Дополнительные показатели

Индекс воцерковленности, будучи весьма удобным для исследования благодаря своей компактности, тем не менее, аккумулирует в себе лишь минимум наиболее показательных знаний о людях, называющих себя православными. Если возникает возможность или потребность узнать ситуацию глубже, можно поставить добавочные вопросы. Наиболее информативными из них, с нашей точки зрения, являются следующие.

– "Знаете ли Вы Символ веры?" – варианты ответов: "нет, не знаю", "знаю, но очень слабо (не все понимаю)", "знаю по содержанию (и даже могу объяснить другому), но наизусть не помню", "я знаю Символ веры наизусть".

– "Есть ли в вашем доме религиозная литература?" – варианты ответов: "есть Библия и Евангелие (или одна Библия, или только Евангелие)", "есть Молитвослов (при наличии Библии и Евангелия или без них)", "у меня есть Псалтирь (отдельно от Молитвослова), акафисты или каноны (напечатанные типографским способом или переписанные)", "у меня есть Минеи, Октоих, Триодь (постная или цветная)" [77].

– "Знаете ли Вы церковно-славянский язык?" – варианты ответов: "не знаю", "не знаю, но хотел бы научиться", "я понимаю на слух (особенно знакомые тексты) и могу читать, если текст написан современным шрифтом", "я понимаю по церковно-славянски и могу читать".

– "Есть ли в Вашем доме библиотека?" – варианты ответов: " у меня нет библиотеки (или есть очень небольшая [до 30 томов])", "имею библиотеку не очень большую (от 30 до 100 томов)", "имею библиотеку более 100 томов (но менее 500)", "имею библиотеку размером от 500 и более томов".

– "Есть ли в Вашей библиотеке?.." – варианты ответов: "...литература по истории Церкви (и, в частности, по истории Русской Церкви)", "...жития святых", "...философско-богословская литература (например, сочинения В. Соловьева, С. Булгакова, П. Флоренского и пр.)", "аскетическая литература (например, "Поучения аввы Дорофея", "Лествица", "Творения Иоанна Златоуста" и других отцов Церкви)" [78].

– "Приходилось ли Вам участвовать в реставрации памятников церковной культуры: храмов, икон, книг и др.?" – варианты ответов: "не приходилось", "приходилось, но очень немного", "мне приходилось заниматься этим много (например, восстанавливать или даже строить храм, реставрировать фрески или иконы и т. д.)", "я сам(а) пишу иконы (или участвую в издании церковной литературы, православного журнала, газеты, в проектировании храма)".

Особенность работы с дополнительными вопросами заключается в том, что выбор даже самой сильной позиции в шкале ответов сам по себе не обеспечивает человеку "попадание" в соответствующую группу (в группу "церковного народа" они не могут претендовать попасть даже и просто в силу того, что все дополнительные вопросы имеют в шкале ответов только четыре позиции).

Кроме того, дополнительные вопросы разделяются четко на две части: первые три вопроса (о Символе веры, наличии богослужебной литературы и знании церковно-славянского языка) нацелены на выявление активного стремления к воцерковлению. Остальные просто как бы диагностируют культуру человека в религиозной области.

Хотя можно задать и другую группировку: первые три дополнительных вопроса плюс последний дополнительный вопрос – на выявление активного стремления к воцерковлению; "диагностирующими культуру" остаются в этом случае только четвертый и пятый вопросы.

Тогда можно предложить такую систему обсчета: человек, который по трем вопросам, показывающим активное стремление к воцерковлению, дважды выбрал одну из двух сильных позиций[79] (или трижды – по четырем вопросам, при добавлении последнего), переводится на группу выше по сравнению с той, куда он попадает согласно индексу воцерковленности. Занятие же сильных позиций по обоим "диагностирующим культуру" вопросам переводит человека на группу выше только при наличии еще слабых (но не нулевых) позиций по двум или трем из других дополнительных вопросов. Но и в этом случае не выше третьей группы (слабой, или Н – "на­чинаю­щие").

Таким образом, мы получим следующую процедуру размещения респондентов по группам воцерковленности: В-индекс задает основное положение респондента в системе этих групп; дополнительные вопросы вносят поправку, и еще одну незначительную поправку обеспечивают дополнительные "диагностирующие культуру" вопросы.

