Тайные тетради

Это произошло зимой 1908 года.

С этого времени всё становилось хуже и ужаснее. Графиня всеми способами хотела все повернуть по-своему и выбить из умирающего мужа завещание на все его произведения. Не было ни одной недели без сцен, истерик и угроз самоубийства. В последней тетради дневника Толстого почти треть занимают эпизоды об этом. Я приведу только несколько самых важных.

20 января 1909 г. Визит главы местной епархии со служителями и полицией. Толстой начинает понимать всю важность угрожающей ему опасности. Он отмечает, что ему неприятно именно то, что глава епархии просит Софью Андреевну сообщить ему, когда Толстой будет умирать, чтобы добиться от него покаяния перед смертью. Потому я объявил, -- пишет Лев Николаевич, -- что бы ни говорили о моём покаянии и возвращении в лоно церкви -- всё ложь".

Через несколько дней, Толстой указывает, чтобы после его смерти наследники отдали землю крестьянам, а литературные труды -- ВСЕМ, ВСЕМ В ОБЩЕЕ ПОЛЬЗОВАНИЕ."

В июле 1909 г. Толстой получил приглашение на всемирный конгресс мира в Стокгольме. Он начал готовить выступление. Но Софья после долгих возражений впала в истерику и, наконец, пригрозила отравиться морфием. Толстой вырвал у неё из рук бутылочку. В конце концов, пожалев её, Лев Николаевич уступил. Однако его присутствие на конгрессе имело бы всемирное значение.

Все-таки Толстой хорошо понимал ситуацию и отмечал в дневнике, что считает свое присутствие в семье никому не нужным. Большая жертва, но совершенно бесполезная для всех..."

"Какой большой грех я сотворил, отдав наследство детям. Всем я сделал плохо. Даже дочерям. Теперь я вижу это ясно".

Но все-таки, как это случалось на протяжении всей совместной жизни, сострадание к жене было превыше всего. В июне 1910 он отмечал, что хотел бы попробовать добром повлиять на сознание Софьи. Но именно в этот период Софья Андреевна удвоила свои усилия в борьбе. Она категорически потребовала, чтобы он передал ей все рукописи и авторские права.

Через два-три дня её злобное и истерическое состояние души завершило начатое.

Вскоре она сделала вид, что отравилась опиумом, а через несколько дней, ночью, в истерическом припадке убежала в сад.

После этой "ужасной ночи" Толстой был едва жив. Лев Львович ругал Льва Николаевича как мальчишку и кричал ему, чтобы тот шёл в сад и искал её.

Через несколько дней новая псевдо-попытка самоубийства и требование: дать ей его дневник.

Но Толстой был и сам способен на решительные, законные действия против насилия членов семьи. Тайно от них, с помощью преданных друзей он написал официальное завещание. Дочь Александра становилась единственной наследницей авторских прав и всех рукописей. Ей было поручено гарантировать всем право изданий и переводов всего, написанного Л. Н. Толстым. Однако первое издание всего, что еще было не напечатано из художественных произведений, должна была осуществить сама Александра, а на полученные от этого деньги выкупить у матери 800 га земли в Ясной Поляне и отдать их крестьянам. Дом с 50-ю гектарами яблоневого сада должны остаться семье.

22-го июля 1910 г. писатель тайно ото всех в лесу "Грумонт" собственноручно в последний раз переписал официальный текст завещания.

Нотки оживления появляются в дневнике. "Дома снова все в напряжении не, все мучит. Терпи казак!"

В этот же день приехал сын Андрей. Он настойчиво требовал от отца завещание в такой резкой и грубой форме, что лучше и не вспоминать то, что мне потом рассказывали друзья. Толстой ответил сыновьям, что не желает отвечать на вопросы, касающиеся завещания.

Он записывает: "Не могу поверить, что им от меня нужны только деньги. Это действительно ужасно. Но для меня только хорошо".

Важность борьбы, которую он теперь вёл, заставила его вести совершено тайный дневник, который никто не мог бы видеть.

29-го июля 1910 года. "Начинаю новый дневник, настоящий дневник для одного себя. Нынче записать надо одно то, что если подозрения некоторых друзей моих справедливы, то теперь начата попытка достичь цели лаской. Вот уже несколько дней она целует мне руку, чего прежде никогда не было, и нет сцен и отчаяния. Прости меня Бог и добрые люди, если я ошибаюсь. Мне же легко ошибаться в добрую, любовную сторону. Я совершенно искренно могу любить ее, чего не могу по отношению к Льву. Андрей просто один из тех, про которых трудно думать, что в них душа божья (но она есть, помни). Буду стараться не раздражаться и стоять на своем, главное, молчанием".

Нельзя же лишать миллионы людей, может быть нужного им для души (примеч.. имеется ввиду тайное завещание) Повторяю, "может быть". Но даже, если есть только самая малая вероятность, что написанное мною нужно душам людей, то нельзя лишать их этой духовной пищи для того, чтобы Андрей мог пить и развратничать и Лев мазать (имеются ввиду занятия Л.Л. Толстого скульптурой; примечан. переводчика) и... Ну да бог с ними. Делай своё и не осуждай...

31 июля 1910 г. Толстой тайно вносит дополнение к завещанию, чтобы все его произведения не могли стать чьей-то собственностью, и поручает окончательную подготовку изданий Черткову.

3-го августа 1910 г. "Вечером тяжёлая сцена. Я почувствовал прилив крови к сердцу так, что заболело" (автор ошибается. В дневнике такой записи 3-го августа и в последующие дни нет, -- примеч. переводчика).

6-го августа 1910 г. "Думаю уехать, оставив письмо и боюсь, хотя думаю, что ей было бы лучше".

И он уезжает прочь от всех этих потрясений к своей дочери Татьяне в её большое имение.

20-го августа. "Ездил верхом, и вид этого царства господского так мучает меня, что подумываю о том, чтобы убежать, скрыться." И он сделал в своей тайной тетради приписку, в которой подвёл итог своей 48-летней совместной жизни с Софьей. Ужасный баланс!

"Нынче думал, вспоминая свою женитьбу, что это было что-то роковое. Я никогда даже не был даже влюблён. А не мог не жениться".

Пока Толстой жил у дочери Татьяны, графиня Софья организовала освящение его комнаты, чтобы "изгнать дух Черткова". Александра, приехав к отцу, рассказала ему об этом.

16-го сентября. "Тяжело то, что в числе её безумных мыслей есть и мысль о том, чтобы выставить меня ослабевшим умом и потому сделать недействительным мое завещание, если есть таковое".

22-го сентября. "Еду в Ясную, и ужас берет при мысли о том, что меня ожидает."

В полночь он приехал домой. "Упрёки, слёзы". В первую же ночь Софья нашла тайную тетрадь мужа, спрятанную в сапоге. Она унесла её к себе. На третий день после этого Софья в своей комнате дважды выстрелила из пистолета (Софья Андреевна стреляла из детского пистолета; примеч. переводчика). Вошедшему Толстому она

сказала, что хотела посмотреть, как он будет выглядеть, если она себя убьет, чтобы узнать -- любит ли он ее или нет.

3-го октября у Толстого был глубокий обморок, который продолжался два с половиной часа.

Из найденной в сапоге тайной тетради Софья догадалась, что существует завещание. "Сцены" и возмущения не прекращались. Она написала мужу письмо, уговаривая его уничтожить завещание.