Глава 4. - Черт, Йост, где тебя носит, когда ты так нужен тут?

POV David

- Черт, Йост, где тебя носит, когда ты так нужен тут?! - чуть ли не матом орала телефонная трубка в моих руках. - Я тут с ума схожу, пока ты прохлаждаешься в своей обожаемой Англии… - я только улыбался и наблюдал в окно гостиницы за медленно текущей жизнью на туманных улицах Лондона.

Удивительно, еще три месяца назад я не мог представить, что все может так случиться. Три месяца назад я улетал отсюда вполне довольным человеком, чтобы встретить через двое суток того, кто буквально за пару месяцев перевернет все мое сознание и всю мою жизнь.

Вот и сейчас я улыбался, представляя, как ответственный (хотя на самом деле не очень) редактор «Вог» наматывает круги по своему кабинету, не в силах и пары секунд остаться на одном месте от волнения, как, чертыхаясь, выкидывает истлевшую без внимания сигарету и проклинает идиотов, придумавших пушистые ковры, ворс которых так коварно оплетает каблуки, как бедные секретари/помощницы испуганно прячутся по углам, чтобы не попасться жутко злому шефу под руку, как вслед за сигаретой в тонких пальцах оказывается карандаш и начинает отчаянно крутиться, пока не улетает куда-то в угол.

- Черт бы тебя побрал, Йост! Ты меня вообще слушаешь?! - голос на том конце провода выдергивает из полумечтательной дремы.

- Да, - немного неуверенно прозвучало. Вот кто бы мне сказал, что я буду нервничать, как закомплексованный подросток, в разговорах с кем-либо настолько, что даже соврать нормально не смогу, то я тут же ему расхохотался бы в лицо, но сейчас…

- Врешь ты все, - в голосе практически на другом конце планеты заплескалась такая детская и неприкрытая обида, что я снова разулыбался. Я поражался ему. В нашей акульем мире при такой потрясающей внешности и должности и постоянной необходимости носить маску «кукольного мальчика» он сумел остаться ребенком. Немного капризным, нервным, эгоистичным, но чистым, добрым, светлым, эмоциональным ребенком. И этого ребенка за маской холодного светского мальчика могли увидеть очень и очень немногие, поэтому мне несказанно повезло, что я умудрился однажды попасть в этот заветный список, ведь мы… – А еще друг называется, Йост! Я ему… а он... Ты ведешь себя, как последняя свинья! - жирная точка и короткие гудки.

Я усмехнулся. Друзья. Теперь это для меня самое больное в мире слово. Мы ведь и правда друзья. Дружеские походы в кино, посиделки в различных барах, обсуждения последних прочитанных книг, услышанных песен, просмотренных фильмов и рекламных роликов. Если бы я вдруг заболел, то Билл бы обязательно примчался ко мне с пакетиком лекарств и ненавидимыми им лимонами, а если бы заболел он – то же самое для него сделал бы я. Но это чудовищно мало. Для меня. Для Билла этого достаточно, но мне хочется большего. Мне хочется не просто пожать ему руку при встрече, а поцеловать каждый тоненький пальчик и запястье, не просто по-дружески обнять, а крепко прижать к себе и не отпускать ни за что, вдыхая пьянящий запах волос. Но он этого не примет. Ни за что. Я четко понимаю, что на один миллиметр ближе, чем дружба, и все. Конец. Он снова спрячется в скорлупу и никогда больше не подпустит ближе.

Я долго окольными путями пытался узнать, что произошло, но так и не получилось узнать правду и пришлось придумывать более или менее подходящую версию самому. Психологическая травма. Возможно, его изнасиловал маньяк-педофил, замаскировавшийся под школьного учителя, или новый муж матери, или случайный псих в подворотне. Ну не мог просто так сбежать провинциальный мальчик посредине учебного года в выпускном классе в Нью-Йорк. Просто не мог. Не мог он с таким отвращением (будь он миллион раз гомофобом) относиться к сексуальным меньшинствам, если его с ними ничего не связывало. Это было действительно фобией, но все подобные вещи лечатся. Временем, любовью и терпением.

Я не был уверен, что это любовь, но мальчик мне нравился, даже чуть больше, и я был готов попробовать вылечить его от всех травм и болезней.

