Дэниел Гоулллан

блюдений за несовершеннолетними правонарушителями, со­вершившими насильственные преступления, и за агрессивны­ми учениками средней школы, и те, и другие имеют одинако­вую психологическую установку. Так, если им случалось с кем-то повздорить, они мгновенно настраивались враждебно по от­ношению к этому человеку, поскольку сразу решали, что тот испытывает к ним явную неприязнь, даже и не пытаясь добыть дополнительную информацию или найти мирный способ уст­ранить разногласия. Но при этом они никогда не задумывают­ся о негативных последствиях решения проблемы насильствен­ным путем — как правило, дракой. В оправдание агрессивной направленности своих мыслей они говорят примерно следую­щее: «Если ты чуть не спятил от бешенства, нет ничего дурного в том, чтобы кого-нибудь отдубасить»; «Если ты уклонишься от драки, все сочтут тебя трусом» и «Люди, которых здорово побили, на самом деле не так уж и страдают».

Но своевременная помощь может изменить эти установки и остановить движение ребенка по пути к преступлению. Несколь­ко экспериментальных программ оказались довольно удачными в том, что помогли таким агрессивным детям научиться контро­лировать наклонность к антиобщественным действиям раньше, чем она доведет их до более серьезных неприятностей. Одна про­грамма в университете Дьюка предусматривала работу с одержи­мыми яростью смутьянами из начальной школы на учебных за­нятиях продолжительностью сорок минут дважды в неделю на протяжении шести—двенадцати недель. Мальчиков учили, на­пример, понимать, что некоторые социальные сигналы, кото­рые они интерпретировали как враждебные, на самом деле были нейтральными или дружескими. Они учились вставать на точку зрения других детей, понимать, как они выглядят в глазах дру­гих, и что думали и чувствовали другие дети во время столкнове­ний, которые привели их в такую ярость. Их также обучали пря­мо справляться с гневом путем разыгрывания сцен, — например, их дразнили, — которые могли бы заставить их выйти из себя. Одним из главных навыков, необходимых для сдерживания гне­ва, было наблюдение за своими чувствами: осознание телесных ощущений, например, того, что они краснеют или у них напря­гаются мышцы, когда они гневаются, и использование этихошу-

Эмоциональный интеллект

щений как субъективного указателя стимула к тому, чтобы оста­новиться и подумать, что делать дальше, вместо того чтобы им­пульсивно размахивать кулаками.

Джон Лохман, психолог из Университета Дьюка и один из разработчиков этой программы, рассказывал мне: «Они обсуж­дают ситуации, в которых оказывались в последнее время, вро­де той, когда на них кто-то налетел в коридоре, а они уверены, что это было сделано намеренно. Дети говорят о том, как они могли бы справиться с этим. Один малыш сказал, к примеру, что он просто посмотрит на того мальчика, который на него натолкнулся, и попросит его больше так не делать, а потом уй­дет. Такая позиция дает ему возможность осуществлять опре­деленный контроль и сохранять чувство собственного досто­инства, не начиная драку».

Вот что интересно: многие агрессивные мальчики чувству­ют себя несчастными оттого, что легко выходят из себя, и по­этому оказываются восприимчивыми к научению сдерживать свой гнев. В пылу момента хладнокровные ответные реакции вроде отхода в сторону или счета до десяти, чтобы дать пройти побуждению ударить, прежде чем отреагировать, разумеется, не бывают автоматическими; мальчики упражняются в таких воз­можных вариантах реагирования во время эпизодов с разыг­рыванием ролей, например, они садятся в автобус, где другие дети дразнят их, говоря им колкости. Таким образом они могут опробовать дружеские ответные реакции, которые позволят им сохранять достоинство и в то же самое время предоставят им альтернативу таким действиям, как пускание в ход кулаков, плач или позорное бегство.

Спустя три года после того, как мальчики прошли это обу­чение, Лохман сравнил их с другими, не менее агрессивными мальчиками, которые не посещали занятий по обучению детей справляться с гневом. Он выяснил, что, достигнув подростко­вого возраста, мальчики, прошедшие обучение в рамках этой программы, доставляли гораздо меньше неприятностей на за­нятиях, более позитивно относились к себе и от них меньше можно было ожидать, что они начнут пить или принимать нар­котики. И чем дольше они участвовали в программе, тем менее агрессивными они были в подростковом возрасте.

