Дэниел Гоулллан

нет достоверных данных, подтверждающих эту зависимость. Не исключено также, что пессимисты к самим себе относятся с пре­небрежением, ибо, как показывают некоторые исследования, пессимисты больше курят и пьют, но меньше занимаются физи­ческими упражнениями, чем оптимисты, и вообще меньше за­ботятся о собственном здоровье. А возможно, в один прекрас­ный день окажется, что психология оптимизма сама по себе ка­ким-то образом помогает организму бороться с болезнью.

С небольшой помошью моих друзей: терапевтическое значение взаимоотношений

Добавьте звучание безмолвия к списку эмоциональных рис­ков для здоровья — и внесите эмоциональные узы в список за­щитных факторов. Исследования, выполнявшиеся на протяже­нии двух десятилетий и охватывавшие более тридцати семи тысяч человек, показывают, что социальная изоляция — ощу­щение, что у тебя нет никого, с кем бы ты мог поделиться сво­ими сокровенными чувствами или иметь близкий контакт, — удваивает шансы заболеть и умереть. В сообщении в журнале «Сайенс» за 1987 год сделан вывод о том, что изоляция сама по себе «имеет такое же значение для коэффициента смертности, как курение, высокое кровяное давление, высокий уровень хо­лестерина, ожирение и недостаточная физическая нагрузка». Действительно, курение повышает риск смертности всего лишь в 1,6 раза, тогда как социальная изоляция увеличивает его в 2,0 раза, превращая в более серьезную угрозу для здоровья.

Изоляция тяжелее переносится мужчинами, чем женщина­ми. У оказавшихся в изоляции мужчин вероятность смерти в два-три раза выше, чем у мужчин с тесными социальными свя­зями; для обособленных женщин этот риск был в полтора раза выше, чем для женщин, имеющих более широкие социальные связи. Возможно, различие во влиянии изоляции на мужчин и женщин обусловлено тем, что взаимоотношения женщин бы­вают более близкими в эмоциональном плане, чем у мужчин; всего несколько таких социальных связей могут доставить жен­щине большее утешение и поддержку, чем такое же небольшое количество дружеских уз — мужчине.

Эмоциональный интеллект

Уединение, разумеется, вовсе не то же самое, что изоляция; многие люди, живущие в одиночестве или встречающиеся с немногочисленными друзьями, вполне довольны и здоровы. Вернее сказать, это субъективное чувство отрезанности от лю­дей и отсутствие кого бы то ни было, к кому можно было бы обратиться, и составляет риск в медицинском понимании. Это открытие носит зловещий характер в свете растущей изолиро­ванности, порождаемой проведением времени наедине с теле­визором и отступлением от социальных привычек, таких, как посещение клубов и визиты в современные городские органи­зации, и придает дополнительное значение группам самопомо­щи, таким, как Общество анонимных алкоголиков, как заме­нителям коллективов.

Понять, какова мощность изоляции как показателя риска смертности — и целительная сила тесных уз, — можно по ре­зультатам исследования ста пациентов, которым был переса­жен костный мозг. Из числа пациентов, ощущавших сильную эмоциональную поддержку со стороны супруга (супруги), се­мьи или друзей, спустя два года 54 процента оставались в жи­вых после трансплантации по сравнению с 20 процентами тех, кто сообщил об очень слабой поддержке. Подобным же обра­зом у пожилых людей, страдающих от сердечных приступов, но имеющих в своей жизни двух и более людей, на эмоциональ­ную поддержку которых они могут рассчитывать, вероятность прожить после приступа больше года выше более чем в два раза, чем у тех, у кого нет такой поддержки.

Пожалуй, самое впечатляющее свидетельство целительной силы эмоциональных уз предоставило шведское исследование, результаты которого были опубликованы в 1993 году. Всем муж­чинам 1933 года рождения, живущим в шведском городе Гёте-борге, предложили пройти бесплатное медицинское обследо­вание; а через семь лет снова связались с 752 мужчинами, при­ходившими на это обследование. За прошедший период из них умер 41 человек.

Коэффициент смертности для мужчин, которые в самом начале сообщили, что пребывают в состоянии сильного эмо­ционального стресса, оказался в три раза выше, чем у тех, кто говорил, что живут тихо и спокойно. Эмоциональный дистресс

Дэниел Гоулллан

был связан с такими событиями, как серьезные финансовые затруднения, чувство неуверенности в будущем на работе, с тем, что их выжили с рабочего места, им был предъявлен судебный иск или они пережили развод. Если в течение года, предшество­вавшего обследованию, с ними случалось не менее трех подоб­ных неприятностей, то уже это обстоятельство было более мощ­ным прогнозирующим параметром смерти в следующие семь лет, чем медицинские показатели, такие как высокое кровяное давление, высокие концентрации триглицеридов в крови или высокие уровни холестерина в сыворотке крови.

Однако среди мужчин, по их словам, имевших вполне на­дежную систему близких контактов, то есть жену, близких дру­зей и т.п., не обнаружено никакой взаимосвязи между высокими уровнями стресса и коэффициентом смертности. Тот факт, что рядом с ними есть люди, к которым они могут обратиться и поговорить, люди, которые их утешат, помогут и дадут советы, защищает их от пагубного влияния жизненных невзгод и травм.

