Полонезы, ноктюрны, экспромты, Баркарола

Впечатления

Нет ничего ненавистнее музыки без подтекста.

Фридерик Шопен

Мысль глубокая и малоизвестная. Хотя в действительности Шопен провозглашал ее постоянно своим творчеством. Было ли это понято? Понято навыворот. Сколько его было обнаружено впоследствии — этого подтекста! До тех пор музыка обращалась исключительно к чувству. Ее направили к разуму. А ему до нее и дела не было.

Музыка — музыкантам. Вот подлинное толкование мысли Шо­пена. Вовсе не профессионалам, черт возьми! Музыкантам: твор­цам или любителям, существам, восприимчивым к ритму, мело­дии, гармонии, к атмосфере, создаваемой звуками. К тем, кто может трепетать при соединении двух аккордов как при сопо­ставлении двух колоритов. Содержание: вот главное во всех ис­кусствах. Остальное вытекает отсюда же.

Архитектура! Бесцельность сравнений. Есть правила, по ко­торым воздвигают здания. Никаких — для сцепления модуляций. Впрочем, есть. Одно — вдохновение. Знаю: для современной му­зыки почти нет правил. Начинают без всякой надобности с того, что попадется под руку. Торопятся модулировать, чтобы казать­ся дерзкими. Несколько аккордов, считающихся ультрасовремен­ными, — сюда гамму, так называемую китайскую — туда. Похоже на изготовление дамской шляпки, хотя и менее искусно. Закан­чивают, как придется. Стоило ли начинать?

Архитекторы! Наносят на бумагу обширный проект. Заранее намечают план модуляций. Они менее дерзки, чем вышеупомяну­тые. Но столь же бесполезны. Темы в обращении. Каноны в об­ратном движении. Модуляции близкие. Модуляции далекие. Это вас нисколько не трогает? Меня, впрочем, тоже. Несмотря на всю работу, это кажется иногда даже бессвязным. Да, но все это потому, что вы — не профессионалы. Иметь что сказать — вот чего не хватает во всем этом: подтекста, о котором говорит Шо­пен.

Вот пример: танец до него. Грация, веселье, иногда немного чувства. Все это внешнее. Даже в Лендлерах Шуберта, хотя они и упоительны по музыке. Вклад Шопена сразу бросается в

глаза в полонезах. До него: праздничное шествие, торжественное, блестящее, чисто внешнее (смотри Вебера, Монюшко и т. д.). У Шопена в этом традиционном стиле только один (ля мажор, оп. 40). Но насколько он превосходит полонезы своих современ­ников по вдохновению и гармоническому богатству!

Уже Большой полонез в ре-бемоль мажоре со своим героиче­ским пылом и великолепной скачкой в средней части совсем иной направленности.

Иногда Шопен вводит в танец хватающий за душу элемент скорби, до тех пор неслыханный (до минор, оп. 26). Иногда тра­гическое чувство становится величественным (Полонез-фантазия, оп. 61). До такой степени величественным, что в нем обнаружили целую эпопею. Искренность переживаний — скорби или героиз­ма — предохраняет от напыщенности.

Комментаторы практиковались в прозорливости даже на нок­тюрнах и экспромтах. Ведь подлинной музыке свойственно вы­зывать представления, пейзажи и образы людей. Шопен не огра­ничился тем, что взбудоражил всю фортепианную технику. Все его пассажи вдохновенны. Сквозь блестящие последовательности просвечивают восхитительные, глубокие гармонии. Всегда присут­ствует подтекст, претворяющийся часто в поэму крайнего отчая­ния. Еще более глубокое содержание в ноктюрнах. Восприимчи­вость слушателей возбуждена до крайности, часто удовлетворена... Тем лучше. Что можно слушать после этого. К сведению талант­ливого артиста: какие пьесы можно исполнять после произведе­ний Шопена?

Часто повторяемый упрек. В творчестве Шопена нет эволю­ции. Пусть так. Зато пышный расцвет. Полонез-фантазия, По­смертный прелюд (оп. 46), Баркарола (оп. 60).

Баркарола — синтез выразительного и роскошного искусства этого великого славянина, итальянца по образованию. Очарова­тельная латинская школа, радостно оживленная, чуть тронутая меланхолией, чувственная, но плачевно бездумная в желании своем скорее соединиться с божеством. В местах, наиболее предо­судительных, охотно расстаемся если не с душой, то, по край­ней мере, с вдохновением. Шопен же осуществил все то, что его учителями было по небрежности выражено весьма несовершенно.

В Баркароле тема в терциях, изящная и гибкая, постоянно одета в ослепительные гармонии. Мелодическая линия непрерыв­на. На мгновение вырывается речитатив, повисает в воздухе и мягко опускается, притянутый волшебными аккордами. Напря­жение нарастает. Вспыхивает новая тема, насыщенная великолеп­ным лиризмом, чисто итальянским. Наступает успокоение. От баса вверх идет быстрый трепетный пассаж, парящий над драго­ценными нежными гармониями. Представляешь себе какой-то полный тайны апофеоз.

Опубликовано в «Courrier musical». Январь 1910.