Впрочем, в исследовании, ориентированном на выявление культуры (или участия в культурной жизни), эти последние ("культурно-диагнос­ти­рую­­щие") вопросы могут служить и для корреляции при работе с переменными, задающими группы по воцерковленности (но тогда эти переменные не следует вводить в обсчет при формировании групп воцерковленности). В исследованиях же, ориентированных больше на экономические и политические вопросы, удобнее оставить эти вопросы как дополнительные к В-индексу (что не мешает проследить отдельно связь с ними политических или экономических переменных): они делают В-индекс значительно богаче и многостороннее, вводя элементы культуры и знания как фон, на котором основные вопросы индекса получают выпуклость и ту или иную освещенность.

Почему следует учитывать разделение вопросов дополнительного плана на определяющие активность и культурность?

Воцерковленный человек знает Символ веры, а также церковно-славянский язык просто в силу того, что постоянно использует их практически: он не обучается этому специально (хотя в настоящее время существуют воскресные школы и курсы церковно-славянского языка, но они не дают активного знания). Символ веры – текст достаточно глубокий и сложный для толкования. Знание его предполагает дополнительное знание других текстов – как молитв, так и толкований (которые человек может воспринимать и при чтении дополнительной литературы, и на слух – из проповедей, например). Если человек не читает Символ веры и молитвы на церковно-славянском языке довольно часто (как ему приходится читать, если он исполняет какое-нибудь ежедневное правило и участвует в церковных таинствах), то приобретенное знание быстро "ветшает" и стирается.

То же можно сказать и о богослужебной литературе: Молитвослов или Акафист (а тем более Октоих или Триодь) покупаются религиозным человеком не для того, чтобы украсить ими библиотеку (это доставляет радость только коллекционерам, которых среди более или менее воцерковленных людей совсем немного), но для того, чтобы как-то ими пользоваться – хотя бы иногда, хотя бы частично. И здесь очень важный момент – знание церковно-славянского языка. А оно определяется либо прямым вопросом (при ответе на который две сильные позиции показывают довольно хорошее его знание), либо вопросом о Символе веры. Во всяком случае, зная хорошо Символ веры (наизусть или по содержанию), человек уже обязательно знает много слов церковно-славянского происхождения и может как-то ориентироваться в языке.

Эти три дополнительных вопроса тесно связаны между собой. Любой из них является контрольным по отношению к двум другим.

Введение в этот круг еще одного (последнего из дополнительных) вопроса ослабляет их связь, поскольку три первых дополнительных вопроса выявляют молитвенную активность респондента, а последний – чисто деятельную его активность. Поэтому для переведения респондента в более высокую группу требование следует ужесточить: переводить занявших одну из сильных позиций при ответе не на два, а на три вопроса.

Можно достичь "повышения" респондента по шкале воцерковленности иным путем, а именно: при наличии одной из двух сильных позиций по всем четырем вопросам, диагностирующим активность, можно уверенно помещать его в третью группу даже при наличии нулевых показателей по переменным В-индекса. Потому что это действительно и есть большей частью "начинающие" в самом прямом смысле. Включившись в активную деятельность по восстановлению храма или созданию каких-то церковных ценностей, они начинают интересоваться той сферой, в которой работают, и более широко: что-то читать, познавать, чему-то обучаться, а также приобретать какую-то литературу, в том числе и богослужебную. Но такие люди, как правило, медленно привыкают к церковному обиходу: не блюдут постов, не могут выстоять в храме богослужения и т. д. Им не хватает регулярности в приобретении именно таких навыков. И в этом состоянии они могут находиться довольно долго, но постепенно все-таки воцерковляются: среда делает свое дело.

Те же, кто попадает в третью группу по одной или более переменным
В-индекса, конечно, также начинающие. Они также осваивают церковный обиход – иногда долго и трудно, по частям: ходят в храм, читают Писание или даже причащаются, но все это нерегулярно, редко. Они как бы время от времени попадают в церковную среду, но не выдерживают требований, предъявляемых настоящей церковной жизнью. тем не менее, что-то их туда влечет, и они делают новые и новые попытки. И в результате находят для себя какой-то приемлемый способ исполнять правила церковного обихода. Хотя, может быть, знание текстов и церковно-славянского языка у этих людей слабое.

