Отчего Джон Ф. Кеннеди-младший не веломальчик

— Велосипед совершенно необязательно говорит о престиже, — рассуждал мистер Эккелз. — Другое дело, что люди, не нуждающиеся в престиже, вроде Джорджа Плимптона, могут себе позволить разъезжать на велосипеде. Но если вы никто, вам придется прятать свой велосипед за ближайшим углом и украдкой выправлять брючины из носков.

Веломальчики ездят на велосипеде не ради спорта, в отличие от тех болванов, которых то и дело встречаешь в парках. С одной стороны, велосипед служит для них способом передвижения, но, главное, позволяет сохранить юность духа и чуткость восприятия. Представьте себе, как, окутанные сумерками, вы катитесь по мостовым Оксфорда, в то время как на берегу реки юная девушка в летящем платье склонилась над томиком Йейтса… Именно в таких выражениях думают о себе веломальчики, рассекая Манхэттен, подпрыгивая на ухабах и неуклюже уворачиваясь от злобных таксистов.

И хотя Джон Ф. Кеннеди-младший является самым перспективным обладателем велосипеда, его несгибаемый атлетизм напрочь исключает его из рядов веломальчиков. Веломальчики скорее согласятся проехать через весь город в деловом костюме, чем в шортах и майке-стрейч, а облегающие велосипедки с поролоновой вставкой на заднице вызывают в веломальчиках чувство глубочайшего презрения. Веломальчики не боятся нещадной боли от жесткого велосипедного седла — она идет на пользу литературе.

— Никакой синтетики! — заявил Мистер Ньюйоркер, добавив, что зимой он надевает под брюки теплые рейтузы.

Возможно, именно поэтому веломальчики значительно чаще, чем их спортивные собратья, подвергаются физическому насилию — а может быть, виной тому элементарное безрассудство, ибо они разъезжают на своих велосипедах в любое время (чем позже, тем романтичнее), в любом состоянии и в любом районе.

— От одних пьяных воплей по ночам волосы становятся дыбом, — заметил мистер Эккелз.

И это еще полбеды.

Как-то на Хэллоуин Мистер Ньюйоркер вырядился английским полицейским и покатил по улице. Кончилось тем, что толпа подростков лет двенадцати стащила его с велосипеда.

— Я им говорю: «Не могу же я со всеми драться. Давайте уж по-честному — один на один». Смотрю — они расступаются, и вперед выходит эдакий мордоворот… Ну, с ним мне как-то тоже драться не захотелось…

Тут уж подростки налетели на него всем скопом и колошматили до тех пор, пока кто-то из случайных прохожих не принялся верещать и шпана дала деру.

— Мне еще повезло, — сказал мистер Ньюйоркер, — хоть велосипед не забрали. Зато сперли из корзины кучу дисков. (Обратите внимание, что под «дисками» Мистер Ньюйоркер подразумевал виниловые пластинки, а не Си Ди — еще один верный признак истинного веломальчика.)

Мистер Эккелз рассказал нам похожую историю:

— Два дня тому назад еду я через Центральный парк часов в десять вечера, и вдруг откуда ни возьмись толпа юных экстремалов на роликах. Совсем еще сопляки. Смотрю — начинают меня в кольцо зажимать — хорошо, я от них ушел…

Но самую большую опасность, по словам одного журналиста — назовем его Честер, — таит в себе секс. Честер значительно охладел к велосипеду после одного несчастного случая полуторагодичной давности, последовавшего за весьма романтической прелюдией.

Он писал статью о стриптизершах и таким образом завел знакомство с некой Лолой. Может, Лола возомнила себя Мерилин Монро, а его Артуром Миллером. Бог ее знает. Так или иначе, однажды вечером у него дома раздается звонок и Лола ему сообщает, что лежит в постели в своей небоскребной квартире, и интересуется, не желает ли он к ней присоединиться. Он, не раздумывая, запрыгивает на свой велосипед и через четверть часа оказывается в ее объятиях. Они три часа подряд занимаются сексом, после чего она заявляет, что он должен срочно выметаться, поскольку она живет с одним человеком и он вот-вот вернется. То есть буквально с минуты на минуту.

Честер вылетел как ошпаренный, вскочил на велосипед, и тут-то и вышла незадача. Продолжительный секс так подточил его силы, что не успел он добраться до спуска на Мюррей-Хилл, как ноги его свело судорогой и он грохнулся на тротуар, ободрав всю грудь об асфальт.

— Боль была дикая, — вспоминал он. — Такая ссадина — все равно что ожог первой степени.

К счастью, сосок потом все-таки отрос.

«Мой железный конь»

Велосипедные прогулки по Манхэттену — дело небезопасное. Если бы все эти литераторы жили на Диком Западе, им в самый раз пришлись бы ковбойские пушки в лучших традициях Ларри Макмертри, Тома Макгвейна или Кормака Маккарти. Но поскольку веломальчики все-таки живут в Нью-Йорке, они скорее смахивают на Кларка Кента.