Я посмотрел на часы: пять минут прошло, значит, можно набирать знакомые цифры. Эмоциональный взрыв произошел, и теперь, когда последствия растворились, можно продолжить разговор в более спокойной атмосфере.

***

POV Bill

Неудобная спинка стула, да и само сиденье врезается во все чувствительные и не очень части тела, от улыбки сводит скулы, но нет ни малейшей возможности сменить позу вот уже два часа. Что поделать, если это пресс-конференция про твою честь и ее никак не избежать…

- Вильгельм, скажите, а как обстоят дела у вас на личном фронте? - от этого вопроса хочется вздрогнуть, но я ловлю предостерегающий взгляд Анны, сидящей в первом ряду, и начинаю говорить уже заранее написанные и заученные ответы. Все-таки она блестящий редактор: с точностью до буквы предугадать все вопросы почти двух сотен этих стервятников, желающих поживиться первой официальной информацией, которую я впервые за два с половиной года решил сообщить о себе.

Я вздохнул, попутно пытаясь размять затекшие скулы, и приблизился к микрофону, чувствуя направленные на себя взгляды: сквозь линзы очков, фотоаппаратов, камер и просто так, и заговорил:

- У меня там все прекрасно, - обтекаемо и почти по делу, а на губах играет легкая полуулыбка в ожидании следующих вопросов.

- То есть у вас кто-то есть? - девушка с взъерошенными короткими светлыми волосами буквально подпрыгнула на месте с блокнотом в руках. Вот зачем им всем бумажки, ведь их диктофоны и так лежат передо мной на столе, тщательно фиксируя всякое слово?

- Да, у меня есть любимый человек, - спокойно и немного мечтательно улыбаюсь, так, чтобы было похоже, что я вспоминаю о чем-то приятном. Да, у меня есть любимый человек – бабушка. Надо будет обязательно позвонить ей и пригласить в гости. Познакомить с Дэвидом. Он наверняка ей понравится. Дэвид тоже практически личная жизнь и очень дорогой человек. Ведь друзья – это личная жизнь? Да?

Журналисточка хотела еще что-то просить, но ее старшие коллеги моментально поняли, что большего им от меня не получить, и пожилой грузный мужчина в очках задал следующий вопрос:

- В каких отношениях вы состоите с Тимом Бертоном? - я еле-еле подавил в себе желание фыркнуть и ответить, что в сексуальных. Было бы забавно посмотреть на их лица, но не стоит доставлять желтым изданиям такое удовольствие.

- Тим – замечательный человек и потрясающий режиссер, я восхищаюсь его работами, что нетрудно увидеть в моих статьях... - начинаю лить воду: вроде бы и много сказал и даже по делу, а на самом деле ничего – целое искусство. Тем и хороши пресс-конференции, что на них слишком много журналистов, слишком много вопросов и слишком мало времени, чтобы мэтры интервью смогли проявить мастерство и вытянуть максимум информации.

Два часа, отведенные для «общения» подошли к концу, и, вежливо попрощавшись, я едва сдержал себя, чтобы не рвануть со скоростью света на выход. Спокойно, Билл. Медленно и степенно, чуть покачивая бедрами, как тебя когда-то учила девушка, на чье имя теперь в твоей жизни наложено вечное табу.

- Билли, - Анна, звонко цокая каблуками по мрамору, буквально неслась ко мне, вернее, степенно шествовала, просто чуть быстрее, чем обычно. - Ты просто великолепно держался, - она распахнула объятия и прижала меня к дорогущему костюму от обожаемого ею Gucci и обдала запахом Chanel № 5. Я видел огромные глаза и отвалившиеся челюсти окружавших нас сотрудников. Еще бы, такой привилегии в их присутствии не удостаивался еще никто.

- Спасибо, я старался, - бормочу в красную пелену ткани.

- Я знаю, Билл, ты просто молодец.

***

- Дэйв, единственное, чего бы я сейчас хотел – это большая литровая бутылка текилы и твоя хорошая компания, - плюнув на все, я позволил себе стянуть дрожащими пальцами сапоги на огромном каблуке (точнее, пока что один левый) и упасть на кожаный диван в своем кабинете. И плевать, что подумают. Шокировать, так шокировать во всем. Слишком я устал, слишком меня измотал этот день.

