Встреча

"Дух существует там, где он хочет".

Чтобы рассказать, как на извилистой дороге жизни произошла встреча моего зарождающегося разума с великим интеллектом Льва Толстого, я должен возвратиться в далёкое прошлое. Более чем на три четверти столетия, во времена моего раннего детства.

Мой отец сразу после окончания Высшей Политехнической школы в Париже был приглашён как инженер на работу в Россию, в одну из первых французских железнодорожных компаний. Это случилось в конце семидесятых годов 19-го столетия.

Мне едва исполнилось пять лет когда моя мать привезла меня в самое сердце Туркестана. Отец работал там руководителем отделения Закаспийской железной дороги, строительство которой только начиналось. Он недавно переселился на будущую станцию "Каракуль", на грани-

це с пустыней, в барханах которой терялась река Зеравшан, древний приток большой Амударьи.

Мы поселились здесь на берегу реки в тополиной роще. Лагерь наш состоял из трех круглых войлочных туркменских кибиток и одного большого зелёного цвета бухарского шатра, подбитого ярко-красным шёлком.

Отец сразу купил мне большого толстого осла и деревянное бухарское седло, инкрустированное фальшивой бирюзой. Он нанял мне бухарца, местного магометанина, который должен был всегда заботливо сопровождать меня также верхом на осле. Но к моей великой радости этот Санчо Панса был очень ленив, а я, напротив, весьма независим и боек. Случилось так, что я очень быстро привык совершать длительные путешествия верхом в полном одиночестве в этой совершенно незнакомой мне, но очень интересной стране, которой ещё не коснулась европейская цивилизация.

Таким образом, к моему счастью, я очень рано научился читать эту великую книгу жизни.

В то время как в Европе бедные дети страдали в детских садиках и школах первой ступени, умное животное давало мне возможность совершенно свободно изучать интереснейшие достопримечательности и полную страсти живую естественную реальность.

Эта страна была только что завоёвана русской армией, и древняя бухарская "цивилизация" была ещё не тронута европейцами. Согласно мирному дoгoвopу, Бухарское ханство ещё управлялось эмиром, который являлся наместником русского царя. Все социальные слои неукоснительно соблюдали магометанство. Алкоголь не употреблялся. Жители не знали воровства, ещё отсутствовали запоры и замки. Мечети с их баснословно дорогими коврами день и ночь оставались открытыми. Я мог на много дней забыть у большой оживлённой дороги свои дорогостоящие игрушки, совершенно ни чем не рискуя.

Ирригация полей, которые возделывались на протяжении тысячелетий в этом очень сухом климате, была со-

вершенна. Река, зимой широкая и быстрая, весной вычерпывалась до последней капли для орошения, и её песчаное ложе превращалось в оживленную дорогу. Тяжело гружённые одно- и двугорбые верблюды, обязательно ведомые ослами, длинными караванами следовали по ней. Они приходили по этой дороге издалека, из стран ещё более удивительных. Из Ирана, Афганистана и даже сказочной Индии.

Туркестан в то время был также страной изобилия. Зеравшан или Политемет, как называл эту реку Страбон (в переводе с персидского -- дающая золото) несла свои воды с далёких гор, щедро орошая большие оазисы, самые густо населённые и самые богатые в Средней Азии. Река дарила богатство более ценное, чем золото. Кроме зерновых культур, на бескрайних полях, плоских как стол, выращивали хлопок, кунжут для получения масла, сорго, скрывавшее всадника на лошади, удивительные дыни и арбузы, и невообразимо сладкий белый виноград. Однажды нам привезли на осле только два огромных арбуза, каждый весом по 16 килограммов!...

В некоторых местах косили люцерну до двадцати раз в году, а на самых богатых почвах урожай снимали нередко два раза в год. На очень сухих, но безграничных пастбищах гуляли бесчисленные стада овец, а цены были столь низкими, что по европейским меркам приближались почти к нулю. "Большой батман" (128 килограммов) прекрасного винограда стоил 20 золотых копеек. Пара фазанов, которых местные жители ловили петлями, стоила 5 (пять) копеек золотом! А широкая Амударья почти бесплатно дарила огромных осетров и вкуснейшую чёрную икру.

На вторую зиму мы переселились в большую саклю с толстыми стенами из глины и ровной крышей. Сакля стояла на краю деревни. Когда закончилась укладка рельсов и началось железнодорожное движение, мы переехали на станцию Фараб. Там уже были построены из обожжённого кирпича вокзал и дома.

И вот здесь, в один из жарких летних дней, после полудня, в ослепительно белый дом начальника отделения дороги пришёл странствующий книгоноша. Несомненно это был первый продавец книг, появившийся за Каспием. На его плече, на широком ремне висела большая овальная корзина, сплетённая из ивовых прутьев. Корзина была полна брошюр, очень любимых в то время песенников и дешёвых примитивных христианских изданий.