Вводить два "культурно-диагностирующих" вопроса следует одновременно и в связи друг с другом. Эта связь заключается в следующем: наличие слабой позиции[80] при ответе на вопрос о размерах библиотеки и одной из двух сильных[81] при ответе на вопрос о ее содержании является более внятным показателем воцерковленности по этим двум переменным; наличие двух сильных по обоим вопросам – менее внятным; обратное же расположение (сильная позиция при ответе на вопрос о размерах библиотеки и слабая – при ответе на вопрос о ее содержании) – самый невнятный показатель.

Второй тип ответа будет требовать для перевода респондента в высшую группу еще двух (третий тип – трех) сильных показателей по другим дополнительным вопросам. Кроме того, сильным показателем по одному из этих двух вопросов можно заменять сильный показатель по последнему вопросу, иначе говоря, при наличии четырех сильных ответов по всем вопросам, считая за один сильный показатель именно указанное выше сочетание (первое или второе) ответов на оба "культурно-диагностирующих" вопроса, респондент помещается в третью группу даже при слабом ответе на последний дополнительный вопрос и нулевых показателях по переменным В-индекса.

Люди идут в Церковь разными путями: кто-то – через веру и молитву, кто-то – через практическую деятельность, а кто-то – через познание и культуру. Главная "укорененность" в русской православной культуре заключается в ценностях и установках [82]. Одними из наиболее значимых генеральных ценностей православной культуры являются бескорыстие и коллективизм (соборность, общинность). Из них и "вырастают" прочие ценности и даже те элементы образа жизни, которые создают наибольший социальный "комфорт" для православного человека. Эту связь с ценностями, безусловно, желательно исследовать как можно глубже.

Подход к исследованию структуры
религиозных (православных) ценностей в сознании

В самом начале данной работы мы сетовали на трудность изучения феноменов сознания с помощью социологического инструментария, а теперь мы собираемся именно в эту сферу и углубиться. но для нас это – не исследование само по себе, а дополнение к образу жизни, достраивание той картины, которую мы получили с помощью В-индекса и вопросов, его дополняющих.

Мы получили довольно определенную картину воцерковленности групп населения, которая, согласно нашей интерпретации, отражает процесс движения человека от чисто мирского, или, как чаще его называют вне Церкви, светского, образа жизни к церковному, укорененному в религии. Примерно таким же мы представляем себе и движение сознания этих людей (в данном случае тех, кто называет себя православным): от чисто мирских, или светских, представлений о мире и своем месте в нем – к религиозным и церковным, т. е. продолжение процесса воцерковления того контингента населения, выявление структуры которого по образу жизни мы описали выше.

Элементы образа жизни, показывающие степень вхождения человека в Церковь, не имели бы такого практического значения, если бы не сопровождались (а в некоторых случаях не предварялись) приобретением элементов сознания, так сказать, обеспечивающих устойчивость этого процесса. В свою очередь, для элементов сознания таким "закрепляющим" средством являются элементы образа жизни. Это, по существу, единый процесс.

Как мы уже отметили, в современных массовых социологических исследованиях, содержащих наборы формулировок, долженствующих диагностировать ценностные установки респондентов, формулировки, более или менее прямо отражающие религиозные ориентации, практически отсутствуют. Религиозный человек лишен возможности выявить свои установки на них, а как следствие – лишен возможности отрефлексировать одну из очень важных сторон своего сознания.

Далее, все эти наборы формулировок, хотя и ограниченные рамками изучаемой проблемы, оказываются бессистемными в том случае, если не предполагают какой-либо структуры общественного сознания, отдельные части которой различаются своими ценностными акцентами. Каждый респондент воспринимается тогда как самодовлеющая монада, блуждающая в пространстве общества и получающая от него различного рода импульсы.

Если не знать и не учитывать этих структур общественного сознания, к которым разные контингенты населения "подсоединяются" надолго, навсегда или на определенное время, то выборы респондентов в конечном счете выстроятся для нас в довольно длинную шкалу – от формулировок, получивших наибольшее количество выборов, до формулировок, получивших наименьшее, где все ценностные групповые акценты смешаны и размыты. Мы будем иметь тогда перед собой некоторую неопределенную среднюю, в которой положение тех или иных выбранных формулировок определится попаданием в выборку большего или меньшего количества представителей тех или иных структур общественного сознания, причем проконтролировать, какое именно количество от какой именно структуры, совершенно невозможно, ибо изначально никакие такие структуры не пред­полагались.

Положение осложняется тем, что если респонденту не предъявили в наборе важные для него формулировки, то и выбирать он будет менее важные для себя.

