Ori-music-4

Первые год-полтора группа существовала, как большинство начинающих групп, – репетиции на дешевых базах, бесплатные концерты – спасибо организаторам, что «вписали». А приходят на концерт обычно несколько друзей, а если пришел кто-то незнакомый, и специально на тебя, – это как подарок. Многие группы, просуществовав так год или два, распадаются. Но некоторые продолжают играть.

Максим: Первые два года играли бесплатно. Играли за пиво, в Москву ездили за полдороги: нам не целую дорогу, а только в один конец оплачивали. А первые бабки за концерт вообще крутанские были. Мы играли в «Орландине», у нас был такой клуб панкерский – грязный, маленький. Мы вышли на сцену – и подошел какой-то мужик, лет тридцать пять, достал пятьсот рублей: «„Дип перпл» сыгранете?» И пошел. Я ему: «Мужик, мужик, забери свои бабки, мы не играем „Дип перпл»!». А он: «Ладно, это вам на пивко». И мы тогда дружно пошли, купили пивка… Это было – да!

Олег: Я в детстве начинал слушать музыку – у папы там какие-то пластинки Deep Purple были, чередовались со всякими ABBA и Boney M. Когда уже чуть-чуть появился выбор – слушал Scorpions, Queen. Потом к Интернету доступ появился – стало проще. Я слушал Smashing Pumpkins, потом альтернативный рок типа Incubus. А в конце девяностых – начале двухтысячных начал слушать металл-кор и эмо-группы третьей волны: Underoath, At The Drive-In, Thursday.

Максим: Когда я с Олегом познакомился, он был такой с косичками – как гитарист группы «Korn».

Олег: Тем не менее группу Korn я никогда не слушал. Я играл в «японской» группе – играли каверы японских групп, выступали на аниме-вечеринках. Я там до «Оригами» примерно год играл на гитаре. А потом мы с Димой, нынешним нашим клавишником-диджеем состыковалисьи хотели сделать хардкор/скримо-группу. Тогда появилась одна из песен, которая вошла в альбом «Оригами» «И ангелы ошибаются». Но надолго нас не хватило, и больше плодов мое с Димой сотрудничество не принесло – Дима ушел в группу «Оригами», а скоро и меня туда притащил.

Дима – Fieldy: Я пришел в группу одним из последних. Мне просто позвонил Максим – мы уже тогда были с ним знакомы, потому что я довольно часто ходил на концерты «Оригами» и фотографировал. Меня несколько раз приглашали, давали «проходки». И вот он мне неожиданно позвонил и говорит: у нас уходит диджей, слушай, ты не хочешь попробовать? В принципе, я что-то подобное делал, но совсем чуть-чуть. И у меня была группа, в которой я пел. И мне стало интересно попробовать себя в чем-то новом, тем более что «Оригами» на то время были уже довольно раскрученной группой. И вместе со мной пришел Олег.

Максим: Из группы четыре человека вместе с самого начала. Единственная «должность», на которой люди менялись, – это диджей. Вот сейчас у нас уже третий, и он уже у нас дольше, чем все остальные, и ему это нравится. Он – самый молодой в группе человек, девятнадцать лет, а нам всем по двадцать три – двадцать четыре. Если бы я в девятнадцать лет был настолько популярный, как он, среди молодежи, я бы, наверно, – ух! – зазнался.

Дима-Fieldy: Я привел Олега в группу. У нас до этого был с ним бэнд, который просуществовал ровно две репетиции. Мы пытались играть такую модную музыку, а-ля Fall of Troy.

Олег: Дима был знаком с «Оригами», и его туда позвали на смену уходившему диджею. А группа как раз еще искала гитариста. Было несколько вариантов, но что-то там не срослось, а со мной срослось, хоть я играл на гитаре на тот момент всего около года. И вот играю с ними уже два с половиной, почти три года…

Максим: На первом альбоме очень много моих музыкальных идей. Есть места, в которых я придумывал партии для баса, для гитары. И очень часто получалось совершенно не то, что хотелось, так как мы все в группе просто не могли это все реализовать. Два года назад, когда мы дописывали первый альбом, мы взяли Олега, потому что наш гитарист далеко не тянет то, что мы хотим играть. Но в то же время выгнать его мы не могли, потому что мы все – друзья. А когда друзья, все это настолько сложно… Были разговоры – мы, типа, чувак, тебя выгоним. Даем тебе два месяца на то, чтобы ты повысил свой уровень. Он с перепугу начинал что-то там тренироваться, но я все равно понимал, что мы никого не выгоним, потому что мы – не профессионалы.

