики Бури. Он наклонился над ямкой и разгреб пыль руками. На дне лежал темный, почти черный кусочек камня. Он взял его и тут же отбросил. От камешка исходила такая лютая злоба, что ему показалось, будто ее частички даже прилипли к рукам. Он внимательно смотрел на камешек и открывал его прошлое. Ему не пришлось прорываться сквозь барьеры запретов. Время над камешком не имело власти. Он пребывал вне потока. И Оламер увидел: черный камень был прежде багровым кубиком, которые закапывали в землю. Собранные вместе кубики создавали огромную запретительную мощь. И если их зарыть в землю, то они родят стену, сквозь которую не пробиться ни людям, ни зверям. Только злоба, ненависть или проклятия свободно проникают сквозь нее. Он мысленно нырнул еще глубже и увидел, как непонятная сила вихрем ударяет в гору и та рассыпается на крохотные кубики и из раскрывшихся глубин выплескивается огонь. Ревущее пламя покрывает горы кубиков и на миг они исчезают в нем, но пламя отступает и вместо каменных кусочков, лежит гора багровых кубиков. От нее веет такой силой, что даже мысленно приблизиться к ней он не смог. А потом возникло еще видение: корабли Бури плывут по океану и в их трюмах лежат горы багровых кубиков. Корабли останавливаются у берега, и высокий старик на переднем ловит лучи солнца сверкающим багровым камнем на вершине своего посоха. Солнце наполняет камень и тот вспыхивает, изливается на берег волной мрачного света и рождает страх. Люди, которых коснулся багровый свет, в панике бегут, бросая все… А к берегам плывут лодки с воинами Бури. Они везут мешки с багровыми кубиками. И закапывают их в землю. Высокий ходит среди них и указывает, куда нужно закопать новый кубик. И когда все кубики закопаны, воины собираются в лодках и ждут старика. А тот снова ловит солнце камнем на посохе и направляет его свет прямо в землю. Зарытые кубики принимают импульс и пульсируют в ответ. Старик торопливо убирается с берега и лодки отплывают…

А на землях огороженных невидимыми стенами царствует страх. Люди и звери обходят их стороной. И чем больше путешествуют корабли Бури, тем меньше остается свободных от камешков земель. Страх плотным покрывалом накрывает земли и проникает в души, царствует в них.

Оламер увидел, как люди, наполненные страхом, сначала бегут кто куда. Но постепенно страх ослабевает, и люди уже могут противиться ему. Они снова собираются вместе, но страх вошел в них и свил внутри паучьи гнезда. Они не понимают его и стараются спрятаться за стенами крепких домов. Пытаются отогнать силой оружия, гневом и свирепостью… А потом перед мысленным взором ведуна предстало грядущее: какие-то высокие постройки, похожие на те, что показывали ему прежде. Среди строений быстро проезжают сверкающие разноцветные коробки, в которых сидят люди. Те, что в коробках, прячут от людей на обочинах дорог свой страх. А те, что смотрят на коробки, тоже в страхе и ненависти к ездокам.

Оламер и не заметил, как в нем зазвучал голос:

-Народ Бури пришел, чтобы напоить вас отравой страха. И он построил стены, которые люди смогут одолеть, только объединившись в борьбе. Все пред Высшим равны, но пока каждый тщится доказать свою исключительность другим… А проку! Ты знаешь, кому на руку эти усилия… Твой антипод сейчас стоит на тропе страха и несет его в мир. А тебе поручено противостоять ему… Понял ли ты это?

-Я понял, но изначало не приняло меня…

-И к тому были причины. Твой восторг – это слабость. Принимай одинаково ровно и счастье и беду, тогда и вознесешься, а пока нужно помогать здесь. И нелюди и твой народ ждут тебя и твоего слова… Не будет радостной встречи. Одни примут тебя, но найдутся и такие, кто захочет убрать тебя, и даже такие, кто будет мечтать о твоей гибели… Но тебе надо выстоять… Ты сможешь, на тебя надеются…

В твоем племени новый ведун и он не отдаст своего места. Не пытайся вернуть его. Живи в удалении и там твори заповеданное… Ступай на полночь, через день пути найдешь свой народ…

Оламер встряхнулся и снова огляделся. И еще раз удивился запустению, которое царило здесь. Голос указал направление, но ведун не спешил. Он не мог легко расстаться с тем, что было частью жизни? Оламер снова прошелся по площади и когда склонился к брошенной кем-то кожаной шапочке, вновь услышал в себе прежний голос:

-Чего ты ждешь, ведун? Тешишь себя воспоминаниями, а они идут не от тебя, а от твоего двойника. Это он привязывает тебя к былому, чтобы ты подольше помыкался здесь. Оставь все и ступай. Там твое служение…

Оламер выпрямился и посмотрел на площадь селения по-иному. Он вспомнил переливы света в преддверии изначала, и ощутил искру стремления. Ее огонь осветил все внутри и он увидел ползучую темную плесень, которая тянулась к сердцу… И понял, что на промедление нет времени. Он пошел по дороге на полночь и темная плесень стала сжиматься и усыхать… Вот и лекарство от чуждой воли… Исполняй заповеданное и будешь недоступен…