Вторжение в Нормандию

Военно-морские силы Германии, размещенные во Франции и Бельгии, за исключением подводных лодок, входили в группу «Запад», главнокомандующим которой был адмирал Кранке. В его подчинении находились торпедные катера, легкие военные корабли, охранявшие прибрежные воды, а также береговые объекты, в основном батареи, защищавшие прибрежное судоходство и берег.

Береговые оборонительные сооружения в целом на территории оккупированных стран находились в ведении армии. Во Франции начиная с марта 1942 года ими занимался главнокомандующий сухопутными силами на Западе фельдмаршал фон Рундштедт. И хотя береговая артиллерия относилась к флоту, она одновременно подчинялась оперативным приказам армейского командования. Иными словами, группа ВМС «Запад» в части береговой обороны выполняла приказы главнокомандующего сухопутными силами на Западе.

В ноябре 1943 года Гитлер поручил фельдмаршалу Ромме-лю провести проверку береговых укреплений во Франции. 12 декабря он был назначен главнокомандующим группой армий «Б», и на него была возложена ответственность за береговую оборону на участке от границы с Голландией до Бискайского залива (разумеется, под общим руководством главнокомандующего на Западе).

Таким образом, в сооружении объектов береговой обороны военно-морской флот имел лишь совещательный голос.

Морская держава, которая намерена предпринять вторжение, всегда имеет стратегическое и тактическое преимущество, поскольку выбор конкретных мест вторжения остается за ней. Перед сухопутной державой, которой предстоит защищать свою береговую линию, возникает сложнейшая задача – выбрать, в каком именно месте сосредоточить основные силы, поскольку разместить одинаково мощные силы вдоль всей протяженности береговой линии не представляется возможным. Прежде чем принять соответствующие оперативные решения, сухопутной державе приходится ждать, пока морская держава определится с местами высадки.

При наличии на вооружении современных технических средств (специальные десантные корабли, искусственные волноломы и пирсы и т. д.), а также безусловного превосходства в воздухе и на море благодаря мощным дальнобойным орудиям выбор потенциальных мест высадки в Северной Франции, Бельгии и Голландии у союзников был достаточно велик.

Немецкое военное командование считало наиболее вероятным местом высадки в устье реки Соммы. По мнению нашей армейской верхушки, решающими аргументами в пользу этого выбора для союзников должны были стать следующие факторы:

1. В первую очередь следовало захватить пусковые установки нового оружия – ракет «фау». Наиболее опасными из них были те, что расположены в Па-де-Кале, – они угрожали Лондону.

2. Высадившись здесь, можно было быстро прорваться к Парижу, отрезав все побережье к западу от Сены, где помимо всего прочего были расположены базы немецких подводных лодок.

3. Отсюда можно было быстро прорваться через франко-бельгийские промышленные районы к сердцу Германии – Руру.

4 Чем ближе место высадки к английскому берегу, тем короче морское плечо, а значит, тем дальше в глубь материка будет обеспечено воздушное прикрытие.

5. Высадившись на участке к востоку от Гавра, армия вторжения могла миновать такое сложное естественное препятствие, как река Сена.

Несмотря на весомые стратегические аргументы, выдвинутые армейским командованием, а также учитывая все современные технические средства, доступные союзникам, командование ВМС считало маловероятным выбор для вторжения района Соммы. При этом мы руководствовались только соображениями морской практики. Структура берега на этом участке существенно затрудняла процесс высадки, а в дополнение к этому указанный район был открыт западным ветрам. С нашей точки зрения, и на скалистом побережье Бретани, где море всегда неспокойно, а погода крайне неустойчива, высадка также была маловероятной. Зато залив Сены с его широкими песчаными пляжами, укрытый от западных ветров, по нашему мнению, должен был явиться очень привлекательным для противника. Кроме того, несмотря на наличие современных технических средств, возможность создания искусственных гаваней и т. д., противник, высадившись на необорудованном берегу, должен был думать о скорейшем восстановлении эффективной деятельности существующих портов. Поэтому близость Гавра, по мнению военно-морского командования, должна была явиться дополнительным аргументом в пользу выбора противником для высадки залива Сены.

Второй вопрос, который следовало решить: где располагать основную линию обороны? Следует ли разместить ее непосредственно на берегу, имея целью сразу же отбить попытку высадки, или же она должна находиться в некотором удалении от берега? Тогда уже после высадки удар мобильных сил отрежет противника от оставшихся на берегу запасов, после чего уничтожение окруженных частей станет лишь делом техники.