Дэниел Гоулман

Как избежать депрессии

В свои шестнадцать лет Дана, казалось, всегда умела по­ладить с людьми. Но теперь она вдруг словно разучилась об­щаться с другими девочками, и, что еще хуже, она никак не могла найти общий язык со своими бойфрендами, хотя и спа­ла с ними напропалую. Вечно мрачная и усталая, Дана поте­ряла интерес к еде и развлечениям. По ее словам, она чув­ствовала полную безнадежность и бессилие как-то изменить свое настроение, что в итоге навело ее на мысль о самоубий­стве.

Причиной впадения в депрессию для нее послужил не­давний разрыв с приятелем. Она не знала, как это вообще можно водиться с мальчиком, не вступив с ним с первой же встречи в половые отношения, даже если это не доставляло ей никакого удовольствия, и как порвать отношения, кото­рые ее чем-то не удовлетворяли. Она ложилась с парнями в постель, хотя все, что ей в действительности требовалось, так это просто узнать их получше.

Она перешла в другую школу, но никак не могла преодо­леть стеснительности и боязни завязывать дружеские отно­шения с тамошними девочками. Так, она не решалась пер­вой начать разговор и отвечала, только если к ней кто-то об­ращался. Она ощущала неспособность дать им понять, что она собой представляет, и не знала, что сказать после обычного: «Привет, как дела?»

Дана обратилась к врачу, и ее включили в число участников реализуемой в Колумбийском университете эксперименталь­ной программы лечения подростков, страдающих депрессией. Главным в назначенном Дане курсе терапии было стремление помочь ей научиться лучше уживаться с окружающими, а имен­но: как наладить дружеские отношения, как почувствовать себя более уверенной со своими сверстниками, как установить пре­делы допустимой сексуальной близости, как поддерживать ин­тимные отношения и как выражать свои чувства. По существу, это был коррективный курс по основным навыкам и умениям управлять своими эмоциями. И надо сказать, он сработал: она избавилась от депрессии.

Эмоциональный интеллект

Проблемы со взаимоотношениями, особенно у молодых людей, служат спусковым механизмом для депрессии. У детей затруднения во взаимоотношениях одинаково часто возника­ют как с родителями, так и со сверстниками. Подавленные дети и подростки от тринадцати до девятнадцати лет зачастую не умеют или не хотят говорить о своих печалях. Они, по-видимо­му, не способны точно определить свои чувства, демонстрируя вместо этого мрачную раздражительность, нетерпимость, кап­ризность и гнев — особенно по отношению к родителям. А из-за этого родителям, в свою очередь, бывает сложнее предлагать эмоциональную поддержку и руководство испытывающему подавленность ребенку, в которых он действительно нуждает­ся. Так начинается движение по нисходящей спирали, обычно оканчивающееся постоянными спорами и отчуждением.

Новый взгляд на причины депрессии у молодых людей точ­но указывает на дефицит в двух областях эмоциональной ком­петентности: умение устанавливать и поддерживать взаимоот­ношения, с одной стороны, и провоцирующий депрессию спо­соб интерпретации неудач — с другой. Хотя некоторая доля склонности к депрессии почти наверняка обусловлена генети­ческой предрасположенностью, нельзя сбрасывать со счетов и ту составляющую этой тенденции, которая, вероятно, объяс­няется привычкой мыслить пессимистически, пораженчески, что предрасполагает детей реагировать на мелкие жизненные неудачи — плохую оценку, споры с родителями, неприятие со стороны социума — подавленным состоянием. Есть основания считать, что предрасположение к депрессии получает все боль­шее распространение среди молодежи.

Пена современности:

растущие темпы распространения депрессии

Первые годы нового тысячелетия возвещают век меланхо­лии точно так же, как двадцатый век стал веком тревоги. Меж­дународные данные указывают на то явление, которое, види­мо, можно называть современной эпидемией депрессии, рас­пространяющейся вместе с переходом на современный образ