Вспомним, что Томасом и Знанецким изначально понятие "ценность" было задано в неразрывной связи с понятием "установка"[83]. Предполагалось, что "установка" – более изменчивый элемент: человек может ориентировать свое поведение, а может и не ориентировать на ту или иную ценность. Разные люди по-разному ориентируются на ценности, да и отдельный человек на разных этапах своей жизни также: то обретает положительную (и даже довольно сильную) установку на какую-то ценность, то "охладевает" к ней. Ценность же во всех процессах – неизменная точка отсчета.

Носитель установки – отдельный человек, носитель ценностей – общество. "Своих" ценностей у человека, строго говоря, нет. Поэтому когда мы говорим, что человек "изменил свои ценности" или "приобрел новые ценности", то это выражение неправильно: человек в этом случае теряет или приобретает установку на ту или иную ценность, но ценностями как таковыми он, если можно так выразиться, "не распоряжается". Это не в его компетенции.

Более того, если человек имеет слабую установку на какую-то ценность (или, проще говоря, не реализует ее в своей жизни или реализует слабо, непоследовательно), то это вовсе не означает, что он эту ценность не признает или не придает ей значения. Еще Э. Дюркгейм в своей работе "Разделение общественного труда" выделил в сознании человека два слоя, или две сферы: сферу сознания человека как индивидуума и сферу сознания человека как члена общества. Человек может не реализовать ту или иную ценность в своем поведении (по сложности обстоятельств, по трудности для него лично, по желанию "уклониться" от моделей поведения, требующих от него самопожертвования, и т. д.), но при этом он большей частью прекрасно осознает, что если все перестанут эту ценность осуществлять, обстановка в обществе ухудшится, и это скажется также на нем самом. Поэтому он – за то, чтобы эта ценность существовала и продолжала "строить" и его социальный, и более широкий мир, в котором ему приходится жить.

Ценности именно потому, что они "строят мир", не могут зависеть от обстоятельств и судьбы отдельного человека. Они должны представлять собой систему более или менее законченную, в которой все части и элементы определенным образом взаимосвязаны и друг друга обуславливают и поддерживают. И человек, будучи полноправным членом общественного сознания, эту систему ощущает. Более того, она окружена для него определенным пиететом и защищена моральным чувством. Это моральное чувство поддерживается в нем ближайшим окружением: его социальной первичной группой и группой референтной.

Поэтому респондент, будучи членом общества, а также будучи лояльным респондентом, не желающим огорчить своего интервьюера, будет выбирать формулировки, отражающие ценностные установки, которые ему не близки и которые он, может быть, вовсе не собирается реализовывать (напомним – если ему не названы те ценностные ориентации, которые для него наиболее важны). Таким образом, положение этих формулировок в шкале-наборе окажется в значительной степени случайным, неустойчивым. И ценность этой шкалы-набора, призванной отражать некоторую общую иерархию ценностных установок общества на данный момент времени, окажется не очень пригодной для прогностических целей.

Для прогностических целей важно – а с точки зрения исследователя, по нашему мнению, и более возможно – получить информацию о том, как воспринимаются мир и современная действительность теми или иными структурами общественного сознания в той или иной ситуации – конкретными структурами в конкретной ситуации (и, следовательно, как будут люди предположительно вести себя). И здесь начинать нужно не с задания ситуаций, а с задания этих самых структур. Именно они определяют динамику общества.

Тот общеизвестный факт, что общество не едино, что оно состоит из различного рода и уровня групп, предполагает, что и его общественное сознание также состоит из групповых сознаний, включает их в себя, дозволяет им там более или менее свободно самовыражаться. И чем свободнее такое самовыражение групповых сознаний в общественном, тем сильнее динамика самого общественного сознания, а следовательно – духовной и социальной жизни общества. Т. Парсонс, например, считает, что обществу необходимо наличие нескольких крупных социальных структур с различными ценностными иерархиями [84].

