Позитивные действия как результат инсайта

Когда происходит процесс развития инсайта и прини­маются решения, ориентирующие клиента на новые цели, эти решения, по-видимому, должны осуществляться в процессе выполнения тех действий, которые продвигают клиента в направлении этих новых целей. Наличие или отсутствие таких действий на самом деле служит провер­кой истинности достигнутого инсайта. Если новая ори­ентация спонтанно не подкрепляется действиями, оче­видно, что она недостаточно глубоко проникла в личность клиента.

В реальной практике инсайт сопровождается такими позитивными шагами. Консультанту не следует обманы­ваться тем, что с объективной точки зрения они могут быть не важны, ему не следует поддаваться такому обма­ну. И особое значение здесь имеет именно их направле­ние. Яркий пример такого рода действий можно обнару­жить в случае с Барбарой. Он особенно показателен, по­скольку запись фонограммы дает точную картину разви­тия ее поведения. Сперва была идея, реализовать кото­рую Барбара не могла решиться, затем была страшная борьба, которая в конце концов привела к фактическому осуществлению данного действия и к достижению удов­летворения, сопровождающего движение к новой выбран­ной цели. Весь этот чрезвычайно важный с эмоциональ­ной точки зрения процесс вращается вокруг вопроса о супермодной стрижке — проблеме, настолько далекой от консультирования, что может показаться, будто она не может иметь никаких значимых последствий или какого-либо результата в дальнейшем. Но будет лучше, если мы предоставим записи свидетельствовать самой за себя. Речь идет о минутном, но очень важном решении, которое объединяет сразу несколько разных бесед с Барбарой:

Вторая беседа. Барбара говорит: «Кстати, о пустяках. До моего срыва я несколько раз ходила в кино со своей сест­рой. Однако в последнее время я ходила туда чаще, и мне кажется, это хорошо. Сейчас я немного подкрашиваюсь. Кроме того, я распускаю волосы. Это дало мне повод пойти дальше. Я подумываю о том, чтобы подстричь их. Мое ве­роисповедание предписывает женщинам иметь длинные волосы. Мама тоже так считает, но все равно я думаю, а вдруг стрижка даст мне возможность ощутить себя шестнадцати­летней, а не старухой шестидесяти лет. Если она поможет мне чувствовать себя лучше, я обязательно подстригусь. Я всегда думала, что изменюсь к лучшему неожиданно, сразу. Я представляла, что буду лежать в постели и думать: «Мо­жет быть, через пять минут меня озарит и у меня все будет хорошо». Теперь я понимаю, что все это происходит не так быстро».

Консультант согласился с этим и сказал, что все это дос­тигается постепенно, посредством таких решений, напри­мер, как решение подстричь волосы.

«Если бы мне нужно было выбирать, я бы оставила их длинными. Но если бы я знала, что это поможет мне, я уве­рена, что моя мама тоже захотела бы, чтобы я подстриглась». Она повторяет эту мысль в разных вариантах. Консультант говорит: «Ты хочешь, чтобы я решил это за тебя, ведь так?» Она отвечает: «Ну, если это помогло бы мне, я бы захотела подстричься».

Третья беседа. «Кстати, о моих волосах. Я еще не реши­ла, стричься мне или нет. Я должна поскорее решить этот вопрос?» Консультант засмеялся и обратил ее внимание на то, что она все еще пытается тем или иным способом заста­вить именно его решить этот вопрос. «Ну, я хочу пойти в косметический кабинет и получить совет, что мне сделать, чтобы лучше выглядеть. Я думаю, мне будет лучше со стриж­кой. Это поможет мне измениться, но я не знаю, хочу ли я этого нового ощущения. Стрижка сделает меня моложе, но я все еще ощущаю себя старой». Консультант замечает, что, видимо, она провела время в мучительных раздумьях о том, хочет она стать моложе или нет.

Четвертая беседа. В начале беседы она сказала: «Вчера у меня опять было ужасное состояние. Я была на площадке для игры в мяч и просто почувствовала то ужасное ощуще­ние, которое я уже описывала раньше. Это ужасно. (Пауза.) Я думаю, я все же хочу подстричь волосы». Она продолжает говорить о своем визите к парикмахеру и о том, как она хо­чет подстричься. «Может быть, это одна из причин, почему у меня бывают такие ощущения... Это ужасно. Никто не знает, что у меня какие-то проблемы. Я продолжаю себя ве­сти, как будто ничего не случилось».

Пятая беседа. Снова ее первые фразы были о волосах. «Я разговаривала с мамой и с папой. Они хорошо относятся к мысли о моей стрижке, но я собираюсь подстричься в лю­бом случае. Это смешно, но я все думаю и думаю об этом, и мне кажется, что, когда я пришла к вам в первый раз, мне было ужасно трудно принять решение, но теперь я просто хочу подстричься. Мне интересно посмотреть, что я почув­ствую при этом».

