О жрец высокий! Приговор суровый
Вы вынесли ему! Он слишком юн,
Чтоб самого себя познать, и должен
Так поступать, как говорят ему
Жрецы и мисты, что пред ним рисуют
Душевного пути благие цели.
Жрец
Нет, не ему я вынес приговор,
А лишь деянью, что в местах святых
Средь нас сейчас произойти должно.
Все то, что мы в святилище свершаем,
Не только тут значения полно.
Струится становления поток
В обрядах и словах священнодействий.
Деянья символические здесь
Созиждят в Духе вечное бытье.
Теперь, привратник, исполняйте долг.
И сами вы увидите, как мне
В священнодействье сможете помочь.
(Привратник уходит налево.)
Жрец (один)
Нет, виноват не этот юный мист,
Что Посвященным ныне жаждет стать,
Коль от него неправедное чувство
Из сердца неизведанных глубин
Проникнет в наш обряд, как некий символ
Мистический, войдя и в Духа край.
Несчастье для земного становленья
Впоследствии сей символ принесет.
Вожди-жрецы виновны в этом будут,
Забывшие мистическую власть,
|
|
Что слово каждое и каждый знак
Тут одухотворяет и тогда,
Когда духовный смысл заложен в них,
Опасный для свершений мировых.
Не позволяют молодому мисту
В сознанье полном жить духовной жизнью,
А волокут его, как жертву, в Храм,
Чтоб бессознательно служил он Духу
Душой, которой бы распорядился
Иначе, если бы развил сознанье.
Из наших мистов только высший жрец
В действительности знает то, что в формах
И в жертвоприношениях живет.
Но он, как одиночество, молчит.
Так сан его молчать ему велит.
Не понимают прочие, насколько
Серьезна и важна такая жертва.
Сколь одинок я со своей заботой,
Что тяжко так гнетет меня, когда
Я чувствую святилища значенье!
Как глубоко я в Храме ощущаю
Тебя, о одиночество мое!
О, почему я в Храме одинок?
Так вопрошаю сердцем, но когда –
Когда же Дух душе моей ответит?
Занавес.
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Та же храмовая обстановка, как в седьмой картине. Справа Храм закрыт занавесом, перед которым видна египтянка – прежняя инкарнация Иоанна Томазия.