Таких структур, по мнению Парсонса, обязательно должно быть четное число, потому что они противостоят друг другу: если одни как бы "раскачивают" какую-то тенденцию и запускают новые процессы (у Парсонса это – предприниматели по преимуществу), то другие оказывают сдерживающее действие, поскольку такая "раскачка" усиливает процессы дезинтеграции в обществе и способствует его ослаблению. Этих последних Парсонс называет "сохранителями латентных структур" (нормативно-ценностных, традиционных и пр.) и относит сюда всю образовательную структуру, искусство, семью. Существует у Парсонса и еще одна пара противостоящих друг другу по ценностно-функциональному принципу социальных образований: это "адаптаторы", страхующие социальную систему, когда она сталкивается с новыми проблемами, и "интеграторы", противодействующие расшатыванию социальной системы, которую процессы адаптации также "раскачивают" и ослабляют (первые – специалисты, инженеры; вторые – политические и общественные деятели и ассоциации). Общество в своем развитии и существовании уподобляется кораблю, борющемуся с набегающими на него волнами и ветрами – на нем есть свои "балласты" и "противовесы", а также паруса и весла, которые в нужный момент приводятся в движение. Только в социальных процессах это "приведение в движение" происходит часто постепенно, подсознательно и в каком-то смысле помимо рациональных действий (рассуждений) отдельных лиц, которые выполняют всегда свои, одни и те же функции.

По ценностной иерархии индивида можно определить, в какую социальную структуру и насколько глубоко он включен. В этом смысле ценностные "тяготения" человека гораздо более показательны и "ответственны", чем его рассуждения о том, какую функцию он выполняет или хотел бы выполнять. Дело в том, что социальный престиж перемещается от одних функций к другим, но ценностно включенные в определенные структуры индивиды продолжают выполнять свои функции, даже если они на данный момент непрестижны. Для них самих они всегда престижны.

Все эти разнообразно ориентированные группы и структуры не представляют собой, как вытекает из сказанного выше, беспорядочного набора различных "точек зрения", иначе и общество не представляло бы собою системы, способной не только существовать и поддерживать себя в определенных заданных условиях, но и "отвечать" на изменения среды, в которой оно существует. Этот "ответ" выражается в перестройке общества, его адаптации к новым условиям при сохранении, так сказать, самоидентификации.

Построение модели для изучения религиозных
(православных) ценностей

Парсонсовская модель удобна для исследования динамики общества как целого (а также отдельных его частей, которые тоже имеют свою структуру и свою динамику). Мы же собираемся иметь дело с индивидуальным сознанием: нам интересно проследить динамику ценностных установок людей, считающих себя православными и постепенно втягивающихся в сферу традиционных для Православия представлений и ценностей.

В каждом частном случае (за исключением отдельных нетипичных личностей) мы сталкиваемся с большим разнообразием в основном слабо упорядоченных элементов различных философских систем, идеологий, картин мира. И это понятно. Личность – система подвижная и развивающаяся. Она находится в пути, в постоянном процессе построения собственных концепций и объяснений мира, и на этом пути созданные концепции могут разрушаться, перестраиваться, подвергаться обновлению. Очевидно, в этом конгломерате можно найти куски каких-то старых, давно изжитых картин мира и элементы новых, а также промежуточные "леса" и подсобный материал.

Нас интересует, движется ли данный человек в направлении православных представлений и ценностей и как он продвинулся на этом пути; интересно также было бы узнать, какие трудности он в этом процессе испытывает. Здесь-то и необходимо построить ту самую модель балансов и противовесов в ценностных установках, обеспечивающих динамику сознания в том или ином направлении.

Так, определив сферу наших интересов, задаем основную ось динамики: от мирских, или светских, представлений и ценностей – к религиозным, более конкретно – христианским, еще более конкретно – православным, поскольку, рискнем здесь утверждать, религиозных ценностей "вообще" не бывает (как, вероятно, в настоящее время трудно выделить и какую-то ценностную иерархию, неизменную во всех христианских направлениях и конфессиях). Формулировки могут быть общие, но при развертке их и операционализации сразу выявятся несовпадения. Поэтому заранее оговариваемся: наша модель – именно для людей, называющих себя православными христианами и желающих, намеревающихся или уже и движущихся в этом направлении.

Главная заповедь Евангелия, на которой основываются "весь закон и пророки": "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и всею крепостью твоею, и всем помышлением твоим, и ближнего твоего, как самого себя". Здесь определяется связь человека с Богом (поскольку основное содержание всякой религии – отношения человека с Богом), в данном случае это очень сильная связь, это всецелая обращенность человека к Богу. Часто неофитов пугает в Евангелии высказывание Спасителя: "Кто любит отца своего или матерь свою больше Меня, не достоин Меня".

