Год грядущий

2009 год обещал стать крайне тяжелым для государственных финансов России. Правительство не желало этого признавать. Валютные резервы страны, могли оказаться израсходованными, а кризис остаться не побежденным. Справится с ним, просто накачивая деньгами теряющий доходы бизнес, являлось абсурдом. Бюджет государства впервые за последние годы мог сделаться дефицитным.

В 2009 году цены на нефть рисковали опуститься ниже $40 за баррель. Снижение стоимости углеводородов не могло остановить сокращения их потребления, спекулятивный рост цен на сырье осложнял положение промышленности. Воздействие кризиса на экономику России обещало существенно возрасти с приходом нового года. Ситуация на внутреннем рынке не могла не ухудшиться. Кризис должен был поразить все сектора национального хозяйства. Даже открытие финансовой стабилизации и возобновление спекулятивного роста цен на углеводороды не улучшили кардинально ситуацию в российской экономике. Положение сырьевых экспортеров стабилизировалось, но промышленное производство продолжило сокращаться, а государственный бюджет оказался к осени 2009 года с дефицитом порядка 10% российского ВВП.

Золотовалютные резервы России сократились в ходе сентября-октября 2008 года почти на $50 млрд. Валютные накопления правительства также обесценивались вследствие падения покупательной способности доллара и евро. Одновременно теряли стоимость ценные бумаги, в которые тайком была инвестирована значительная часть государственных денежных запасов. В конце октября золотовалютные резервы России находились в районе $515 млрд. С 8 августа, когда их размер достиг максимума в $597,5 млрд., государственные запасы валют и ценных металлов потеряли более $82 млрд. К середине 2009 года им предстояло уменьшиться примерно до $400 млрд.

Склады многих промышленных предприятий в России к концу 2008 года оказались заполнены нереализованной продукцией. В индустрии сокращались объемы производства. Фактически экономика России перешла от хозяйственного роста к спаду. Продолжала снижаться скорость обращения капиталов: деньги возвращались медленно и с неохотой. Спрос на кредит рос, а прибыль либо уменьшалась, либо становилась отрицательной. Кризис еще только начал сказываться на отечественном хозяйстве. Рассчитывать на спонтанные перемены к лучшему было неверно.

Еще до окончания 2008 года можно было ожидать роста государственных расходов, при сокращении поступлений в бюджет от сырьевого экспорта. В период высоких цен на нефть государственный бюджет на 2/3 формировался доходами от ее продажи. В условиях продолжающегося падения стоимости углеводородов, металлов и другого сырья, правительство вынужденно было субсидировать отечественные монополии. Одновременно возрастала потребность банковского сектора в государственном кредитовании.

В 2009 году бюджет России окажется дефицитным – считали в ИГСО. ЦЭИ Института прогнозировал: «Валютные резервы нечем будет пополнять, а нагрузка на правительственные финансы повысится. Корпоративный сырьевой сектор потребует больших вливаний. Возрастут проблемы банков: их ждет скачок неплатежей по долгам». В 2009 году российским банкам и корпорациям предстояло произвести платежи по иностранным долгам в размере $200 млрд. Эту нагрузку, вероятно, в немалой мере должно было взвалить на себя государство. Согласно оценке ЦЭИ ИГСО, в 2009 году поддержка государства должна была превратиться в необходимость практически для всех секторов экономики. Правительство, как предполагалось, должно было продолжить в 2009 году избранную антикризисную политику, направленную на смягчение воздействия кризиса на отдельные компании и сектора хозяйства. Руководство России просто ожидало завершения кризиса, как ждут окончания плохого сезона.

Ожидание от властей качественной стратегии преодоления кризиса в ИГСО считали необоснованным. Кризис в 2009 году должен был оставаться разрушительной реальностью. При этом 2009 год не должен был стать для России самым тяжелым годом кризиса.