Шестая беседа. «Как только я подстриглась, мне сразу захотелось прийти сюда». Она извиняется за то, как выгля­дят ее волосы, и говорит, что все это получилось не вовремя и сделано непрофессионально. «В этот раз мне захотелось одеться как маленькой девочке. Смотрите, какие у меня носки и широченная юбка». Она встает, чтобы продемонст­рировать юбку. «Мне просто хотелось выглядеть помоложе. Я ощущала себя совершенно другой. Мне было так хорошо вчера!» Она проводит рукой по волосам очень женственным движением.

В этом примере, как и в ходе других терапевтических действий подобного характера, клиент полностью осоз­нает тот факт, что рассматриваемые им шаги имеют сим­волический смысл, лежащий далеко за пределами их объективного значения. Барбара вначале надеется, что консультант возьмет на себя ответственность за ее реше­ние быть моложе, ребячливее, общительнее. Затем в тре­тьей беседе она сама решает проверить на практике эту возможность, но в глубине души она все еще не уверена, действительно ли ей хочется испытать другой способ приспособления к жизни, отдавая себе отчет о весьма символичном значении своих планов. Между третьей и четвертой беседой она принимает решение, но ей трудно пережить то, что ее старые невротические симптомы возвращаются с новой силой. Происходит настоящая борьба, и она ощущает себя слабой. К моменту пятой беседы она уже ассимилировала это решение и поэтому чувствует себя комфортно. В последней беседе она сде­лала шаг в позитивном направлении и полностью рас­крыла для себя его смысл. Это означает, что она будет юной, женственной, менее подавленной — просто дру­гим человеком, ориентированным на совершенно иную цель. Мы не можем сомневаться в том, что удовлетворе­ние, сопровождающее это действие, возросшая уверен­ность в способности управлять собой, стремление к здо­ровым, нормальным целям — в сумме это мощная сила, которая двигает ее вперед, к решению назревших про­блем в других областях.

Поскольку мы уже анализировали достаточно подроб­но еще один терапевтический эпизод с миссис Л., то мож­но воспользоваться им, чтобы привести еще один пример такого спонтанного действия в контексте консультирова­ния этой женщины. В течение одной из бесед она жалует­ся на поведение Джима, хотя уже не так яростно, как это было на первых беседах с ней. В следующем отрывке она идет дальше, говоря о его безнаказанности и рассказывая о том, насколько ей представляется невозможным попро­бовать взглянуть на его поведение как на выражение стремления привлечь на себя хоть часть ее внимания. Постепенно она соглашается, что могла бы изменить свое отношение к его поведению, но это будет очень трудно. На последующих сеансах она рассказывает о своей попыт­ке следовать такой установке и о том, что она убедилась — это приносит успех. Интересно, что миссис Л. все еще колеблется в вопросе принятия полной ответственности за этот шаг и говорит о нем как о предложении со сторо­ны консультанта. Мы приводим два отрывка из бесед, которые как раз включают обсуждение этапов осуществ­ления этого позитивного действия.

Она продолжает говорить еще о каких-то вещах, касаю­щихся детей, поступки которых раздражают ее, и замечает, что «это довольно тяжело для матери». Затем она спросила: «Следует ли мне позволять это?» Я ответил: «Что могло бы случиться, если бы вы это сделали?» Она стала рассказы­вать в ответ: «Ну, сегодня утром он оделся как следует, хотя по субботам он обычно спускается вниз к завтраку в пижа­ме. Потом он поднимается снова наверх, берет что-то по­читать и опять идет в постель. И обычно он начинает хули­ганить и раскидывает убранные постели, потом собирает все это в кучу и в конце концов плачет наверху. А я просто успо­каиваю его, стараюсь его одеть и привожу все в порядок». Я сказал: «Он, очевидно, получает некоторое удовольствие от вашей реакции на ситуацию». Она спросила: «Хорошо, что бы вы сделали на моем месте? Я, например, ненавижу, ког­да мой дом в полном беспорядке все утро». Я поинтересо­вался, происходит ли все это в его собственной комнате, где он играет. И она сказала: «Нет, это все происходит наверху. В его комнате все в порядке, он там не хулиганит». Я спро­сил: «Что вы могли бы сделать в этой ситуации?» Она отве­тила: «Ну, я могла бы просто разрешить ему поступать по-своему и ничего не говорить ему. Просто позволить ему пе­ревернуть весь дом». (Ее тон выражает, что решение абсо­лютно не устраивает ее и что, если бы она попыталась так поступить, она бы чувствовала себя весьма оскорбленной.) Я сказал: «Но вы бы продолжали злиться по этому поводу?» Она ответила, что ей бы не очень это понравилось. «Он уже слишком большой, чтобы заниматься подобными вещами». Я сказал: «Хорошо, но, по-моему, иногда люди действуют неадекватно их возрасту». Она согласилась: «Да, я думаю, это так». Потом миссис Л. замолчала, и я спросил: «Что он чувствует, когда вытворяет то, что вам не нравится? Вы зна­ете, что вы чувствуете — огорчение, вероятно, злость, воз­можно, даже ненависть к нему, потому что он делает так много непозволительного». Она задумалась и сказала: «Ну, я не знаю, как это выразить, — я не знаю, какое слово было бы здесь уместным. Но я думаю, что он ощущает нечто вро­де дьявольского восторга или чувства победы, у него бывает чувство типа «ха-ха», когда он совершает поступки, кото­рые, как он прекрасно знает, я не одобряю. Но я могу оши­баться». Я сказал: «Но вам действительно кажется, что он может испытывать нечто похожее». И она ответила: «Да, я думаю, что это как раз то, что он чувствует». По ее взгляду я понял, что до этого ей не приходило в голову проанализи­ровать, каковы же могут быть его чувства в подобных ситуа­циях.

