Анализ ситуации

1. Несмотря на декларируемые Конституцией России ценности современной демократии, в реальной жизни, в том числе в деятельности государственной власти на разных ее уровнях сохраняются стереотипы политического поведения советского периода. К ним можно отнести, в частности, такие, как недоверие ко всему частному и вообще негосударственному; тяготение к патернализму; неуважение к праву; противопоставление России западному миру. Происходит это во многом из-за того, что современная политическая система России т.е. система выявления и реализации разноплановых интересов, существующих в обществе, настолько рыхлая, что в ней находят свое легальное место даже те силы, чья идеология, программные установки принципиально не приемлют многопартийности, политической и экономической свободы, разделения властей, других принципов и ценностей российской Конституции. Тем самым в процессе осуществления власти совмещаются не разные политические силы, не «левые» и «правые», что нормально для демократии, а совершенно разные мировоззрения. Когда понятие «левый» означает восприятие самой Конституции как временного явления, это является серьезным фактором, сводящим на нет попытки прорыва России в новое состояние. Остановка в реформировании России связана не только с недостатками самой «технологии» реформ, но и в огромной степени с противодействием им со стороны широко представленных в государственных институтах явных и скрытых носителей тоталитарных представлений.

Отсутствие ценностного самоопределения власти в огромной мере влияет не только на общество, но и на государственный аппарат. Российский чиновник, не получая четких импульсов от политического руководства, либо получая импульсы противоречивые, остается самостоятельным в своих идейных предпочтениях. Не в состоянии определить истинные приоритеты России и весь остальной мир. По своей Конституции наша страна может считаться одним из лидеров мировой демократии, а по риторике и действиям многих должностных лиц, иным государственным решениям – не иначе как продолжателем дела СССР.

2. Аморфность политической системы проявляется и в карикатурном виде многопартийной системы. На российской политической сцене действуют множество организаций (движения, партии, блоки) с совершенно размытыми идеологическими ценностями и целевыми установками; появился феномен неустойчивых «партий власти», т.е. фактически групп аппаратной поддержки того или иного крупного должностного лица, но без внятных идейных ориентиров; многие из тех, кто входит в политическую элиту, в течение короткого времени меняют, и порой существенно, свои предпочтения и оказываются то в одном, то в другом лагере. В результате:

· общество не имеет представления, какая именно политическая сила несет главную ответственность за осуществление власти в тот или иной период, т.е. нет самого понятия «правящая партия». Равным образом отсутствует и оппозиция в точном смысле этого слова. К «оппозиции» некоторые силы причисляют себя даже тогда, когда их представители входят в состав Правительства. В итоге не в состоянии работать такие базовые принципы демократии, как осознанный выбор народа при формировании институтов власти и ее политическая ответственность перед обществом;

· бессилие людей оказать институциональное воздействие на власть оборачивается отношением к ней как к чуждому обществу институту, преследующему свои собственные интересы;

· не только не формируются слои населения с устойчивым мировоззрением, но и возрастает политическая маргинализация как избирателей, так и политических элит, что является благоприятной почвой для легального завоевания власти фашизоидными силами.

3. Неопределенность политической системы во многом обусловлена и консервируется нынешней моделью разделения властей.

Во-первых, ни выборы Президента Российской Федерации, ни выборы Государственной Думы не способствуют большей предсказуемости политического курса страны. Президент РФ, не являясь представителем определенной партии, в то же время определяет основные направления внутренней и внешней политики, назначает и освобождает от должности Председателя Правительства (по согласованию с Думой), федеральных министров, но при всем этом не обязан учитывать расстановку политических сил в Парламенте страны. Тем самым создаются условия для несистемных факторов, влияющих на определение политики, не говоря о том, что вся конструкция власти пронизывается конфронтационным потенциалом. Выборы в Государственную Думу при такой модели тоже не означают для общества выбора какого-то определенного курса государства, т.к. отсутствует прямое влияние их результатов на состав федеральной исполнительной власти. Это несет с собой негативные последствия.

· Если парламентское большинство расходится во взглядах с Президентом, но лишено возможности самореализоваться посредством формирования Правительства, оно неизбежно тормозит необходимые для развития страны законопроекты, инициирует законопроекты популистского толка, использует иные конфронтационные методы, подрывающие в итоге эффективность исполнительной власти.

· Расцветает политическая (парламентская) коррупция, которая выражается в проталкивании законопроектов, выгодных узким лоббистским группам.

· Парламентские фракции и отдельные депутаты лишены основы для своей политической ответственности, которая в нормальных демократических системах выражается в подтверждении доверия или недоверии на очередных выборах.

· Депутатский мандат становится в глазах общества, да и многих депутатов ключом к получению материальных и нематериальных благ, но не основой для тяжкого бремени ответственности. Тем самым подрывается ценность самой идеи парламентаризма.

· Не появляются стимулы для формирования устойчивых политических партий с ясно выраженными ценностными ориентирами и программными установками.

Во-вторых, эта модель не способствует формированию ответственного Правительства, т.е. Правительства, отвечающего перед обществом за проведение определенного курса. Сегодня над партийным принципом организации исполнительной власти довлеет так называемыйпрофессиональный принцип («принцип команды»). Вследствие этого появляется опасность идейной неоднородности Правительства, формирования разнонаправленных «кланов» в исполнительной власти, кадровой нестабильности государственного аппарата.

В-третьих, при такой модели Государственная Дума стремится компенсировать свою политическую отстраненность принятием законов, по своему содержанию являющихся, скорее, актами распорядительного характера, постановлений, не относящихся к ее компетенции, иными акциями. Другими словами, постоянно проявляют себя попытки законодательного органа, не удовлетворенного своей ролью, осуществить экспансию в сферу деятельности исполнительной и даже президентской власти. Отсутствие четко установленных контрольных полномочий в отношении исполнительной власти провоцирует депутатов на поиск иных форм воздействия на нее. Но эти формы часто приобретают спекулятивный характер и усугубляют конфронтационный характер взаимоотношений между законодательной и исполнительной властью.

В-четвертых, не добавляет определенности политической системы также противоречивый характер верхней палаты Федерального Собрания – Совета Федерации. В основе такого противоречия лежит нынешний, должностной принцип формирования палаты. Разумеется, в федеративном государстве верхняя палата представляет в большей степени территориальные, нежели политические интересы. Но это не означает, что она должна быть своеобразным советом руководителей субъектов Федерации. Оптимальным является положение верхней палаты как сената, т.е. палаты, характеризующейся здоровым консерватизмом и, с одной стороны, учитывающей региональные интересы, с другой, – несущей ответственность за интересы общефедеральные. При должностном принципе формирования эта роль искажена. Следовательно, позиция Совета Федерации в отношении принимаемых Думой законов, а также отнесенных к его ведению кадровых решений объективно отягощена интересами, далекими от общефедеральных, продиктованными, скорее, интересами «регионального эгоизма». К тому же должностной принцип не позволяет Совету Федерации реально стать постоянно действующей палатой Федерального Собрания. Абсолютно не соответствует логике правового государства также распространение федерального парламентского иммунитета фактически на региональных чиновников и региональных депутатов (председателей соответствующих законодательных органов).