Качество взаимоотношений, равно как и их количество, похоже, играет немалую роль в ослаблении стресса. Плохие отношения причиняют вред. Семейные ссоры, к примеру, ока­зывают отрицательное влияние на иммунную систему. Иссле­дование с участием студентов, живших в одной комнате, по­казало, что чем большую неприязнь они испытывают друг к другу, тем в большей степени они подвержены гриппу и про­студным заболеваниям и тем чаще ходят по врачам. Джон Ка-чоппо, психолог Университета штата Огайо, проводивший данное исследование, как-то в беседе со мной заметил: «Са­мые важные взаимоотношения в вашей жизни складываются у вас с людьми, которых вы видите изо дня в день, поскольку они, по-видимому, оказывают решающее влияние на ваше здоровье. И чем важнее для вас эти отношения, тем сильнее оказывается это влияние».

■иелительная сила эмоциональной поддержки

В «Славных приключениях Робин Гуда» Робин советует сво­ему молодому последователю: «Расскажи-ка нам о своих бедах, да говори свободно. Поток слов всегда облегчает опечаленное

Эмоциональный интеллект

сердце; это все равно что спустить воду там, где мельничная плотина переполнена». Эта крупица народной мудрости доро­гого стоит; облегчение встревоженного сердца оказывается хо­рошим лекарством. Научное подтверждение совета Робина ис­ходит от Джеймса Пеннбейкера, психолога из Южного мето­дистского университета, который доказал с помощью ряда экс­периментов, что, если людей вызвать на разговор о тех мыслях, которые больше всего их тревожат, это оказывает благотвор­ное терапевтическое воздействие. Его метод удивительно прост: он предлагает людям в течение пятнадцати — двадцати минут в день на протяжении примерно пяти дней описывать, к приме­ру, «самое травмирующее переживание всей жизни» или что-то, что упорно беспокоит в данный момент. По их желанию они могут держать эти записи в тайне.

Эта исповедальня дала поразительный конечный результат: улучшение иммунной функции, значительное уменьшение ча­стоты посещений поликлиник в последующие шесть месяцев, уменьшение количества дней неявки на работу и даже улучше­ние функции энзимов печени. Более того, самые значительные улучшения иммунной функции обнаружились у тех, в чьих за­писках содержалось больше всего описаний бурных чувств. Специфическая методика оказалась «самым здоровым» спосо­бом разрядить напряжение от будоражащих чувств: сначала выражение глубокой печали, сильной тревоги, гнева — смотря по тому, какие бурные чувства вызвала волнующая тема, а за­тем в течение ближайших нескольких дней продолжение рас­сказа и нахождение какого-то смысла в эмоциональной травме или мучении.

Этот процесс, разумеется, похож на то, что происходит, когда люди выясняют подобные неприятности при психоте­рапевтическом лечении. И действительно, открытия Пеннбей­кера объясняют, почему, как свидетельствуют другие иссле­дования, у терапевтических больных, получавших психотера­певтическую помощь в дополнение к хирургическому или кон­сервативному лечению, дела с лечебной точки зрения зачастую идут лучше, чем у тех, к кому применяли только консерватив­ное лечение.

Дэниел Гоулман

Вероятно, самая впечатляющая демонстрация клинических возможностей эмоциональной поддержки имела место на ме­дицинском факультете Стэнфордского университета в группах женщин с запущенным раком молочной железы в метастати­ческой стадии. После первоначального лечения, часто вклю­чающего хирургическое вмешательство, у этих женщин вновь появлялись и распространялись по организму злокачественные новообразования. Говоря медицинским языком, это был всего лишь вопрос времени, когда распространяющийся рак добьет их. Д-ра Дэвида Шпигеля, проводившего исследование, эти открытия потрясли не меньше, чем остальных: женщины с за­пущенным раком молочной железы, приходившие на специ­альные встречи с другими людьми, жили вдвое дольше, чем женщины, которые в одиночестве справлялись с той же самой болезнью.

За всеми женщинами был предусмотрен стандартный ме­дицинский уход, единственное отличие состояло в том, что не­которые из них дополнительно посещали группы, где они мог­ли облегчить душу, общаясь с людьми, которые понимали, с чем им приходится справляться, и готовы были выслушать все, что касалось их страхов, боли и раздражения. Часто только там женщины могли открыто проявлять свои эмоции, потому что другие люди в их жизни боялись говорить с ними о раке и их неизбежной смерти. В итоге женщины, не посещавшие эти группы, умирали через девятнадцать месяцев, тогда как у жен­щин, находивших в группах понимание и сочувствие, продол­жительность жизни увеличивалась в среднем до тридцати семи месяцев — результат для таких пациенток недостижимый ни с помощью каких-либо лекарственных препаратов, ни другого метода консервативного лечения. Как сообщил мне д-р Джим­ми Холланд, главный специалист по применению психиатрии в онкологии в мемориальном госпитале Слоан—Кеттеринг, главном центре лечения онкологических заболеваний в Нью-Йорке: «Каждому раковому больному необходима такого рода группа». Полагаю, что, если бы это явилось новым средством продления жизни, фармацевтические компании стали бы сра­жаться за право его производства.