Фелиция Бальде

Ну, что ж…

Жил-был на свете мальчик,

И был единственным он сыном лесника.

В уединении он рос.

Почти что никого он, кроме

Родителей, не видел.

Сложенья хилого он был,

Имел прозрачное лицо,

В глазах же он своих таил

Чудес духовных откровенья.

И хоть немногих он знавал

В лесном своем уединеньи,

Все ж не нуждался он в друзьях.

Когда в горах высоких

Пылало солнце золотое,

Его задумчивое око

В себя вбирало злато Божества;

И становилось сердце

Подобно утренним лучам.

Когда ж сквозь сумрак тучи

Луч утренний не проникал,

И горы мрачные окутывала скорбь,

Взор мальчика тогда тускнел,

И тихо он грустил.

Так отдавался он душой

Духовным силам своего мирка,

С которыми не менее был связан,

Чем с членами своими.

Деревья, травы и цветы

Он также чувствовал друзьями.

Духовные созданья говорили

В их пестиках и чашах,

И понимал он этот шепот.

И чудеса миров незримых

Пред мальчиком вскрывались,

Когда общался он душой

С тем, что безжизненным

Казалось большинству.

Родители не раз по вечерам

Его искали понапрасну.

Поблизости тогда он пребывал,

Где из скалы струился горный ключ,

Дробясь тысячекратно,

Швырял об скалы капли водяные.

Когда сребристый лик луны

В волшебных бликов красочной игре

В потоке отражался водяном,

Просиживал у родника

На скалах он часами.

И образы существ духовных

Он ясновидчески переживал

В бурлящих водах и в мерцаньи бликов лунных.

Слагались эти образы в трех жен.

И с ним беседовали жены

О том, к чему душою он стремился.

Когда однажды летней ночью он

Опять у родника того сидел,

Одна из жен, собравши мириад пылинок

Из водяных стоцветных капель,

Второй жене вручила их.

И вот, серебряную чашу

Из пыли водяной создав,

Та третьей отдала ее.

И, влив в нее сребристый свет луны,

Вручила третья чашу

Ему. Все это видел он

Очами духа своего.

В ближайшую же ночь

Во сне ему приснилось,

Что он драконом грозным

Волшебной чаши был лишен.

Трехкратно лишь впоследствии ребенок

То чудо ключевое видел.

С тех пор же он не видел жен,

Хотя подолгу их он ждал

У родника в мерцании луны.

И триста шестьдесят уж трижды

Прошло недель. Давно ребенок

Мужчиной стал. И на чужбину

Из хижины лесной родителей своих

В далекий город перебрался.

И вечером однажды,

Измученный работой,

Задумался он над своею жизнью.

И вдруг почувствовал внезапно,

Что к роднику перенесен.

И водяных тех жен он пред собой увидел.

И их на этот раз услышал.

Одна жена сказала:

"О, помни обо мне всегда,

Когда ты одиноким будешь.

Я увлекаю взор души

В эфира даль и в звездные просторы.

Кто чувствует меня,

Тому надежд напиток подношу

В своей волшебной чаше".

Вторая изрекла:

"Не забывай меня в мгновенья,

Грозящие твоей отваге.

Порывы сердца направляю

Я в высь духовную и в глубь души.

Кто силы ищет у меня,

Тому кую броню житейской веры

Я молотом чудесным".

И так заговорила третья:

"Ко мне ты возноси духовный

Свой взор, загадки разрешая.

Мышленья нити я сплетаю

В житейских лабиринтах

и в душевных недрах.

Того, кто доверяет мне,

Того любви лучами озаряет

Чудесное мое веретено".

В ближайшую же ночь

Вдруг сон ему приснился:

Все крался по кругам ужасный

К нему дракон, но до него

Дракон не мог добраться.

То защищали от дракона

Его те существа, которые за ним

От родника на скалах

Перебрались на дальнюю чужбину.