Понятие возвышенного

Возвышенное приближается к прекрасному, ибо и оно нравится само по себе, предполагая все же и рефлексию Разница в том, что прекрасное отсылает к форме предмета, а для формы характерно ограничение (determinatio), напротив, возвышенным может быть и

==665

бесформенное, и безграничное. Более того, прекрасное рождает положительное наслаждение, возвышенное, скорее,— негативно (порой Кант говорит даже о чувстве неудовольствия). Возвышенное нельзя спутать с привлекательным, пишет он, поскольку предмет не просто притягивает к себе дух, но периодами, притягивая, отталкивает его, поэтому наслаждение от возвышенного часто не столько чувство радости, сколько непрерывное изумление и осмысление, что и заставляет нас определить его как негативное наслаждение Представляя возвышенное, дух, сопереживая, испытывает волнение, напротив, наслаждаясь прекрасным, спокойно созерцает. Возвышенное не в вещах, а в сути человеческой Оно бытует в двух видах — математическом и динамическом, первый дан в бесконечно большом, второй — в бесконечно мощном. Перед лицом бесконечно большого (океан, небо и т. п.) или бесконечно сильного (землетрясение, вулкан) человек чувствует себя мизерным и заброшенным. С другой стороны, он может быть и выше того, что лишь физически бесконечно по мощи и размерам, ведь он носитель Идеи Разума, идей абсолютной тотальности, что явно мощнее землетрясений и вулканических извержении. Возвышенное, заключает Кант, не следует искать в чувственных формах, а только в идеях разума, будучи несоразмерно выше всего чувственного, оно взывает к нашему духу Как ни ужасен безбрежный океан в момент шторма, вздымаемый бурей, все же не будем говорить о чем-то возвышенном Но если дух, оттолкнувшись от образа бури, исполнится ассоциациями и идеями безмерности, то он придет к нему, возвышенным надо называть не объект, а расположение духа под влиянием некоторого представления, занимающего рефлектирующую способность суждения. "...Возвышенно то, одна возможность мысли о чем уже доказывает способность души, превышающую всякий масштаб внешних чувств".

4.5. Телеологическая способность суждения и выводы из "Критики способности суждения"

Мы говорили, что целесообразность в эстетическом суждении, это целесообразность без цели. Как бы объект ненароком сделан для субъекта, чтобы гармонизировать его способности. В телеологическом суждении может быть выражена, по мнению Канта, природная целесообразность. Об этом речь в третьей "Критике ", самой уязвимой, ибо логика размышлений вела Канта к метафизическим выводам, но посылки первой "Критики " стали неодолимым препятствием, сыграв роль предрассудков Природа, ноуменально понятая, это вещь в себе, закрыта для научного знания Но это не воспрещает

==666

нам трактовать се как целесообразно организованную, благодаря неостановимой тенденции духа так мыслить природу. Более того, Кант допускает, что некоторые продукты физической природы не объяснимы как чисто механические, объективная целесообразность здесь просто необходима. Но и всю природу в модусе цели не возьмешь Решение Кант нашел, не без усилий, с помощью телеологической способности суждения, понятой как рефлектирующая способность суждения Нельзя судить о возможности продуцирования природного мира и вещей, не допуская при этом некую причину, сознательно действующую, а также некоего существа, создающего и причинность рассудка аналогичным образом Здесь Кант подчеркивает регулятивную роль телеологической посылки, и даже эвристическую ее функцию, заставляющую искать особые природные законы Реализация моральной человеческой цели входит в структуру целеполагания природы. Человек не только цель природы, как и другие организованные существа, но и ее самая последняя цель, без него мать земля стала бы бесплодной пустыней.

5. "ЗВЕЗДНОЕ НЕБО НАДО МНОЙ И МОРАЛЬНЫЙ ЗАКОН ВО МНЕ"

Человек как феноменальное существо, конечное, но наделенное разумом, структурно открытое бесконечному (Идеям), оказывается посвященным в тайны этого бесконечного. Такова дополнительность двух критик — чистого разума и практического разума. Стало быть, судьба человека — бесконечность. Выход за горизонт — это завещание Канта стало исходной позицией романтизма, о чем речь впереди

"Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора, я вижу их пред собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования. Первое начинается с того места, которое я занимаю во внешнем чувственно воспринимаемом мире, и в необозримую даль расширяет связь, в которой я нахожусь, с мирами над мирами и системами систем, в безграничном времени их периодического движения, их начала и продолжительности.

Второй начинается с моего невидимого Я, с моей личности, и представляет меня в мире, который поистине бесконечен, но который

==667

ощущается только рассудком и с которым (а через него и со всеми видимыми мирами) я познаю себя не только в случайной связи, как там, а во всеобщей и необходимой связи Первый взгляд на бесчисленное множество миров как бы уничтожает мое значение как животной твари, которая снова должна отдать планете (только точке во вселенной) ту материю, из которой она возникла, после того как эта материя короткое время неизвестно каким образом была наделена жизненной силой. Второй, напротив, бесконечно возвышает мою ценность как мыслящего существа, через мою личность, в которой моральный закон открывает мне жизнь, независимую от животной природы и даже от всего чувственно воспринимаемого мира. По крайней мере это яснее можно видеть, чем этот закон, из целесообразного назначения моего существования, которое не ограничено условиями и границами этой жизни...

Этим можно, с одной стороны, предотвратить заблуждения еще грубого неискушенного суждения, с другой стороны, предотвратить взлеты гения, которые... без всякого методического исследования и знания природы обещают мнимые сокровища и растрачивают сокровища настоящие. Одним словом, наука (критически исследуемая и методически поставленная) — это узкие ворота, которые ведут к учению мудрости, если под этим понимают не только то, что делают, но и то, что должно служить путеводной нитью для учителей, чтобы верно и четко проложить дорогу к мудрости, по которой каждый должен идти, и предохранять других от ложных путей; хранительницей науки всегда должна оставаться философия. В утонченных изысканиях ее публика не принимает никакого участия, но должна проявлять интерес к ее учениям, которые могут ей стать совершенно понятными только после подобной разработки"¹