Отец был на работе, и мать выбрала для меня несколько книг, в том числе "Хрестоматию" Польсена (Poulsen) и "Первую" и "Вторую книгу для чтения" графа Льва Толстого. Книги были в желтом переплёте. А ещё -- "Священное писание" в голубой обложке с серебряными старославянскими буквами на титульном листе.

В сущности меня никто не учил читать. Я сам совершенно самостоятельно выучился читать ещё в Париже с помощью кубиков с французскими буквами. Мать подарила их на день рождения, когда мне исполнилось три года. А затем я упражнялся в чтении с помощью многочисленных вывесок парижских магазинов. Я останавливал моих родителей прямо посреди улицы и просил расшифровать удивительное сходство букв на моих кубиках и вывесках парижских магазинов. Я непременно пытался их прочесть. Потом мне подарили русскую книгу с картинками зверей и описанием на русском языке. И вот теперь, когда пришёл книгоноша, я уже умел читать на французском и русском языках.

Я унёс книги в мою комнату и начал читать "Священное писание". В начале было интересно, особенно, как Моисей вывел еврейский народ из Египта. Но когда появилось чудо в пустыне, когда Моисей сотворил родник, ударив посохом по скале, я презрительно отложил книгу и больше никогда не брал в руки подобные издания.

Я просмотрел жёлтую книгу Толстого. Внезапно небольшая сказка привлекла моё внимание.

Странник в пустыне, убегая от взбесившегося верблюда, падает в колодец. Он ухватился за куст и повис на

нём. Бешенный зверь стоит над колодцем. Внизу, на дне спрятавшийся дракон ожидает его падения. А в это время путник видит, как две мыши, белая и чёрная, поочередно грызут корень куста, за который он уцепился!...

Я не мог продолжать чтение. У меня захватило дух. От ужаса я похолодел. Белая и чёрная!... Я тотчас понял, что это за мыши...

Это жизненные обстоятельства человека. Каждый миг приближает нас к смерти. От нахлынувших чувств я не мог дальше читать.

Задумавшись, я машинально листал жёлтую брошюру. Но в конце книги новое название привлекло моё внимание: "Отчего зло на свете?"⁽³⁾ Да,... почему и зачем существует оно в мире? Безжалостное, торжествующее, ужасное! Почему? Я остро сознавал, что оно существует.

С большим интересом я углубился в чтение.

Жил в лесу отшельник, и звери не боялись его. Однажды вечером он лёг под деревом. К дереву прилетели ворон и голубь, пришёл олень, приползла змея. И звери заговорили между собой. Они спрашивали друг у друга, почему существует в мире зло?

Ворон сказал: "Всё зло в мире существует от голода. Когда я наемся досыта, усядусь на ветке, закаркаю, и всё тогда мне покажется прекрасным и радостным. Но когда я голоден день или два, всё становится для меня отвратительным. Я не могу больше смотреть на деревья, на солнце, в голубое небо. Не могу найти себе места и покоя. Да, зло, всякое зло происходит от голода.

-- Ну, нет! -- сказал голубь, -- по-моему, всё зло от любви. Если бы мы жили в одиночестве, по одному, что заботило бы нас? Одна голова -- не страдает. А даже, если и страдает, то страдает только одна. Но мы должны жить парами, и когда я полюблю свою пару, нет для меня покоя. Всегда я думаю только о ней: "Не голодна ли она? Не холодно ли ей? А когда она, хотя бы на короткое время, покидает меня, я становлюсь совершенно несчастным. Что будет, если её схватит ястреб? Или она попадет

в силки? Я лечу искать её, и вот смотрите, в какое несчастье сам попадаю. Если она попадёт в несчастье, то ничто уже не может тебя утешить. Ты не можешь уже ни есть ни пить. Ты живёшь только, чтобы искать или оплакивать свою подругу, и сам рискуешь погибнуть. Многие так заканчивают свою жизнь. О да, зло в мире, всякое зло только от любви!...

Из-за любви!... Как стрела пронзило моё сердце это слово, и эта картина -- голубь, страдающий о своей голубке! Я перестал читать. Я застыл от боли!...

И в ту ночь мне приснился сон (так как только во сне это может случиться). Представилось мне состояние моей страдающей детской души, пробуждающейся в реальность. Какая удивительно впечатляющая картина. В этот миг было только одно существо, которое я любил больше всего на свете. Это была моя мать. В эту ночь она приснилась мне дряхлой старой женщиной. Нежные правильные черты были искажены временем. Круглое, кроткое лицо было худым, покрыто морщинами. На голове -- колючки белых волос. Беззубый рот, запавшие щёки, заострившийся горбатый нос. Во сне я увидел её такой, какой она стала потом, спустя пятьдесят лет, перед смертью, когда ей было уже девяносто. И видя этот сон, я оросил подушку горючими слезами...