Днем — воспитанные журналисты, нередко распекаемые суровыми редактрисами, ночью веломальчики представляют собой неоспоримую угрозу обществу. Но их можно понять.

— Хочешь — едешь на красный свет, хочешь — по встречной. И плевать тебе на правила, — пояснил Честер.

— Такое ощущение, что у тебя между ног бьется железный конь, — заявил один веломальчик, пожелавший остаться неизвестным.

— Моя рука сейчас лежит на руле, — сказал Кип, литературный агент, позвонивший нам из своего офиса. — Все-таки велосипед в городе дает чувство невиданной свободы. Как будто паришь над толпой. Я на велосипеде — это страшная сила, в жизни я таким не бываю. На велосипеде я живу. Чувствую пульс города.

Веломальчики крайне ревниво относятся к своим велосипедам — они ни за что на свете не сядут на блестящий навороченный горный велосипед. Никаких тебе супермодных суппортов или эластомерных подвесок.

Мистер Ньюйоркер в этом смысле типичный представитель веломальчиков: он ездит на скромном трехскоростном велосипеде с корзиной на багажнике и брызговиками. Велосипед, способный вызвать ностальгические чувства.

— Без корзины тут не обойтись, — поясняет Мистер Ньюйоркер, — продукты, компьютер, рабочие бумаги…

— Велосипед для меня — все равно что собака или ребенок, — сказал Кип. — Заботишься о нем, холишь и лелеешь.

Иногда создается впечатление, что они говорят не о велосипедах, а о женщинах.

— Я искренне люблю свой велик. Вы себе представить не можете, насколько можно привязаться к велосипеду, — произнес некто Б. Б. — Хотя, по правде говоря, они мало чем друг от друга отличаются.

— Был у меня один велосипед, я с него пылинки сдувал, — поделился Кип. — С алюминиевой рамой… Я его вручную ошкурил, отполировал. Адский труд. А его взяли и угнали. Так я чуть не плакал. Места себе не находил, пока не купил новый и не привел его в порядок.

Подобно девушкам, велосипеды в одних руках долго не задерживаются.

— Стоит заскочить в книжный минут на десять, как его и след простыл, — пожаловался мистер Эккелз.

Но материальный ущерб — это как раз ерунда, — объяснил он.

— Если подсчитать расходы на метро, ваш велосипед окупится через три месяца, — добавил он. — Через месяц, если вы ездите на такси.

Велосипед может пригодиться и на личном фронте.

— Это отличный способ завязать разговор, — пояснил Тэд, писатель. — К тому же есть чем заняться, чтобы скрыть смущение.

Как выяснилось, это еще неплохой способ определить, каковы твои шансы с дамой.

— Одна моя девушка просто взбесилась, когда я предложил подвезти ее домой на велосипеде, — вспомнил Тэд. — С другой стороны, когда женщина говорит: «Можешь закатить велосипед в дом», — это очень вдохновляет.

— Ее отношение к велосипеду прежде всего говорит о ее темпераменте, — заявил мистер Эккелз. — Если она маловозбудима, то и близко твой велосипед к своей квартире не подпустит.

Иногда велосипед — это больше чем велосипед, и женщины, похоже, об этом догадываются.

— К тебе начинают относиться с подозрением. Ты слишком мобилен и независим, — рассуждал мистер Эккелз. — И уж конечно, не слишком респектабелен.

— Есть в этом какой-то инфантилизм — эдакий Питер Пен на велике, — согласился Кип. — Я отчасти поэтому и завязал.

— К тому же велосипед подразумевает определенную долю эгоизма, — поддержал его мистер Эккелз. — Никого не подвезешь. Но главное, мужчины на велосипеде ассоциируются у женщин с чрезмерной независимостью. — Он признался, что к своим пятидесяти с хвостиком напридумывал с десяток причин, почему до сих пор не женат, «и ни одну из них не назовешь уважительной».

Велосипед порой подразумевает и некоторую скаредность.

Одна дама, замредактора глянцевого журнала для мужчин, припомнила свидание с веломальчиком, с которым познакомилась на литературном вечере. Поболтав о том о сем, веломальчик пригласил ее в милый ресторанчик в Верхнем Вест-Сайде. Явился он с опозданием, на велосипеде (она к тому времени ждала его у входа, нервно куря сигарету за сигаретой), и не успели они сесть и взяться за меню, как он внезапно произнес: «Слушай, ты не очень расстроишься?.. Что-то мне пиццы захотелось. Не возражаешь?..» И встал со своего места. «А мы разве не должны?..» — смущенно промямлила она, растерянно поглядывая на официанта. Он схватил ее за руку и потащил к выходу: «Подумаешь — пара глотков воды. Я к своей даже не притронулся. Не могут же они за это с нас деньги драть!». Они поехали к ней, заказали пиццу, и дальше все было по полной программе. После этого они еще пару раз встречались, но каждый раз он на ночь глядя напрашивался к ней домой и заказывал еду из забегаловки. В конце концов она его бросила и нашла себе банкира.