Конечно, окончательное решение по этому вопросу оставалось за штабом армии. Фельдмаршал фон Рундштедт, я лично слышал его слова, склонялся к тому, чтобы позволить противнику высадиться на берег, после чего уничтожить его, используя мобильные части. А Роммель настаивал на том, чтобы армия расположилась как можно ближе к берегу, чтобы атаковать противника еще в процессе высадки.

Пока армейские военачальники спорили между собой, мы находились в некоторой растерянности, поскольку не знали, где размещать береговые батареи. Адмирал Кранке вообще был категорически не согласен с армейским руководством. Он не сомневался, что береговые батареи должны находиться как можно ближе к берегу, чтобы иметь возможность открыть огонь по кораблям противника, пока они еще только на подходе, и продолжать вести огонь в самый критический момент операции, то есть во время высадки. Иными словами, орудия следует располагать так, чтобы в поле обстрела попали и прибрежные воды, и сами пляжи. При этом исключительно важным является обеспечение возможности ведения прямого, прицельного огня, поскольку непрямой барраж имеет мало шансов на успех против быстро движущихся в море целей.

У армейского командования на этот счет была другая точка зрения. Военные считали, что береговые батареи следует непременно убрать с берега и вести именно непрямой огонь, поскольку на открытом берегу они будут подвергаться слишком большой опасности, особенно с воздуха.

Лично я считал, что мы должны сделать все возможное, чтобы сбросить противника в море в тот момент, когда его люди начнут прыгать на берег или, еще лучше, когда десантные плавсредства будут приближаться к берегу, то есть когда у противника будет меньше всего возможностей использовать свои силы. Если получится, было бы хорошо не дать противнику закрепиться на плацдарме. Мнение Кранке о том, что батареи следует размещать с учетом возможности ведения прямого прицельного огня по противнику, я считал правильным. Такой огонь будет, безусловно, более точным и эффективным, чем любой непрямой барраж. Я не видел большей опасности для орудий на побережье, чем в любой другой более удаленной зоне.

Ввиду особой важности вопроса на одном из совещаний в ставке я изложил взгляды военно-морского командования на размещение береговых батарей Гитлеру. Последовал ожесточенный спор, продлившийся больше часа, в процессе которого выяснилось полное совпадение взглядов Гитлера с точкой зрения армейских генералов. Большинство победило.

Скудные силы, имевшиеся в распоряжении командующего группой ВМС «Запад», не могли постоянно вести патрулирование в море, ожидая вторжения союзников. Начиная с марта 1944 года наши корабли обычно бывали обнаруженными радарами противника сразу по выходе из гавани и быстро подвергались атакам с моря или воздуха. Даже выходы в море быстроходных судов обычно оказывались безрезультатными, поскольку к моменту достижения середины пролива они всегда сталкивались с превосходящими силами противника и вступали в бой, после чего, понятно, не могли вести разведку. Мы несли такие тяжелые потери, что даже постоянное патрулирование, не говоря уже о разведывательных вылазках в территориальные воды противника, представлялось весьма и весьма проблематичным. Нам все же следовало сохранить хотя бы какие-то силы до попытки вторжения союзников.

О состоянии дел в группе ВМС «Запад» было доложено командующему армией на Западе, мне и в ставку фюрера. Информация была принята к сведению, но не более того. Все посчитали, что все равно ничего изменить нельзя. Даже минное поле в эстуарии Сены, на котором мины по истечении определенного отрезка времени самообезвреживались, не было восстановлено. Флотилия минных заградителей подверглась такой сильной атаке противника с воздуха, что большинство кораблей все еще находились в ремонте. В заливе Сены также не установили ни одной мины, потому что, вопреки желанию командующего группой ВМС «Запад», по приказу командующего сухопутными силами и ставки фюрера приоритет в установке мин был отдан участку к востоку от Гавра.

Когда в ночь с 5 на 6 июня союзники высадились в заливе Сены, они не встретили ни минных полей, ни патрульных кораблей.

Главнокомандующий группой ВМС «Запад» поверил, что высадка действительно произошла и операция союзников в заливе Сены – вовсе не отвлекающий маневр. Поэтому он в ту же ночь передал условный сигнал всем своим подразделениям, и в район высадки были направлены крупные (насколько это было возможно) военно-морские силы.