Когда она замолчала, размышляя об этом, я сказал: «Главное, что имеет место с обеих сторон — и с вашей и с его, — это то, что в ваших чувствах в связи с этой ситуацией очень много путаницы». Помедлив, она сказала: «Ну хоро­шо, может быть, если я просто все ему разрешу, позволю так себя вести и не стану наказывать его... Но вы не можете пред­ставить себе, что это такое — позволить ему вести себя так — просто ввергать весь дом в хаос, наблюдая беспорядок в те­чение всего дня». Я сказал: «Да, конечно, будет трудно раз­решить ему это». Я почувствовал, что в ее словах: «Может быть, если я... все ему разрешу» — принятие данной идеи было более глубоким, нежели, когда она говорила об этом ранее; в голосе звучало гораздо больше уверенности в том, что она могла бы попытаться пойти на это. Тогда казалось, что она не приняла мысль о том, что она действительно на это способна. На этот раз она, видимо, на самом деле сочла это возможным и почувствовала отчетливое желание нести ответственность за свое решение.

На следующем сеансе миссис Л. демонстрирует готов­ность к принятию того плана действий, который она с та­ким сомнением обсуждала ранее.

Во время беседы она сказала: «Я попыталась поступить так, как вы предложили в прошлый раз, когда мы обсужда­ли, что могло бы случиться, если бы я просто ничего не ска­зала Джиму по поводу того, что он не оделся и не спустился вовремя к завтраку. Сегодня утром Марджори спустилась вниз и позавтракала. Я не стала уговаривать Джима спус­титься, а когда я проходила мимо его комнаты, я не стала обращать никакого внимания на беспорядок и смятые по­крывала. Потом, когда Марджори покушала, он спустился, полностью одетый и готовый позавтракать». Казалось, что она была вполне довольна произошедшим, и я просто под­твердил это чувство.

Консультант, который давал прямые указания клиен­ту (а какой консультант не делал этого?), почувствует при­знаки резкого отличия описываемого здесь типа позитив­ного действия от недовольства, вызванного незавершен­ным действием, которое обычно следует за прямым сове­том в тех случаях, когда предложение не принято полнос­тью. В ответ на прямое указание и совет клиент отклады­вает выполнение действия. Он частично осуществляет предложенное, но не реализует его основную идею. Он выполняет это указание равнодушно и потом докладыва­ет о неудаче. Все это резко контрастирует с тем типом по­ведения, которое обычно бывает свойственно клиенту, ставшему настолько свободным в ходе консультирования, что он способен достичь инсайта и выстроить свое пове­дение в соответствии с заново выбранными целями. Здесь нет ни равнодушия, ни вынужденного спровоцированно­го поведения. Делаются четко продуманные шаги. Кли­ент доволен результатами. Часто консультант даже не по­лучает никакого предварительного намека. Клиент про­сто осуществляет позитивное действие и сообщает об этом. Он будто говорит: «Я могу справиться с этим само­стоятельно. Я двигаюсь в направлении новой цели. Мне нравится становиться независимым от вашей помощи». Такая установка — одно из реальных достижений терапии. Именно потому, что эти позитивные шаги по смыслу означают возрастающую независимость, их значение дол­жно полностью признаваться консультантом. И когда клиент может четко представить себе эти новые действия как свой первый шаг к новым целям, только тогда он может начинать без всякого страха готовиться к завершению терапевтических взаимоотношений и почувствовать уве­личивающееся удовлетворение от собственной независи­мости. Рассмотрение этого вопроса подводит нас к ана­лизу целого круга проблем, связанных с конструктивным завершением терапевтического взаимодействия, и имен­но это мы обсудим в следующей главе.