Казалось бы, как можно отвергать любовь к отцу или матери? Но в том и дело, что человеку заповедано любить отца и мать, заботиться о них – и за нарушение этой заповеди полагается наказание. Просто, согласно заповеди, нельзя любить отца и мать больше, чем Бога. А если уж отца и мать нельзя любить больше, то тогда все прочее в мире – и того меньше. Отсюда – другой конец этой оси: "не любите мира и всего, что в нем". Еще раз подчеркнем: речь идет об иерархии.

Человек рождается с естественной любовью к самому себе, которая как бы вмонтирована в него природой, с естественной обращенностью на самого себя. Он начинает свой жизненный путь как существо по преимуществу (а иногда и полностью) материальное, хотя имеет в себе задатки и более высокого плана. Религия – в нашем случае Православие – разворачивает его лицом к людям и к Богу и вырабатывает из него существо духовное. Таким образом, если мы хотим описать этот путь, нужно задать главную ось движения: от любви к миру (и к себе – что, в сущности, одно и то же) до любви к Богу (для любви к ближнему мы построим другую ось). Опять-таки подчеркнем здесь, что речь идет не об исчезновении любви к чему-то и появлении любви к чему-то другому – речь идет об изменении иерархии. Бог входит в жизнь человека властно и требует уважения, внимания и любви к себе.

С самого своего основания христианство находилось в противостоянии более всего с языческим мировоззрением. В язычестве, с его многобожием, где каждый бог отвечает только за свой ограниченный участок мира и часто к тому же не существует между ними всеми благожелательного отношения друг к другу, человек не может так полно принадлежать ни какому-то одному богу, ни всем им вместе, поскольку они часто соперничают между собой. Принципы поведения в таких условиях отталкиваются от естественного посюстороннего порядка, потому что загробная жизнь большей частью грустна и никакого воздаяния язычнику не несет (хотя в некоторых языческих религиях воздаяние за гробом существует).

Отсюда (за исключением немногих критических ситуаций, когда язычник может и должен проявить самопожертвование) естественное жизнелюбие является главным движущим стимулом существования язычника: богатство, наслаждение жизнью, почет – все это окружено уважением, и человек оценивается по тому, насколько ему удается всего этого достичь – правда, не любым путем. Достижение этого обставлено некоторыми запретами на средства, которые можно использовать (сформулированными, главным образом, в отрицательной форме: не трогать этого, не касаться того, не вредить тем-то и тем-то). Но то, что именно к этим целям человек и должен стремиться, как правило, самоочевидно и оспаривается только чудаками и наиболее оригинально мыслящими философами.

Христианство уводит человека из этого мира, предлагая ему способы противостояния данной идеологии и собственному эгоизму. Эти способы, насколько человек их принимает и начинает использовать, помогают ему строить из себя духовное существо. Несмотря на суровую аскезу, жизнелюбие все равно остается в человеке, но оно получает ранг более низкой ценности.

Эти способы противостояния миру и всему, что в нем, облекаются христианством в ценностную форму и выражаются следующим образом.

стремлению к богатству христианство противопоставляет бескорыстие, стремлению к удовольствиям – аскезу, стремлению к почету и власти – смирение, и в целом высокой ценности счастья (в его простом человеческом смысле) противостоит высокая ценность терпения скорбей.

На этом уровне четко выраженного противостояния ценностей построить переменные, описывающие главную (первую) ось, очень легко: четыре основных переменных, образованных четырьмя блоками "единства противоположностей":

ценность счастья – ценность терпения скорбей;

созидание благосостояния – аскеза;

стремление к удовольствиям – стремление к Богу;

требование справедливости – смирение.

Правомерность противопоставления именно по этим направлениям можно подтвердить множеством общеизвестных текстов.

В современном мире ситуация в значительной степени размывается. Чисто языческие ценности (естественные) все более отступают к одному полюсу, чисто христианские – к другому, а между ними обнаруживается пространство, в котором размещаются идеологии, являющиеся видоизменениями этих двух основных структур.

С одной стороны, языческий мир, развиваясь, сформулировал принцип "человек – мера всех вещей" (что содержится уже в первоначальном его ценностном пространстве) и одновременно с этим – новое представление о человеке. Это уже не жизнелюб, стремящийся обеспечить себе безбедное существование и возможность наслаждаться жизнью. Это – человек-творец и борец, изменяющий природу, в том числе и свою собственную, посредством накопления знаний, умений, изобретений. Продолжением этого развития является стремление расширить свое сознание при помощи разного рода психотехник и осуществлять свою власть также за пределами Земли и нашего мира вообще – в мире духов, астрале и пр. Благодаря такой концепции себя самого человек как бы подтверждает свое право быть мерой всех вещей.