Выученный до последнего оттенка за последние два месяца голос на том конце трубки хмыкнул:

- Ты же стараешься воздерживаться от употребления спиртных напитков? - я так и представил, как его глаза насмешливо прищурились и в них заплескались озорные огоньки. Удивительно, насколько плотно этот человек вошел в мою жизнь за последние два месяца. Словно был там всегда. Я уже не мог представить и дня, чтобы не услышать его голос, насмешки, не поспорить с ним. А наши посиделки, разговоры, споры, доходящие чуть ли не до рукоприкладства… Я и не думал, что гей может быть таким хорошим другом. От него не исходило ни одного поползновения в мою сторону за все время. Правда, иногда он обращался со мной как с девушкой, хотя нет, скорее как заботливый родитель с маленьким ребенком. Да, именно так. Наставник и учитель, хороший друг.

Я улыбнулся и помахал правой ногой, полюбовавшись новым творением от Dolce на своей ноге на фоне огромного окна. А может, он не гей? Может, просто Анна так пошутила, ведь я заметил между ними явную неприязнь. Интересно, почему они так недолюбливают друг друга, я бы даже сказал сильно недолюбливают? Надо будет спросить при случае. И про ориентацию тоже.

- Знаешь, - вздыхаю, - думаю, что сегодня можно сделать исключение. Ты не представляешь, но мне пришлось ответить больше чем на сотню вопросов. Они разве что про цвет моего белья не спросили, - при воспоминании об этом кошмаре по телу прокатывает волна дрожи. - Мне просто жизненно необходимо выпить, а лучше напиться вдрызг, как, помнишь, тогда, после премьеры фильма «Х», - в унисон моему на том конце провода в Лондоне раздается смех.

О да, здорово мы напились тогда, прошерстив едва ли не половину баров мегаполиса за ночь. Ром, текила, виски, шампанское, водка, пиво, мартини - все, что душе угодно.

- Да уж, - Дэйв задыхался от хохота, - я потом два дня не мог встать, а при слове «пиво» до сих пор мутит, честное слово.

- Вот-вот, сейчас мне абсолютно точно надо сделать так же, и ты даже не представляешь насколько.

- Неужели ты пойдешь напиваться неизвестно куда в одиночестве? - в голосе друга зазвучало неприкрытое беспокойство.

- Не бойся, я не пойду шляться по барам, - успокаиваю его, а сам прикидываю, куда можно завалиться, чтобы осуществить задуманное, - заеду в ближайший супермаркет, куплю бутылку текилы и шоколад…

- Фу, вот как ты можешь текилу шоколадом заедать? - я хихикнул, представив, как он там сморщился. Ну вот что поделать, не люблю я лимоны, а уж соленые… вообще не представляю, как кто-то эту гадость жрать может. Зато с горьким шоколадом вполне ням.

- Могу, - смеюсь, - ты же знаешь. И молчать по этому поводу. Так вот, я заеду в супермаркет, куплю все это, поеду к себе, включу какой-нибудь дешевый фильм ужасов, от которых тянет блевать и смеяться, и буду пить, и смеяться, и блевать, а потом усну, свернувшись калачиком на полу под унисон напыщенно-испуганных воплей…

- Ну уж нет, - вполне живой и реальный голос над свободным ухом заставляет дернуться и сесть.

- Черт, - Дэвид едва удержал равновесие после нехилого столкновения моего затылка с его подбородком, - у тебя голова железная, - вроде как морщится от боли, а в глазах смешинки.

- Как ты тут? - я растерянно хлопал глазами, пытаясь понять, что вообще происходит. Я что, уже что-то пил и причем столько, что у меня цветные глюки а-ля реальность начались? Он же... - Ты же в Лондоне.

- Был утром, - смеется и садится рядом, потирая ушибленный подбородок, - но мне почему-то показалось, что одному моему другу в Нью-Йорке вечером срочно понадобится собутыльник, - хмыкает, - вот я и прилетел. Прости, текилы нет. Но мы постараемся достать сей драгоценный напиток.