Дима-Fieldy: Когда я пришел, я думал, что будет какая-то дедовщина, что меня будут унижать, требовать деньги. Но этого не произошло. Ребята отнеслись ко мне мило и добро, они меня лелеяли – я самый маленький в группе. И я превратился в то, что я есть сейчас: испортил волосы и наделал татуировок. Мама моя не в восторге совсем от этого. Но мне это нравится, это – рок.

Максим: Мы не делаем так: не умеешь играть – до свидания. Если бы так было, у нас можно было бы всех в группе выгнать. Потому что у нас все владеют инструментами далеко не в совершенстве. Мы вот взяли клавишника – он на клавишах не умел играть вообще. Но мы решили – ладно, здесь скрипочку будешь изображать на клавишах, а здесь кнопку будешь нажимать – чтобы драм-энд-бэйс включался. Вот мы его взяли – и он играет с каждым разом все лучше и лучше. Двумя пальцами, но в сумме все это дает как бы наш «Оригами»-звук.

Олег: Мой первый концерт – это была акустика. Я тогда уже репетировал с группой и знал все песни, но тут барабанщик сломал руку, катаясь на сноуборде, и пришлось за два дня делать акустическую программу. Мы узнали об этом в воскресенье, в понедельник вечером уже сидели с акустическими гитарами, потом во вторник полдня до концерта тоже что-то придумывали, и вот сыграли. Все было спонтанно, сыро, но людям вроде понравилось. Мы боялись, что зрители не поймут – вот, купили билет, а тут получится немножко не то, что они ожидали.

Максим: Когда мы созрели для первого альбома, пришли на студию «Контакт». Она – на окраине города, в Институте профсоюзов, и в самой студии у студентов часто были занятия по звукорежиссуре. Поэтому мы писали раз в неделю, два раза в неделю. Мы сели писать первый альбом в сентябре 2004-го, и только в 2005-м мы его выпустили. Туда ушло столько времени и эмоций, что это было безумие. Бросить, конечно, не хотелось, но мы все сходили с ума. Понимали – с каждым месяцем мы все затягиваем и затягиваем, а материал постепенно стареет.

Олег: Я пришел как раз в процессе записи альбома. Они на тот момент его уже писали где-то полгода. Я немного был удивлен тем, что почти все музыкальные идеи исходили от одного человека в группе, но решил, что как раз и смогу свои идеи успешно внедрять.

Максим: Мы писали этот альбом реально год. В сентябре начали с барабанов и закончили вокалом тоже в сентябре. Потом мы его быстренько свели и уже в конце сентября презентовали. Мы по-дурацки сделали: решили, что каждый будет оплачивать свою запись, то есть вокалист платит за вокал, барабанщик – за барабаны. В результате барабанщик заплатил всего за два дня, а я – за много дней.

Олег: Я и то заплатил больше, чем за два дня. Хоть я основные партии и не прописывал, только добавлял то, что придумывал. Уже был готовый материал на альбом, песни не придумывались.

Максим: Этот альбом мы выпустили на лейбле непонятном совершенно. Потому что мы сначала пришли на «Кап-Кан», и там нам сказали: ребята, это ваш первый альбом – мы можем дать вам в качестве гонорара двести дисков. И все, никаких денег. А мы уже вложились в запись, думаем – как это так, столько денег, такой крутой альбом... В итоге мы выпустили его на другом лейбле, причем там издание – «дигипак», коробочка из картона, все круто. И нам заплатили денег. Это был независимый лейбл – им рулил мажорный мальчик, у которого папа богатый… «Явам дистрибьюцию по всей России устрою». Навешал лапши на уши. Деньгами, которые он заплатил, мы не покрыли всю запись, но хотя бы отдали долги – мы дописывали и сводили уже в долг.

Олег: Получилась толковая запись, и альбом выглядел неплохо. Мы его хоть и немного продали – тысячи три, наверное, – но, когда он вышел, про нас узнало больше людей.

Максим: Когда мы писали этот первый альбом, у нас уже было немало песен для второго альбома. И у нас был момент, когда мы выпустили альбом, – нам казалось, что все, сейчас мы станем самыми крутыми, это – самый крутой альбом в мире. А в итоге, когда мы делали первый сольник, пришло сто человек, и мы поняли, что – блин! – нам еще жить и жить. Некоторые говорят, что мы – группа из ниоткуда, которая вылезла на волне моды на эмо. Но мы прошли через многое – много было провалов, много было пустых концертов. Наша аудитория росла постепенно. Первые разы, когда мы приезжали в Москву, мы играли в «Р-клубе», а это – самый дерьмовый клуб. Мы хотели сыграть в других каких-нибудь местах, но нам говорили: «Вы не соберете людей».