С другой стороны, от первоначального христианства отпочковалась довольно распространенная идеология, которая, потеряв ощущение Бога, сохранила какую-то часть заповедей. В этой идеологии две части основной заповеди христианства: "возлюби Бога твоего" и "возлюби ближнего твоего" – по своему значению поменялись местами. На первый план начал выдвигаться именно ближний: именно ему нужно служить, о нем заботиться в первую очередь, не тратя времени и сил на какие-то обряды и ритуалы, которые ведь Богу совсем не нужны, а к тому же и устарели. Ближний, и вообще человек – вот кто нуждается в наших усилиях. И, в общем, опять-таки получается: "человек – мера всех вещей".

Приходится признать, что в современном мире человек движется к духовности Православия не только – и не столько – от системы ценностей, описывающей чисто мирские его пристрастия, сколько из этого вот конгломерата гуманизма, заполняющего пространство между двумя удаленными друг от друга полюсами основной оси. Именно в этом пространстве мы и сформируем вторую, вспомогательную, ось, основанную на любви к ближнему, но на любви, удаленной от Бога.

Эта вспомогательная ось, пересекающая основную, состоит из двух отрезков, тяготеющих к разным полюсам оси: один полюс – это углубленность в собственную внутреннюю жизнь и защита ее от всякого посягательства извне – ярко выраженный индивидуализм; второй полюс – это делание людям добра как главная задача и цель жизни.

Первый полюс – назовем его "индивидуализм саморазвития" – описывается следующими переменными:

защита личной свободы;

безграничное саморазвитие личности;

творчество;

стремление к великим свершениям (к славе).

Второй полюс (или отрезок) вспомогательной оси, который может быть назван "включенность в человеческие отношения", или, более кратко, "социальность", описывается следующими переменными:

признание авторитета (ценности личности другого);

стремление делать добро ближнему;

ценность человеческих отношений самих по себе;

признание ценности социальных отношений для достижения каких-либо целей.

Таким образом вспомогательная ось выстраивается как континуум от полюса индивидуализма, погружения в себя – к полюсу социальности, погружения в другого.

От этих полюсов (или, может быть, через эти "перевалочные пункты") человек движется к православным ценностям разными путями. Индивидуалистически настроенные православные – через углубление в себя, самоанализ, построение различных собственных концепций осмысления мира, какую-то научную и философскую аргументацию; социально настроенные – через сближение с другими людьми, подражание им, восприятие их точек зрения на основе доверия и уважения к ним.

Подытожим соотношение обозначившихся четырех блоков переменных. Три из них, описывающих начало пути к Богу и православной вере, это:

"жизнелюбие" (миролюбие, любовь к себе как земному существу);

"индивидуализм саморазвития";

"включенность в человеческие отношения".

Четвертый блок описывает состояние, которое есть цель пути (хотя человек, особенно в начале своего движения в этом направлении, может и не осознавать этой цели). Цель эта, как и все истинно православные ценности, труднодостижима. Но признание ее и стремление к ней само по себе уже является большим достижением в жизни православного христианина. Поэтому, если человек признает и выбирает в конкретных ситуациях, пусть даже непоследовательно, терпение скорбей, аскезу и смирение, мы имеем перед собой ориентацию на православные ценности, описываемые переменными, включенными нами в четвертый блок:

"любовь к Богу" ("аще кто любит Меня, заповеди мои соблюдет").

* * *

Операционализация предложенных нами переменных может совершаться в двух ракурсах: во-первых, через обнаружение ценностных представлений респондента, а во-вторых, – его жизненных ориентиров. Эти два плана сознания, как показывает наш опыт, связаны между собой. Жизненные ориентиры человека являются для него самого реализацией его ценностей, их проекцией на его конкретную жизнь, на поведение – на то поведение, которое возникает как результат выбора из разных возможностей. В конечном счете для социолога задание этих двух ракурсов дает прекрасную возможность проконтролировать то, что респондент говорит о своих ценностях, тем, что он говорит о своем поведении, – и наоборот.

Итак, займемся сначала операционализацией наших переменных в плане ценностных представлений.