Лично я получил сообщение о высадке около 2 часов ночи. А между 5 и 6 часами утра мне позвонил адмирал Восс, который был представителем ВМС в штабе командования вермахта, и сказал, что генералы продолжают сомневаться, стоит ли немедленно стягивать к заливу Сены дополнительные дивизии. Я попросил соединить меня с генералом Йодлем и заверил его, что никакого обмана нет, высадка действительно произошла и следует немедленно принимать ответные меры. Йодль ответствовал, что у главнокомандующего сухопутными силами все еще имеются сомнения на этот счет. Я сразу же вылетел в ставку.

На последующем совещании я сказал Гитлеру, что, по моему мнению, где бы противник ни решил высадиться, он никогда не изберет для этой цели Бретань, поэтому дивизии оттуда уж точно можно перебросить в Нормандию.

Однако, являясь главнокомандующим военно-морскими силами, я не мог вмешиваться в планирование сухопутных операций в районе высадки.

А наши легкие корабли оказались перед многократно превосходящими их по численности и по боевой мощи силами противника. У нас было 30 торпедных катеров и 4 эсминца. Англичане и американцы сконцентрировали в районе вторжения от 700 до 800 военных кораблей. Среди них было 6 линкоров, 2 монитора, 22 крейсера, 93 эсминца, 26 эскортных эсминцев, 113 фрегатов и корветов, а также много канонерок и прочих плавсредств.

Немецкие моряки на легких кораблях делали все, что могли, и даже иногда добивались успеха. Но очень скоро преобладающие силы противника в воздухе и на море вывели их из боя.

Учитывая чрезвычайную опасность ситуации и неизбежные тяжелейшие последствия успеха высадки, я приказал и подводному флоту направиться в этот усиленно патрулируемый морской район. Подробнее я расскажу об этом в главе 21.

В качестве третьего и последнего вклада военных моряков в операции против вторжения я задействовал наши специальные силы, в частности человекоуправляемые торпеды. На деле это были небольшие аппараты, управляемые одним человеком, к которым подвешивалась торпеда. Ее можно было выпустить по желанию находящегося в аппарате человека. Другим спецсредством стали «шпренгботы» – маленькие катера, начиненные взрывчатыми веществами с большой разрушительной силой. Их направляли на цель с помощью дистанционного управления. Это оружие помогло отправить на дно немало транспортов союзников.

При очевидном превосходстве противника отдельные успехи, достигнутые нашими отважными моряками, ровным счетом ничего не могли изменить, а господство союзников в воздухе вскоре привело сначала к прекращению захода наших кораблей на базы в районе высадки, а затем и к полному прекращению их деятельности.

Когда станут доступными журналы боевых действий всех войск, участвовавших во вторжении в Северную Францию, кто-нибудь непременно выполнит исторический обзор этого эпохального события, который будет представлять большой познавательный интерес. Пока такая работа еще не сделана, попытки проанализировать причины успеха вторжения следует предпринимать осторожно. Точно можно сказать только одно: главной причиной успеха было господство противника в воздухе, обеспечившее англичанам и американцам полную свободу действий и лишившее нас шансов что-то изменить.

На мой взгляд, говоря о вторжении, следует рассмотреть еще ряд вопросов.

Какое влияние на наши оборонные мероприятия и планы оказала убежденность армейского командования в том, что высадка произойдет в районе Соммы?

А если бы была принята точка зрения военно-морского командования и Роммеля о том, что противника необходимо встретить на берегу и отбросить в море в момент высадки, повлияло бы это на подготовку обороны и диспозиции наших армий перед вторжением, а также на ход событий после него?

Могли ли наши военно-воздушные и военно-морские силы провести более широкомасштабные разведывательные мероприятия накануне высадки и в ночь, когда она действительно произошла? Ведь, зная динамику приливно-отливных явлений, можно было предсказать, в какой период времени вторжение наиболее вероятно.

Как бы развивались события, если бы Гитлер и генералы сразу поняли, что высадка в Нормандии – это не отвлекающий маневр, а основная операция?

Я твердо убежден, что объективный анализ перечисленных вопросов позволит сделать вывод, что, несмотря на явное превосходство противника в воздухе, вторжение вовсе не было обречено на успех. Но поскольку оно оказалось успешным, впредь нам предстояло вести войну на суше на нескольких фронтах. Войну уже нельзя было выиграть силой оружия. А заключение мира было невозможным – противник был намерен добиваться полного уничтожения Германии.

У солдат выбора не было. И мы продолжали сражаться.