Ценности должны формулироватьсякак правила поведения и обязательно в модальности долженствования. Это отражается и в тенденциях развития мировой социологии. Уильям Колб пишет, например, в своей статье о развитии понятия "ценности": "Почти все написанное о ценностях, представляющее интерес для социолога, относится к природе и функционированию нормативных правил и основных нормативных убеждений в анализе социального порядка, социальной интеграции и социальных изменений"[85]. И хотя, считает он, Томас и Знанецкий в своем труде "Польский крестьянин в Европе и Америке" определяют ценность как "любой предмет, обладающий поддающимся определению содержанием и значением для членов какой-либо социальной группы", тем не менее "свою теорию общественной организации они строят скорее на правилах, чем на ценностях вообще"[86].

Таким образом, "жизнелюб", ощущающий, что его личное счастье представляет для него огромную ценность, будет отстаивать ее в формулировке, распространяющей это стремление на всех людей и делающей его как бы всеобщим законом: "Человек действительно создан для счастья; стремление к счастью заложено в нем от природы". Человек же, испытывающий большое уважение к себе самому, а следовательно, имеющий высокую самооценку, другим будет готов оказывать уважение только на основании их заслуг, а потому в разряд важных ценностей будет выдвигать "справедливость" как "главный принцип построения отношений между людьми" – в противоположность христианскому принципу любви и уважения к человеку самому по себе (этот принцип отстаивал Кант, многократно повторяя, что "человек сам по себе есть ценность и не может быть для меня целью").

Когда же мы спрашиваем человека о его целях в жизни, т.е. как бы сводим его на нашу грешную современную землю, то здесь необходимо подчеркивать, что речь идет о нем самом, о его личности и в каком-то смысле – о его жизненных обстоятельствах. Да, цель всегда результат выбора – сознательного или бессознательного, но выбора из того, что представляют окружающие условия, что в принципе как-то достижимо, а не начисто оторвано от действительности, в которой человек живет. "Главное для меня" или просто "для меня", "мне" и т. д. подчеркивают эту связь в целевых формулировках. Иногда в целевую формулировку может включаться и ценностная, но с обязательной конкретизацией: что означает данная норма для данного человека. Например: "Нужно достигнуть материальной независимости, иначе тебя не будут уважать" или "Каждый человек – это такой богатый мир; мне никогда не надоедает познавать других людей".

В результате мы получим 16 формулировок ценностных представлений и еще 16 – жизненных целей. Пилотаж показывает, что выбор из 16 позиций в принципе вполне посилен для респондента. Расширение же набора нам кажется нежелательным: пока человек дойдет до конца, он забудет, что было вначале, а для того, чтобы сделать ответственный выбор, необходимо держать весь перечень в памяти.

Если же разрешить респонденту не более пяти выборов в каждом из предложенных двух списков, он довольно быстро осознает, что следует выбирать не то, что нравится вообще, а то, что именно он лично считает главным. Когда человек это осознает, происходит как бы скачок: ему оказывается достаточно – а иногда даже много – этих пяти выборов. Хотя нужно отметить, что встречаются и такие респонденты, которые никак не могут "уложиться" в отведенное им число выборов. Удобнее всего разрешить им выбрать то, что они хотят, а потом предложить сократить этот их перечень до заданного числа ответов, отбросив то, что менее ценно.

Пилотаж показал, что предложенная схема работает весьма эффективно: религиозные люди (не зная, естественно, механики составления наборов) сделали действительно религиозные выборы – причем сделали их уверенно и быстро; нерелигиозные – религиозных ценностей, как правило, не выбирали (иногда, редко и случайно, делали один выбор, который, конечно, не продвигал их в этом направлении, ибо для религиозного человека два выбора в "своем" блоке – это минимум, который показывает, в общем-то, недостаточную религиозность).

Любопытно, что четко выявились также социальноориентированные и личностноориентированные люди, проявились и "жизнелюбы". Эти последние, как и личностно-ориентированные, оказались четко связанными с определенными областями деятельности. В нашем случае личностно­ориентированные оказались теснее всего связанными с наукой и искусством, а "жизнелюбы" – с торговой сферой. Хотя можно ожидать, что эти две группы будут выявляться и вне своих сфер деятельности, только, может быть, в несколько размытом варианте. Религиозные же и социально­ориентированные оказались не связаны с четко определенными сферами.

В целом распределение респондентов оказалось очень убедительным. Таким образом, модель можно пока считать удачной.